Эффект шести сердечек (СИ) - Горышина Ольга

— Куда? — спросил он размеренным баритоном, пытаясь сфокусироваться на моем лице.

— А это вы лучше мне скажите, — попыталась я сдобрить начальствующий голос тихими смешинками.

— А мне реально похрену куда ехать…

Вот так образ принца рассыпался в прах прямо у моих ног. Зря я убрала руки, тогда бы не пришлось сейчас жалеть про отсутствие дома гантелей.

— Был бы в состоянии сесть за руль, поехал бы куда глаза глядят…

Ну, это уже больше на королевскую речь похоже, хотя все ещё с напрягом, с которым я помогла ему подняться с земли. С пола — хотя в его состоянии материал горизонтальной поверхности действительно не имел никакого значения.

— Может, вам сейчас лучше домой?

— Мой дом далеко. И мне сейчас домой не надо. Мне надо подальше от Питера. Вот вы и скажите, куда мне поехать?

Он висел на мне и только лишь поэтому не смотрел мне в глаза. Я отвернулась на тот случай, если он решит повернуть голову, но пока, кажется, бедный смотрел ровно на терминал. И даже не на карту, которую я продолжала держать в свободной от него руке.

— Даю подсказку. Мы находимся на Финляндском вокзале. Соответственно, если у вас с собой загранпаспорт…

Я сделала паузу.

— С собой. У меня все с собой, но в Финку я сегодня не хочу.

— Как насчёт Выборга?

— А вы куда едете? Или вы уже приехали?

Да, похоже уже приехала, раз играю роль подпорки для пьяного незнакомого мужика.

— Я еду в Выборг.

— В пятницу. На ночь глядя. Вы там живете?

— Там живет моя подруга.

— А у меня подруга там не живет… Но я поеду к вашей, если вы не против?

3. Триста рублей

Какие у меня были варианты? Отойти и оставить его лежать на полу? Позвать полицейского, чтобы господина в сером плаще отправили в места не очень отдаленные до полного вытрезвления? Или помочь человеку, попавшему в странное критическое положение? Ведь так тщательно не одеваются, когда собираются нажраться до состояния свиньи.

Нет, пьяным принцам все же следует помогать, а то в отделении бедняга превратится в оборванного — ой, обобранного нищего. Может быть, меня послал ему ангел-хранитель. Может, это вообще не я сейчас говорю:

— Хорошо…

А он, с белоснежными крылышками, кому я на время одолжила свое тело. Иначе я одолжила кому-то другому свои мозги!

— Вам туда и обратно брать?

— А вам только туда?

Вопрос, конечно, резонный.

— Обратно я надеюсь уехать Ласточкой.

Я вставила многострадальную карту в считывающее отверстие и, выбрав пункт назначения, хотела уже оформить билет, но мою руку поймали — сначала за запястье, а потом за пальцы. Рука сухая — слава тебе хосподи!

— Так? — голос показался мне вдруг сильным, но не мог же принц, которого, судя по карте, зовут Илья, так резко протрезветь. — Я один, что ли, еду? К вашей подруге?

Я сумела сохранить лицо непроницаемым. Мне это стоило огромного труда, потому что наши носы готовились к конфронтации, и если принц Илья сейчас покачнется, то я могу лишиться глаза. Головы я уже лишилась.

— Я сама куплю себе билет.

Сказала, как отрезала, а он отрезал мне подступ к терминалу. Это только в отверстия он не попадает, а в циферки на экране очень даже… Но билеты я вытащила сама и сжала в свой кулак, чувствуя, что это получувственное-полубесчувственное тело мне придется тащить до вагона на своем горбу.

— А еще с девушкой… — услышала я за спиной.

Краем глаза успела пойматься бабка в платочке, которая непонятно что делала в такое время в таком месте. Время-то не бабушкино, не час-пик, чай…

— А вам завидно? — услышал ее, оказывается, и мой принц.

Мне захотелось толкнуть его в бок — ну, блин, соответствуй статусу! Не хами взрослым! Конечно, встречают по одежке, а дальше раскусывают людей по речи. Может, костюмчик чужой вообще… Главное, что молодой человек чужой. Из-за бороды возраст не особо поймешь, но молодой и человек, не мальчик.

— Илья, вы откуда такой хороший?

— Откуда вы знаете, как меня зовут?

— Я платила вашей картой, забыли? Или она не ваша?

— Моя… А с чего решили, что я хороший?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Хороший в смысле пьяный! — расхохоталась я в голос, точно сама была навеселе.

