Голос истины - Никита Новиков

Какая сила в этих словах! При этом известно, что Льюис почти не читал Отцов Церкви и трудами их при написании книг не пользовался.

Наконец, самое главное: Бог есть любовь. Все слова и поступки Аслана, хотя они порой кажутся детям непонятными, есть любовь. Во второй Хронике Аслан отдает себя "по ритуалам древней магии" на смерть, подобно Христу, распинающемуся за грехи мира.

ХН написаны с любовью, в них проявилась творческая и живая любовь автора к людям. Здесь она проявляется в большей степени, чем, например, в "Просто христианстве", где все-таки больше отвлеченного философствования, хотя и не лишенного живости. Любовь, прежде всего, к детям, к их непонятной многим взрослым, но полной таинственным смыслом жизни. Вспомним начало ХН. Льюис не начинает повествование, а как будто заводит разговор с ребенком, чтобы заинтересовать его: "Повесть эта о том, что случилось, когда твой дедушка был еще маленьким. В те дни Шерлок Холмс жил еще на Бейкер-стрит, а патер Браун еще не расследовал преступлений. В те дни, если ты был мальчиком, тебе приходилось носить каждый день твердый белый воротничок, а школы были хуже, чем теперь. Но еда была лучше, а что до сластей, я и говорить не стану, как они были дешевы и вкусны — зачем тебя зря мучить".

Любовь к грешному человеку, сострадание к его слабостям и недостаткам. Льюис прекрасно понимает природу греха, его механизм. Истинное нравственное богословие расцветает в его Хрониках. Гордыня, как обычно, служит источником всех бед и зол — от сатанинской мании величия дяди Эндрью и Колдуньи ("Удел наш высок, мы одиноки", а сказав это, делают всяческие пакости, не думая о жизни других людей) — до жалкого тщеславия ослика Глупа, из которого, впрочем, родилась Великая Ложь. Жалкая скотинка под предводительством обезьяны Хитра становится Мировым Обманщиком (Cosmoplanis по-гречески, как и называется в Поучениях св. апостолов Антихрист). Уныние и малодушие заставляет Джилл в "Серебрянном кресле" забыть о знаках, данных ей Асланом (знаки, от которых зависит успех всего предприятия — как символы воли Божией): "Наверху было еще хуже… Джилл было очень трудно возвращаться на этот звериный холод, а тут еще Хмур как раз спросил:

— Ты твердо помнишь знаки? Какому надо следовать теперь? — Да ну их, эти знаки, — заворчала Джилл, — кажется кто-то что-то попросит ради Аслана. Не буду их здесь вспоминать.

Вопрос Хмура разозлил ее, ибо она и сама сердилась на себя за то, что не помнила как следует уроков Аслана. Недовольство, муки холода и усталость побудили ее так ответить — в глубине души она так не думала". Какое евангельское видение ситуации! Вспоминается сразу притча о сеятеле, когда семена Слова Божия проросли, но тернии мирских соблазнов и скорбей заглушили их: "Они ни о чем не могли думать, кроме кроватей, ванн, горячей еды и крыши над головой. Об Аслане они и не упоминали…"

Итак, Льюис рассказывает о Боге, оставаясь в целом апофатичным, то есть не занимаясь собственно богословием. Рассказывает о Его милости и любви. Бог в творчестве писателя явлен как Личность, что очень важно для современного человека, закосневшего в рационализме или оккультизме. При этом Льюис по духу ближе восточному христианству, Православию. Некоторые исследователи считают Льюиса "анонимным православным". Льюис отрицает схоластическое и рациональное богословие Запада. Он прекрасно понимает, что путем формальной логики и вообще только философского мышления невозможно ощутить сокровенность Бога, Его неисчерпаемую таинственность. Именно поэтому Льюис столь актуален и нужен сейчас — в исторически православной, но по сути уже отошедшей от своего промыслительного пути стране. Будем надеяться, что классик английской литературы выполнит свою миссию — заставит людей задуматься о Боге.