Теория и история политических институтов - Коллектив авторов

Теория государства включает теорию политики и теорию правительства. Первая должна объяснять распределение и использование власти, насилия и принуждения внутри общества, вторая – структуру правительственного аппарата и поведение чиновников и иных служащих государства. Поскольку исторический опыт свидетельствует о том, что власть, насилие и принуждение возникают в предшествовавшие формированию ранних государств эпохи, их распределение и использование должно соотноситься с догосударственными структурами социального регулирования.

На основе таких доводов Р. Даль и Б. Стинбрикнер характеризуют правительство (the government) как «совокупность ведомств (collection of offi ces) в политической системе» [Ibid, p. 29]. Сами «ведомства» представляют объединение «ролей», «играемых лицами, которые создают, интерпретируют и проводят в жизнь правила, связывающие членов политической системы». «Принимая некоторые пояснения Макса Вебера и основываясь до определенной степени на том, что говорил Аристотель, мы можем утверждать, что правительством является любое правление, которое успешно поддерживает требование на исключительное регулирование легитимного использования физической силы при проведении в жизнь собственных правил на данной территории. Соединение постоянных жителей этой территориальной области и ее правительства называется государством» [Ibid, p. 31].

Предлагаемые современными учеными определения и методология анализа социальных порядков и систем политических отношений позволяют выявлять адекватность имеющихся в научной литературе определений раннего государства и предшествующих ему политических форм и попытаться установить, на какой стадии исторического развития социальные отношения (интеракции) приобретают политический характер. Й. Хейзинга отмечал: «Политика всеми своими корнями глубоко уходит в первобытную почву состязательно-игровой культуры. Отделиться от нее и возвыситься она может только через этос, который отрицает законность отношения “друг – враг” и не принимает притязаний собственного народа в качестве высшей нормы» [Хейзинга, 1992, с. 238]. Дж. Фрэзер утверждал, что «основные институты нашего общества по большей части (если не все) уходят корнями в дикое государство и были переданы нам с видоизменениями скорее внешними, чем внутренними» [Frazer, 1905, p. 2–3]. Родственные идеи есть в работе французского историка Ф. де Куланжа «Древний город»: «К счастью, прошлое никогда не исчезает полностью. Человек может забыть его, но оно остается в нем, поскольку в любую эпоху человек является результатом, воплощением всех предшествующих эпох. Если он заглянет в свою душу, то сможет найти там эти различные эпохи, каждая из которых оставила в его душе свой след» [Куланж, 2010, с. 10].

Термин «дикое государство» использовался Дж. Фрэзером для того, чтобы выявить преемственность политических норм и институциональных порядков, сложившихся в дописьменный период, с традициями современной государственности. Сложность дописьменных институтов органично охарактеризована К. Леви-Строссом в работе «Структурная антропология»: «В сфере социальной организации эти так называемые первобытные племена создавали поразительно сложные системы: экзогамные “половины”, пересекающиеся со спортивными или церемониальными “половинами”, тайные союзы, мужские объединения и возрастные группы. Подобные структуры обычно встречаются на гораздо более высоких уровнях культуры» [Леви-Стросс, 1985, с. 95].

Историки отмечают, что в ранних земледельческих общинах появляются личности, с успехом претендующие на роль выборных политических лидеров и администраторов. Эта тенденция прослеживается на примере папуасов Меланезии. В экзогамных, практикующих многоженство земледельческих общинах папуасов, насчитывавших в среднем 20–40 человек, существовало заметное неравенство между отдельными группами: главы более зажиточных групп, имевшие возможность покупать себе по нескольку жен и тем самым приумножать личное богатство, путем щедрой раздачи мяса заколотых животных своим соплеменникам становились «большими людьми» (биг-мэн – в описаниях этнографов). «Папуасский биг-мэн, – отмечает Л. С. Васильев, – своего рода кандидат в политические администраторы, в лидеры-старейшины общины, причем право стать им он доказывает в привычных традиционных понятиях реципрокности. Следующий шаг – появление общепризнанного и авторитетного общинного лидера… Они обычно избирались: от личных качеств и компетенции вождя зависело многое, так что мнение должно было быть единодушным. В процессе выборов ведущую роль играли старшие, прежде всего главы семейных групп. Такой была… процедура избрания вождей у навахо» [Васильев, 1983, с. 21].