Конечно, мне было смешно — в такое идиотское положение я еще не попадала. Теперь надо, к тому же, понять, что сделать с серым господином по приезде в Выборг. Ну не на вокзале же бедного бросать? Хотя он может за два с лишним часа протрезветь и… Тогда совсем хана мне. Еще и от Костика Златиного отказалась… Или нет? И он все же меня встретит? Вот надо ж было быть такой доброй со всеми…

— Только не говорите, что от верблюда, — проговорила я уже через смех.

— Со свадьбы.

— Не своей, надеюсь? А то еще обвинят меня в похищении жениха… А я шашлык не люблю, так что делать мне с вами абсолютно нечего…

— Вы так думаете? Может, на что сгожусь? Вас как зовут-то, попутчица?

Я уже действительно почти что стала ему попутчицей — нам точно по пути — это раз, оба билета зажаты у меня в руке и уже открыли нам доступ к железнодорожным путям. Ан-нет! Принц должен был сделать самостоятельно аж целых три шага. Пришлось открывать два параллельных турникета, и… не помогло.

— Вы куда это в таком виде собрались, молодой человек?

Сказала это не тетенька в серой форме, а дяденька в форме синей. В нетрезвом виде проезд на поездах запрещен — как же я забыла. Родимые мои! — хотелось завопить, как в советском кинематографе. Но все же я вспомнила про этикет и про то, что всегда нужно говорить правду и ничего, кроме правды.

— Вы нас извините, мы со свадьбы…

Ну, правда может быть и половинчатой без особой потери ее здравой составляющей. Он прилично одет. Я — тоже. С работы ведь прямо! Пусть в брюках, но от делового костюма. Понимала же, что в электричке поеду. Не знала только, что не одна…

— Я его довезу, вы не переживайте, — продолжала я увещевать блюстителя порядка. — Ну куда нам сейчас ночью в чужом городе податься? Нам домой нужно…

Только бы паспорт не попросил показать, но ведь не имеет права? И дядька приземистый, с брюшком и усами — такие типажи всегда играют добрых жандармов…

Да что же я так переживаю за незнакомого парня — мажор нажрался и поругался с друганами. Может, даже из-за девчонки или невесты, из которой не успели вовремя шашлык сделать. Стоит и даже не мычит, пусть эта коза сама блеет! Вот же подписалась за… Триста рублей! Цена билета! Может, хоть кофе попросить за вредность? Хотя в его состоянии кофе, возможно, противопоказано. Никогда не общалась так близко с таким пьяным. И не надо было начинать…

Пронесло! Усатый вошел в положение, а пьяный — в турникет. Его не прищемило и ничего ему не прищемило — а жаль, вдруг бы протрезвел!

Прошел — стенки турникета удержали его равновесия, а там уже и я пумой подпрыгнула к нему с предложением руки… Сердце у меня было в пятках. Риточка-Маргариточка, что ты делаешь?! Дурында!

— Можете называть меня Марго, — ответила я с опозданием на безопасном от стражей порядка расстоянии.

Илья покачнулся, но ничего страшного не произошло. И не могло произойти: до железнодорожных путей было еще далеко — мы подошли к другой черте, за которой, правда, тоже обрыв и смертельная опасность.

— То есть свое имя не скажешь?

— А зачем тебе мое имя? Тебе моя рука больше нужна. И плечо.

— И кто сказал, что у девушек хрупкие плечи?

Илья попытался рассмеяться и навалился на меня всей своей пьяной тяжестью. Кто сказал? Какой-то дурак, который никогда не видел, как Золушка тащит с бала пьяного принца… До ближайшей помойки! Читай — вагона поезда.

4. Ильюшка-забияка

Ехали, ехали и наконец приехали… Нет, сюда подойдёт другая песенке: тра-та-та, тра-та-та, я везу с собой кота, чижика, собаку, Ильюшку-забияку…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Нет, что вы! Принц вёл себя предельно аристократично: обтирал пьяной башкой не окно, а мое плечо, желая, конечно же, на нем уснуть, но в итоге задрых у меня на коленях. Пьяный язык его не особо развязался, он больше по мне проходился, и я отвечала на все его вопросы предельно честно, потому что не было никаких сил креативить про личную и профессиональную жизнь. Все равно этот принц на утро ничего не вспомнит. Ну и меня утром с ним уже не будет, чтобы призвать к ответу за всю правду и чуть-чуть лжи.