Тяжелый сон - Константин Станюкович

Она - полная хозяйка "у себя", в своем уютном "гнезде". Она одевается хорошо и носит красивые брильянты. Многие женщины ей завидуют. Мужчины смотрят на нее и уже не смеют ухаживать, как прежде, унижая ее. Она не знает и никогда больше не узнает озлобления и унижения бедности, зависти к счастливцам и скуки бесцельной работы за тридцать рублей...

А муж?

Он порядочный и умный человек, безгранично любящий и влюбленный, и она добросовестно старалась сделать его жизнь счастливой.

И он был счастлив.

Молодая женщина умела очаровать Сергея Ивановича и хорошо понимала, силою каких именно чар она владела мужем как рабом. Но, пользуясь ими, никогда не показывала власти.

"Подчинения мужчины не любят. Ведь они считают себя господами. Пусть властительница мужа кажется ему покорной женой!"

И Вера Борисовна нередко думала с смелой откровенностью:

"Сколько нужно характера, выдержки, скрытности и лицемерия, чтобы завоевать себе властное право женской победы и дать мужу уверенность в любви жены и в своем безоблачном счастье!"

Молодая женщина ценила любовь Сергея Ивановича и была привязана к нему как к человеку, который дал ей "счастье"; но любви, разумеется, быть не могло.

"Если бы Сергей Иванович был моложе и красивее!" - все чаще и чаще стала думать Вера Борисовна и, отдаваясь ласкам влюбленного мужа, она мысленно повторяла циничные слова какой-то французской актрисы о своих поклонниках: "Ca lui fait tant de plaisir et a moi si peu de peine!"{77}*.

______________

* Это доставляет им такое удовольствие, а мне так мало стоит (франц.).

III

В эту Страстную субботу, после вечернего чая с озабоченной хлопотами женой, Скворцов читал книгу, полулежа на широкой сафьянной тахте в своем уютном щеголеватом кабинете, полном белого света электричества в матовых лампах сверху. Пол, занавеси, сафьянная мебель, несколько библиотечных шкапов и большой письменный стол среди комнаты блистали чистотой и порядком. Этот стол, по обыкновению, убирала каждое утро Вера Борисовна в капоте, прикрытом кокетливым ярким фартуком, в белом чепце на пушистых волосах. Она сметала пуховкой пыль со стола, на котором красовалось несколько ее фотографий и изящные письменные принадлежности и разные безделки, подаренные ею в дни рождения, именин, Рождества и Пасхи. Она знала, что эти маленькие подарки очень трогали Сергея Ивановича. Вера обтирала вещи и складывала бумаги и книги на столе так же, как и лежали, одним словом - прибирала стол, как бы священнодействуя у мужского "алтаря".

Сергей Иванович, верный как влюбленный супруг и потому не имеющий каких-нибудь секретов в ящиках стола, был рад, что жена заботлива и стол его в таком образцовом порядке.

"О, пестунья моя!" - умиленно думал муж, присаживаясь по вечерам к столу за спешный доклад, о котором просил директор департамента. И Скворцова трогало, когда жена работала над каким-нибудь рукодельем или читала журнал и дарила мужа ласковым словом соболезнования, что он много работает, и одним из тех долгих поцелуев, который заставлял его повторить жене, что она "родственная душа".

На все остальное в кабинете старательно и угрюмо "наводил чистоту" Игнатий, пожилой, молчаливый и далеко не представительный слуга, который жил у Сергея Ивановича до его женитьбы и очень был доволен барином. Он не требовал особой чистоты в квартире, не считал своего лакея лентяем и дерзким и не замечал кое-каких надбавок на цены покупок.

Но с тех пор, как явилась барыня, Игнатий понял, что пошли "строгости" и что, по всем видимостям, барыня характерная и из-за пустой неисправки с самым кротким видом даст расчет. И Игнатий подтянулся и, избегая "придирок", стал менее ленив и дерзок.

"Черт, мол, с ней! Небось раньше пешком трепала в погоду, а теперь резонится!" - осуждал Игнатий Веру Борисовну.

Скворцову он вначале изумлялся и не без презрения думал про него:

"Кажется, господин неглупый и с понятием, а влюбимшись до потерянности, в низкой покорности у жены".

И, далеко не поклонник равноправности мужей и жен, Игнатий решительно не одобрял "помрачения рассудка" в мужчине, да еще не старом. Жена что хочет, то и делает, а муж только будто глава в доме... "Все как ты, Сергей Иванович!.. Как хочешь, Сергей Иванович!.. Ловко!"

Нечего и говорить, что Игнатий, уже не пользовавшийся прежним привилегированным положением, трусил мягкой, но строгой молодой барыни и, почтительный, в душе не терпел Веру Борисовну.

Немало видел он разных "мерзостей", как называл он семейные дрязги, в разных домах, в которых служил и лакеем и камердинером. И сам неудачно выбравший себе жену и брошенный ею, Игнатий был большой скептик в суждениях о семейном счастье и лукавстве и коварстве женщин и не очень-то верил в Веру Борисовну.

