Ворон и медведь - Андрей Каминский

Чья-то тонкая рука легла на плечо Крута.

-Не волнуйся, сын мой, - послышался над его ухом женский шепот, - это еще не конец.

Они были почти ровесниками: Крут и Атаульф, сын Роделинды - первой и самой любимой жены Германфреда. Она подарила королю только одного сына - спустя два года после его рождения, молодая королева умерла от горячки. Ее место на троне заняла вторая жена Германфреда, Ярослава, дочь князя лучан, что родила Крута через три месяца после Роделинды. Братья вместе росли при дворе, однако особой приязни между ними никогда не было - и не только из-за разных матерей. Сыновья Германфреда слишком рано поняли, что принадлежат к враждующим лагерям. За Роделиндой, дочерью герцога Алемании, стояла могущественная швабская знать, в немалой части уже крещеная. Именно она подзуживала Германфреда назначить Атаульфа наследником. За Крута же стояли собственно тюринги, а также славянская знать, желавшая видеть на троне сына вдовствующей королевы. Кроме Атаульфа у него не имелось соперников - прочие дети Германфреда были от второй жены, к тому же куда младше старшего брата. Имелся, правда, еще Редвальд, сын короля, от наложницы-саксонки, но Ярослава пока не считала его опасным - также как и его сестру, Эрменгильду, которую она даже взяла себе в чашницы. Главную угрозу королева видела в Атаульфе - и право на трон своего сына лучанская княжна готовилась отстаивать со свирепостью медведицы, защищавшей детеныша.

Дом разделенный

-Долго это продолжаться не может! Тюрингия должна знать имя своего короля!

По обычаю траур по погибшему монарху длился девять дней - по числу миров, поддерживаемых ветвями Иггдрассиля. Но уже на следующий день был созван Королевский Совет из самых влиятельных людей королевства. Они собрались в главном покое Скитинга - обширном зале, увешанном оружием и головами охотничьих трофеев королей Тюрингии: вепрей, медведей, оленей. Стены покрывала искусная резьба по дереву, где раскрашенные яркими красками хищные звери и птицы ожесточенно терзали друг друга. У дальней стены стоял высокий идол, изображавший бородатого мужчину с семью ликами и семью же мечами у пояса. Правая его рука оканчивалась культей, чуть ниже локтя, зато в левой идол держал длинный меч, с лезвием, покрытым рунами, и с нанизанным на него человеческим черепом. Тюр-Ругевит, кровавый бог войны, сейчас считался покровителем королевской династии. Череп же на его мече принадлежал франкскому королю Хлотарю, которого два с половиной века назад разбил на реке Унструт тезка почившего монарха, король Германфред.

Перед жутковатым идолом стоял длинный стол, за которым и собрались участники Совета. Сейчас речь держал герцог Гибульд - низкорослый широкоплечий мужчина, с перебитым носом и двумя отрубленными пальцами на правой руке. Своей темно-рыжей бородой и колючими серыми глазами, он напоминал цверга из старых легенд. Это сходство усиливал боевой молот, рукоятка которого угадывалась под роскошным плащом, отороченным волчьим мехом. Гибульд был герцогом Алемании, старшим братом покойной королевы Роделинды, а также управителем королевского двора, названного, на франкский манер, майордомом. Он считался одним из самых влиятельных людей в Тюрингии и самым ярым сторонником Атаульфа.

-Мой племянник законный наследник, - слова, бросаемые им, падали в зал, словно удары пресловутого молота, - ни у кого не может быть в том сомнений. Атаульф старший сын, первенец Германфреда, в его жилах течет кровь королей Тюрингии и Алемании. Кому как не ему восседать на имперском троне?

Одобрительный гул стал ему ответом: знать Алемании и Баварии кивками и короткими репликами поддерживали слова Гибульда. К ним присоединился и кое-кто из тюрингов, тогда как остальные хранили угрюмое молчание - как и славянские князья, окружившие вдовствующую королеву. Молчали и сидевшие чуть наособицу священнослужители: языческих жрецов представлял Ярогост, жрец Ругевита, присланный сюда из самой Арконы. Высокий, крепкий еще старик, с длинной седой бородой, жрец носил красный плащ, покрытый изображениями черных и белых ласточек - одним из символов воинственного бога. Он неприязненно смотрел на сидевшего рядом с Гибульдом мужчину в облачении христианского священника и с большим золотым крестом на груди. Это был Теобальд, священник-франк и советник Гибульда, уговоривший принца креститься. Для Теобальда и его единоверцев вопрос о будущем наследнике стоял особенно остро: в языческой, большей частью, Тюрингии относительно крепкие позиции церкви были лишь в Алемании и только ставленник этой партии мог обеспечить христианам более-менее сносные условия.

-Мой муж так и не назначил наследника, - сказала Ярослава, когда Гибульд замолчал, - и никто не может сказать, кого бы он хотел видеть на своем троне. Да, Атаульф первенец, но королева и первая жена сейчас я.

-Это ничего не значит, - буркнул Гибульд.

-Все эти годы, с тех пор как умерла Роделинда, я была ближе к королю чем кто-бы то ни было, - продолжала Ярослава, - и кому как не мне были ведомы его тайные помыслы и мечтания. Мой сын Крут...Германфред всегда гордился им, как никто веря в его великое будущее. Крут уже покрыл себя славой - в боях с франками в Альпах и подавляя хорватский мятеж на востоке. А сколько раз видели в бою Атаульфа?

На этот раз гул пронесся уже на стороне королевы - славяне и тюринги обменивались едкими замечаниями по поводу мужества наследника. Гибульд, напротив, побагровел так, что его лицо почти сравнялось цветом с его бородой.

-Ты обвиняешь моего племянника в трусости, женщина?!

-Я никого не обвиняю, - примирительно сказала Ярослава, - я просто говорю, что не нужно спешить с решением.

-Спешить нужно, - заметил герцог бавар Тассилон, крепкий темноволосый мужчина в горностаевой мантии, - Гибульд прав, Тюрингия не может долго оставаться без короля.

-Германфред был предан старым богам, - веско произнес Ярогост, - и, наверняка, хотел бы видеть такого же наследника. Атаульф же - христианин. Все королевство отринет его.

-Уже многие народы приняли Христа , - возразил Теобальд, - мы с королем немало говорили об этом.