Шемякин суд - Коллектив авторов

class="p1">— Ну, мы с кучером поддержим сосну-то.

— Давай, могу сходить. Пешком-то только не догнать, надо лошадь.

— Кучер, отстегни ему лошадь!

Барин держит сосну, а кучер отстегнул лошадь. Вот мужик съездил в лесок и едет опять назад.

— Вот что, — говорит: — я там его догнал, посадил на лошадь; он и поехал было, да не сюда, а как я сел на лошадь, так он за мной не пошел. Давайте другую лошадь, мы на лошадях-то вдвоем и приедем.

Велел барин выпрячь и другую лошадь. Мужик сел на одну, а другую — в повод, да и поехал в то село, из которого был барин.

Приехал к барыне и просит пять тысяч денег.

— Барыня, — говорит, — давай скорее пять тысяч: барин купил сто десятин лесу.

А та говорит:

— Давай записку!

— А какая записка? Видишь его коней?

Принесла барыня пять тысяч денег и отдала мужику. А он у нее еще попросил какую-нибудь повозку.

Барыня говорит:

— У нас худых повозок нет, так возьми вон стеклянную.

Заложил мужик коней, да и говорит:

— Эти две лошади, пожалуй, не выслужат. Давайте еще лошадь.

— Запрягай в корень сивка, — говорит барыня.

Сел мужик, да и поехал домой.

А барин с кучером стояли-стояли, не могут дождаться. Вот и говорит барин кучеру:

— Не обманул ли нас мужик-то?

— А я давно думаю, что обманул, да вам не смею сказать.

Барин закричал:

— Ой ты, растяпа! Я бы давно оставил сосну-то, пускай на озимь-то падает. Давай оставим сосну, отбегай, чтобы не задавило!

— Что же сосна-то не падает? Давай, — говорит, — столкнем.

Попихали, попихали — не могут спихнуть.

— Давай, — говорит барин, — разбежимся да толкнем: она и упадет.

Как разбегутся, — кучер всё прибежит раньше барина.

И говорит барин кучеру:

— Ты отойди подальше, а я — поближе, так вместе к сосне и прибежим.

Подбежал кучер к сосне и упал, а барин — через него, да лбом о сосну. Лоб-от весь и расшиб — кровь пошла.

Барин так и нагибается — тарантас тащит.

Завязался он и пошел к своей повозке.

И спрашивает барин у кучера:

— Что тяжелее: тарантас везти или хомуты нести? Кучер и говорит:

— Конечно, сами знаете: лошадь идет в тарантасе, так никогда не вспотеет, а под хомутом все мокро. Так хомут тяжелее.

— Ну, кучер, неси ты хомуты, а я тарантас повезу: я тяжелого не могу нести.

Надел кучер на обе руки по хомуту и пошел себе, а барин так и нагибается — тарантас тащит, так что даже вспотел весь.

Отстал барин от кучера и закричал:

— Подожди, подожди!

Остановился кучер и ждет барина. Подвез барин тарантас и говорит:

— Клади-ка хомуты в тарантас да повезем их вместе.

Кучер положил хомуты в тарантас, а сам сунул в колеса по палке. Барин понатужился — не может с места сдернуть.

— Нет, — говорит, — возьми ты хомуты, а я опять тарантас повезу.

Кучер выдернул палки, взял хомуты и пошел впереди.

Доехал барин до своего села, выскочила ему навстречу барыня и говорит:

— Поздравляю вас с покупкой!

Барин вытаращил глаза и спрашивает:

— С какой покупкой?

— Да ведь ты послал мужика! Он увез пять тысяч денег на наших конях да стеклянную повозку.

Барин подумал, да и говорит:

— Ну, хоть не одного меня обманул — и барыню надул этот самый мужик!

Поп Пахом

В одной церкви не было священника. Крестьяне и выбрали мужичка — искать попа. Ну, пошел мужичок, и попался ему навстречу старичок.

— Как тебя зовут, старичок?

— Меня зовут Пахом.

— Так будь у нас попом!

Старичок и согласился. Дом ему выстроили. Выписал он жену и детей к себе. Дети у него работой занимались, хозяйством. У церкви земли покосной было много. Нажил Пахом капитал большой.

Вот надо ему обедню служить. Народу собралось много — слушать нового попа. А обедню он так служил: взял большую книгу, кверху поднял.

— Знаете ли, миряне, эту книгу?

— Не знаем, — отвечают ему.

— Не знаете, так и нечего сказывать!

Так и кончил поп службу.

В другой раз так обедню служил: взял опять большую книгу, кверху поднял.

— Знаете ли, миряне, эту книгу?

А ему говорят:

— Знаем!

— Ну, а знаете, так нечего и сказывать!

Поднял решето кверху и начал распевать: «Тут дыра и тут дыра…»

Недовольны миряне попом, что худо служит. Стали роптать.

Третью обедню стал служить. Много пришло народу — обедню слушать.

Третью обедню начал Пахом служить с решетом. Поднял решето кверху и начал распевать:

— Тут дыра и тут дыра, тут дыра и тут дыра, тут дыра и тут дыра.

Потом и говорит:

— Ну, дьячок, запирай двери на крючок, будем всю неделю служить.

Миряне испугались, что долго, все из церкви разбежались.

Вот уговорились они, что надо прошение подать архиерею, что поп худо служит. Архиерей отписал, что в такое-то время приедет, и приехал с певчими и с протодьяконом.

Собралось народу много. Архиерей пошел вместе с певчими, с протодьяконом слушать, как Пахом обедню служит. И мужики пошли слушать, как поп при архиерее будет служить.

Начал Пахом обедню:

— Преосвященный владыко! Возглас первый: служу при сей церкви двенадцать лет и составил капитал двенадцать тысяч. Вам жертвую шесть тысяч и протодьякону пятьсот рублей, певчим — триста рублей. Поехал мужик на мельницу; навалиша большой воз, а смутишася кони его, и бысть глас с небес: тпррру!

Певчие и подхватили:

— Слава тебе, господи, слава тебе!

Архиерей, как услышал о деньгах, и говорит:

— Миряне, поп-то ничего служит!

— Это при вас хорошо, а без вас плохо.

— Нет, пусть служит. Нечего ругать, хороший поп.

Жадный поп

Жил-был поп. Имел большой приход, а был такой жадный, что великим постом за исповедь меньше гривенника ни с кого не брал. Если кто не принесет гривенника, того и на исповедь не пустит, а начнет срамить:

— Экая ты рогатая скотина! За целый год не мог собрать гривенника, чтобы духовному отцу за исповедь дать! Ведь он за вас, окаянных, богу молится!

Вот один раз пришел к этому попу на исповедь солдат и кладет ему на столик медный пятак. Поп просто взбесился.

— Послушай, проклятый, — говорит ему, — откуда ты это выдумал принести духовному отцу медный пятак? Смеешься, что ли?

— Помилуй, батюшка, где ж я больше возьму?