Несмотря на ее неустанную внимательность к мужу и заботы о Скворцове, Игнатий все-таки подозревал, что эта всегда спокойная тихоня показывает себя примерной женой по расчету и ведет свою "линию", форменно околпачивая своего не очень-то из себя казистого и "обалдевшего" от любви супруга.

"Наверное, путается на стороне с молодым любовником!" - думал Игнатий.

Как ни следил за Верой Борисовной Игнатий, ничего не выследил. Но он все-таки продолжал не доверять ей и решил, что она очень скрытная, умная "бестия" и ловко заметает свои следы.

"Все, мол, шито и крыто. Сергей Иваныч, верно, уж записал свое имение на жену".

IV

В одиннадцатом часу в кабинет вошла своей неспешной грациозной походкой Вера Борисовна в красном капоте - "кардинале". Она была в красных, отороченных мехом туфельках на шелковых черно-розовых чулках, сквозь которые сквозила белизна ног, в папильотках у лба, с оголенными красивыми руками, с блестящими кольцами на безымянном пальце и мизинце одной руки. По обыкновению, ласковая и спокойная, она присела на тахту около мужа. От ее тела шло тонкое благоухание.

Скворцов отложил книгу и, обрадованно целуя руку жены, проговорил:

- Пасхальные заботы окончила?

- Все окончено. Умылась и зашла посмотреть, что делаешь...

- Читал, Вера.

- Интересная книга?

- Очень.

- А я целый день хлопотала... И все удалось. Пасхи, верно, понравятся. Кажется, хороши. Сама делала. Ведь ты их любишь, Сергей! - прибавила Вера Борисовна.

- Милая ты моя хозяйка!

И Сергей Иванович любовался своей милой женой.

- Ты что так смотришь?

- А гляжу на мою красавицу и думаю, как я безгранично счастлив с тобой и как ты балуешь меня.

И прибавил:

- Иногда просто не верится счастью. И как же я привязан к тебе, родная, если бы ты знала!

- Знаю, милый.

- А я надоедаю признаниями? Ты не слушай их, если надоело, - промолвил добродушно Скворцов.

- Это не надоедает, - шепнула, улыбаясь, молодая женщина.

Она взглянула на это дышавшее беспредельной любовью лицо, и большая шишка на лбу, как всегда, втайне раздражала Веру Борисовну. Раздражали ее и эти постоянные признания в серьезном и умиленном тоне. Ей казалось, что после пяти лет можно бы и несколько успокоиться на лаврах.

И, отведя глаза, Вера Борисовна сказала:

- А я немного растранжирила, Сергей, к праздникам... Не более ста рублей... А у тебя много предстоит праздничных?

- Рублей пятьдесят, как всегда...

- Ничего не ждешь к празднику?

- Чего же?

- Звезды...

- Ты разве хочешь, чтобы я имел звезду? - шутливо спросил Сергей Иванович.

- Зачем мне она? Но все-таки...

- Честолюбива за меня?

- Пожалуй... отличие...

- Я ведь не честолюбив, Вера...

- Но ты так много работаешь. Министр мог бы признать это...

- Он знает, что служу ради средств, и средства мне дает... И награды назначает денежные... Это умно... Разве не так, Вера?

- Конечно... А ты не устаешь?

- Отчего ты спрашиваешь? Или стареюсь? - с тревогой спросил муж.

- Не кокетничай, пожалуйста... Точно я не знаю, какой еще ты молодой! чуть слышно проговорила Вера, улыбаясь глазами.

Она знала, что это был самый приятный комплимент влюбленному пожилому мужу, и видела, как он радостно просветлел, когда ответил:

- И если душа во мне молода, Вера, то ты, моя чаровница... Ты...

- Но меня все-таки беспокоит, что ты так работаешь в министерстве из-за меня... И если ты устаешь, если захочешь бросить службу, можно уехать в имение. Я хоть и не привыкла к глуши, но для тебя...

- И не устаю, и никуда не хочу отсюда... Тебе здесь хорошо, - и я счастлив. Точно не знаешь, милая! - порывисто воскликнул Сергей Иванович.

Разумеется, Вера Борисовна видела, что муж и утомляется и скрывает от нее недомогание после службы, что он с удовольствием вышел бы в отставку и поехал бы искать "идиллию" в имение вместо того, чтобы изнывать над работой, которая ему не нравилась; но она так же хорошо знала, что он не выйдет в отставку и не уедет из Петербурга, который ей нравится и где муж хорошо зарабатывает.

Да и не похоронить же себя в деревне?

И Вера Борисовна уже более не говорила об утомлении Сергея Ивановича. Она сказала о том, что завтра у них, верно, будут обедать брат Сергея Ивановича, две знакомые барышни и двоюродный ее брат, студент.