Только на следующей ступени выявляются основные политические элементы, которые в дальнейшем будут присущи ранним государствам. Такой ступенью эволюции стали вождества, чифдом (от английского слова chief – вождь). В них формируются основные элементы и традиции управления, характерные для ранних деспотических государств Ближнего и Дальнего Востока. Вождества, фигурирующие в исторической литературе и под другими названиями – «племена с правителями» [Кревельд, 2006, с. 26–33], «первичные протогосударства, или простые государства», «племенные протогосударства» [Васильев, 1991, с. 58], возникли в самых различных уголках мира. К их числу относятся многие общества Юго-Восточной, Западной и Южной Африки, Юго-Восточной Азии, Полинезии, Гавайских островов и Новой Зеландии. К ним нередко относят племена, вторгшиеся на Балканы и разрушившие микенскую цивилизацию в период «дорийского завоевания» и так называемых «темных веков» (между 1000 и 750 гг. до н. э.), германские племена, вторгшиеся в Римскую империю в V–VI вв. до н. э., скандинавские племена в X в. н. э. до их обращения в христианство.

Протогосударство-вождество – это «политическая структура, основанная на нормах генеалогического родства, знакомая с социальным и имущественным неравенством, разделением труда и обменом деятельностью, возглавляемая сакрализованным правителем с наследственной властью. Главной функцией этой структуры является административно-экономическая, отражающая объективные потребности усложняющегося общества. Структура знакома и с иными важными социальными функциями – с военной, медиативной (судебно-посреднической), интегрирующей и т. п.» [Там же, с. 65]. Основная масса чифдом представляла собой вторичные образования, отличаясь более сложной структурой по сравнению с первичными (простыми), которые возникали не только в глубокой древности (древнейшие номы Египта, шумерские храмовые центры), но и в современных замкнутых анклавах островов Полинезии в виде территориально-кустовой системы иерархически соподчиненных общин во главе с иерархически ранжированными лидерами. «Укрупненная система мелких первичных протогосударств – это сложное или составное протогосударство, имеющее иерархическую внутреннюю структуру и знакомое с определенным количеством оторванных от сельскохозяйственного производства групп администраторов, жрецов и обслуживающего верхи персонала (слуги, рабы, ремесленники)… Администраторы – это общинная выборная верхушка; воины – это группа профессионалов-дружинников, всегда готовая повести за собой всех остальных, способных носить оружие» [Там же, с. 63].

В книге историка М. ван Кревельда «Расцвет и упадок государства» представлен список инноваций, привнесенных вождествами в социально-политическую жизнь различных регионов мира: введение «нового, революционного принципа правления», не основанного на кровных узах и позволившего сильнейшим из вождей «установить обезличенное управление» и достичь значительного прироста населения, результатом которого стало разделение труда между производственными группами (земледельцы, пастухи, рыбаки) и появление «специалистов», непосредственно не связанных с производством, таких как торговцы и жрецы [Кревельд, 2006, с. 26–33]. Поворотным моментом в политическом управлении являлся отказ представителей высшего класса от физического труда (которым прежде не пренебрегали гомеровский Одиссей и другие цари эпохи Троянской войны). Увеличению могущества вождей и даже превращению их в настоящих монархов (западно-африканский Дагомей и южно-африканский Зулу в XIX в. и др.) способствовало их окружение многочисленными религиозными запретами (табу), за соблюдением которых следили специальные коллегии жрецов. Расширение территории в результате постоянного соперничества между военными лидерами нередко приводило к формированию властной пирамиды, на вершине которой находился верховный вождь, обладавший наследственной властью и опиравшийся на подчиненных региональных вождей-наместников, как правило, связанных с ним узами родства.