Сколько ты стоишь? - Аннa Шнайдер

Вот и сейчас, забравшись в автомобиль, Дятел моментально затарахтел. Обо всём на свете: о книжке, которую закончил читать, и о том, как папа накануне принёс набор с инструментами и разрешил вместе их рассматривать…

— Кстати, — Кеша вдруг задумался, и Варя поняла: за этим последует очень важный вопрос, — а что такое онанизм?

Девушка едва руль из рук не выпустила.

— Только не говори, что не загуглил.

— Забыл.

— А где ты это услышал?

— Ну… вчера двое дяденек у подъезда разговаривали. И один из них сказал другому, что тащить холодильник на десятый этаж при неработающем лифте — настоящий онанизм.

— Какой милый дяденька. А больше он ничего не сказал?

— Неа. Он хотел сказать другое, что-то на «е». А потом увидел меня и исправился.

— Да… очень милый дяденька.

— Ну, так что?

Варя на секунду задумалась.

— Знаешь, Дятел, он это слово в переносном смысле использовал. Помнишь, как мы с тобой целый час математикой занимались на той неделе, и ты сказал, что задолбался, как настоящий дятел? Вот и тот дяденька подразумевал то же самое. А слово не совсем хорошее. Обозначает… одну неприятную… болезнь. — Эх, ну почему Дятел не задаёт такие вопросы Ирине?! Вот бы она порадовалась… — Бывают такие люди, которые любят трогать свои половые органы. Про них и говорят: онанисты. Но ты так никому не говори, хорошо? За подобные слова могут и в лицо кулаком дать.

Кеша кивнул.

— Ага, хорошо. Не буду говорить. Я уже понял, что это что-то нехорошее. Пришёл когда, спросил у папы, а он аж побагровел. Можно подумать, я у него спросил не про онанизм, а про секс.

Варя крякнула и закашлялась, чтобы не заржать.

— Дятел… а ты знаешь, что это такое?

— Конечно, — восьмилетний ребёнок гордо вскинул голову, — это такая любовь. Тайная. И очень-очень сильная. Прям до драки!

— Ы-ы-ы, — провыла Варя, чуть не врезавшись в машину, что ехала перед ними. — Да, толковый словарь Даля отдыхает… Ты папе с мамой только этого не говори.

— Да с ними поговоришь, — пробурчал Дятел, вздыхая. — У них чего ни спроси — не отвечают. Вот я недавно хотел узнать, что такое дефлорация. По телеку услышал. Так папа закашлялся и сбежал от меня в туалет вместе со своим журналом.

— Ага… И кто же тебя просветил по этому поводу?

— Да Вика с танцев. Сказала, что её сестра ходит раз в несколько месяцев на эту дефлорацию в салон. Оказывается, это удаление лишней шерсти! Только я не понял, где эта лишняя шерсть… И Вика тоже не понимает.

— Ничего-ничего, — утешила брата Варя, — вырастете — поймёте.

— Мне кажется, когда я вырасту, мне это будет уже не так интересно, — задумчиво протянул Дятел. — Взрослые вообще какие-то нелюбопытные. Вот я вчера у папы спросил: интересно ли ему, что будет, если в суп бросить петарду? И он ответил «нет». Как так?

— Нет уж, Дятел, — строго сказала Варя. — Никаких петард в моём супе. Понял?

— Да ладно. Я просто пошутил.

.

Перед тем как позавтракать в кафе, Варя решила сделать ещё кое-что. Такая у неё была привычка — сначала дела, а потом завтраки-обеды-ужины.

Варя хотела, пока каникулы, поводить брата к репетитору. У Кеши, к сожалению, способности к математике были точно такие же, как у неё самой — то есть их практически не имелось. И педагогических талантов Вари не хватало, чтобы объяснить ему даже самую элементарную вещь. А ведь он только второй класс закончил…

Варя считала: если упустить обучение ребёнка с самого начала, потом исправить будет очень сложно. Одна коллега посоветовала преподавателя математики — мужчину, который к тому же жил недалеко от центра, где Кеша занимался танцами. Очень кстати, не придётся далеко возить — танцы два раза в неделю, и математикой Дятел может заниматься в те же дни. Удобно.

Но прежде чем приводить к этому незнакомому мужику, пусть и преподавателю, своего брата, Варя решила поговорить с ним сама. И раз уж она нежданно-негаданно сегодня оказалась здесь…

Приятный мужской голос по телефону продиктовал ей адрес и сказал, что можно зайти хоть сейчас. Варя записала всё на бумажке и, изучив в смартфоне карту, обрадовалась: идти всего-то пять минут!

Вот только перед самым подъездом девушке стало плохо. Ерунда, ничего особенного, обычное головокружение. С ней такое иногда случалось из-за перепадов давления, и она давно научилась не обращать внимания на подобные мелочи. Тем более сейчас было понятно, в чём дело, — не ела ведь ещё…

Опираясь на стены, Варя дошла до четвёртого этажа. Пешком — лифт, как в истории Дятла, не работал. И вроде невысоко, но, когда голова кружится, очень уж тяжко.

Отдышалась и достала из кармана бумажку с адресом. Нахмурилась, изучая собственный неразборчивый почерк.

— Вот говорил тебе папа: Варя, учись писать нормально, а не как курица лапой… Блин, ну какая это цифра? Пять или шесть? Ох…

В конце концов Варя решила: ладно, позвоню для начала в пятьдесят пятую квартиру, если не туда попала — извинюсь. Уточнять номер по телефону не хотелось. Что о ней подумает этот уважаемый человек, если он десять минут назад продиктовал ей свой адрес? Правильно — что она идиотка. Не хватало ещё, чтобы о ней так думали.

Поэтому Варя, вздохнув, позвонила в пятьдесят пятую квартиру.

За дверью раздались шаги…