Песенка про нибелунгов - Леонид Свердлов

Он целую ночь промучился, а утром прибегает к Зигфриду: «Друг, помоги!»

А Зигфрид завсегда помочь рад. Надел он опять шапку-невидимку, пришел ночью к королю с Брунгильдой и помог.

Ну, теперь бы всем успокоиться, да вот только Кримгильда, не будь дурой, просекла, что Зигфрид по ночам к Брунгильде ходит. «Ни хрена себе, — думает, — семейная жизнь начинается!»

Настрение, конечно, наутро у нее никакое. А тут еще Брунгильда в очередной раз выпендрилась. Пошли они обе в церковь, в дверях застряли. Брунгильда нос задирает.

— Я, — говорит, — первой идти должна. У меня муж королем работает, а у тебя вассалом.

Вот Кримгильда, не будь дурой, и не сдержалась.

— Ага, — говорит, — как ноги перед ним раздвигать, так не вассал, а как меня в церковь пропустить, так сразу вассал.

Брунгильда так с раскрытым ртом и застыла. Постояла, факты сопоставила. Дошли до нее слова Кримгильды, стало ей обидно и горько. А что теперь сделаешь? Заревела и домой побежала. Мужу истерику закатывать.

Вот, значит, вечером сидит король у себя на троне, зубы выбитые считает. Под глазом фонарь, по всему телу травмы средней тяжести. Тут мимо Хаген проходит — второй по рейтингу богатырь после Зигфрида. «Чего это ты, король, спать не идешь?»

Король сопли проглотил и рассказал Хагену о своем горе.

«Как же это? — удивился Хаген. — Откуда ж она узнала?»

Стал король думать, кто его заложить мог. Перебрал возможные варианты, и осенило его: «Зигфрид! Вот ведь терпло! А я его другом считал! Небось, всем уже раззвонил. Теперь я понимаю, что он за человек. Он же мне все время подставу за подставой устраивает. Хочет, наверное, меня со свету сжить, а сам бургундским королем стать. Хаген, его надо замочить!»

Ну, это ж только сказать просто: замочить. А как его замочишь, если его пуля боится, и штык не берет? Помните, я вам про кровь дракона рассказывал?

Вот, Хаген и пошел на разведку. Приходит он к Кримгильде и прямо так спрашивает:

— А расскажи-ка, Кримгильда, как оно жить-то с ходячим бронежилетом?

А Кримгильда, не будь дурой, и отвечает:

— Да никакой он не ходячий бронежилет, а наоборот очень мягкий и нежный. Вообще, когда он в драконьей крови купался, ему банный лист к жопе пристал. Так вот, это место у него теперь особенно мягкое и нежное.

Хаген за голову схватился.

— Это ж какая дыра в госбезопасности! Зигфрид же самая боеспособная единица в наших вооруженных силах! А ну как вражине вздумается ему туда стрелой запулить? И трындец всей военной доктрине! Ты, Кримгильда, пометь это место, а я роту спецназа приставлю, чтоб они в случае войны его прикрывали.

Вот Кримгильда, не будь дурой, Зигфриду на штанах крестик-то и вышила, как раз на том месте, где у него ахиллесова пята.

А Хаген Зигфрида в первые же выходные на пикник потащил. И подстроил злыдень так, что вино кончилось, а колу не подвезли. Зигфрид шашлыков наглотался, так его сушняк разобрал. «Ничего, — говорит, — я из лужи попью». Ему говорят: «Не пей — козленочком станешь», а он: «Мне похрен — я богатырь».

Стал у лужи раком. Тут-то ему Хаген в секретное место копье и ввернул. Понял Зигфрид, что его тайна раскрылась. Стало ему грустно и обидно. Вот он и помер.

В семье, значит, горе. Кримгильда убивается. «Умру, — говорит, — а ту суку, что супруга моего горячо любимого порешила, найду и в асфальт закатаю».

Вот она, не будь дурой, мозагами-то и раскинула, кто ее мужу копье вовнутрь прописал. Факты у нее все на Хагене сошлись. «Все, — говорит, — не жить больше Хагену».

Ну, это, конечно, крепко сказано: «не жить». А ведь Хаген не засранец какой. Как-никак второй богатырь в рейтинге, а после смерти Зигфрида, так и первый. Такого перочинным ножиком в подъезде не пырнешь. Все киллеры, как узнали о кримгильдиных планах, так сразу из страны подались, чтоб Хагену под раздачу не подвернуться. Но Кримгильда не унывает. «У меня, — говорит, — от мужа Сокровище Нибелунгов осталось. Я за такие деньги черепашек-ниндзя найму, чтоб они суку-Хагена уделали».

Хаген про это услышал и думает: «А ведь действительно же ума хватит. Наймет черепашек-ниндзя и превратит тут высокую трагедию в цирк».

И решил он это дело пресечь. Благо, Кримгильда сокровища рядом с сортиром хранила. Вот он ночью туда пришел и все сокровища спустил в канализацию. Когда Кримгильда просекла, что Хаген что-то слишком часто воду спускает, плыло уже все добро вниз по Рейну с нарастающей скоростью.

То есть, черепашки отпадают. Но Хаген зря думал, что Кримгильда на этом уймется. Не тот человек. И не все в мире деньги решают. У женщин на этот счет свои средства имеются, какие в сортире не утопишь.

Были в Европе реальные пацаны. А в авторитете у них был Аттила. Вот Кримгильда, не будь дурой, за него замуж и выскочила. Выскочила и давай ему мозги мутить: «замочи да замочи Хагена».

Аттила ей и отвечает: «Ты, конечно, самая умная, только у меня, знаешь ли, график встреч очень плотный, и война с Бургундией в нем на ближайший сезон не намечена, а чтобы Хагена просто заказать человек двадцать нужно. Стольким бургундцы визу не дадут».

А Кримгильда все равно не унимается: «Пригласи, — говорит, — Хагена в гости и замочи».

Аттила отвечает: «Мне гостя замочить — не вопрос, я ж отморозок, только, хоть ты у меня, и самая умная, поверь моему опыту: Хаген сюда не приедет. Зная, как ты его любишь, найдет какой-нибудь повод и отмажется».

А Кримгильда все равно нудит: «Пригласи сюда всех бургундцев, а Хагена замочи».

Ну, Аттила видит, что она не отстанет — сочинил письмо: «Дорогие бургундцы, у меня тут с прошлого раза бухло осталось, так что подваливайте — проставляюсь. И Хагена прихватывайте».

Бургундцы прочитали — обрадовались. На халяву-то и хрен сладок. Засобирались в гости. И Хаген с ними увязался.

Едут они, значит, радуются заранее. А тут им навстречу из темного леса вдохновенный кудесник. Ну, они, веселые такие, его и спрашивают: «А скажи-ка нам, любимец богов, как у нас пьянка-то пройдет».

Они это в шутку, а кудесник им на полном серьезе и отвечает: «Дерьмово у вас, бургундцы, пройдет пьянка, хуже некуда. Сдохнете все, кроме монаха».

Ну, настроение у всех враз упало. Хаген решил народ взбодрить и в шутку дело свести. «Как это, — говорит, — все сдохнут, а монах нет. Меня такой расклад совсем не устраивает. Что он, особенный какой? Пусть тогда первый сдохнет».

Сказал — и хренак монаха с высокого берега в набежавшую волну.

Только не рассчитал Хаген, что берег-то реально высокий. Так что, монах, пока летел, десять раз успел помолиться, вот бог его рясу водонепротекаемостью и снабдил. Монах на ней как на лодке на другой берег вырулил, отряхнулся, всем фак показал, Хагена обматерил и говорит: «Если вы так со мной обращаетесь, не пойду с вами никуда, ни на какую пьянку. Сами теперь бухайте с кем хотите, а я домой пойду». Обиделся и ушел.

У всех от этого настроение еще хуже испортилось. Не получилась шутка. Выходит, сбывается предсказание. Но не поворачивать же назад с полпути. Трубы-то у всех горят уже.

Приехали к Аттиле, Кримгильда и говорит: «У меня к вам, бургундцы, никаких претензий нет, так что идите бухать, а Хагена мне сдайте. У меня к нему открытые вопросы имеются».

А бургундцы ей в ответ: «Нет уж, не по-рыцарски это. Вместе приехали — вместе, значит, и уехать должны». Не сдали, то есть, Хагена. Кригильда и отвечает: «Ну, раз вы такие, то уж не обижайтесь, если теперь кто под раздачу попадет».

И стала она им всякие гадости устраивать: то дом подожжет, где бургундцы живут, то толпу пьяных гуннов натравит. Так по мере выпивания вина стало стремительно сокращаться поголовье бургундцев. Погробила Кримгильда всю свою родню, всех школьных друзей, даже брата своего, короля, и того погробила. Под конец один Хаген в живых остался. Кримгильда велела гуннам его держать и сама ему приговор вынесла.

Гора трупов, лужи крови. А посреди этого стоит Аттила, смотрит и удивляется: «Меня-то почему все варваром считают?»

Так что с женщинами шутки плохи, будь ты хоть какой богатырь, а хоть и сам Аттила. Если б не брунгильдин характер и не кримгильдин ум, сколько достойных мужиков в живых бы осталось!