Бухтарминские кладоискатели - Александр Григорьевич Лухтанов

— Ты там не рассуждай впустую, не разглагольствуй! Трубу надо, трубу в первую очередь, её откупоривай! — торопила мать. — Надо оттапливаться, да и еду готовить.

День вставал хмурый, неласковый, но и не морозный. До вечера бились, раскапывая крышу. Трубу своротило снегом, но отец устроил дымоход, обложив выход кирпичами. Скотина — корова с бычком в хлеву — остались целы, как и сам хлев.

— Пронесло! — радостно твердил Пётр Иванович. — Все живы, здоровы, а остальное — дело наживное. Постепенно всё устроится, и избу новую поставим.

— Только не здесь! — ворчала мать. — Хватит нам испытывать судьбу!

— Будем, мать, будем. Поставим хорошую избу на весёлой солнечной поляне. Ни наводнения, ни оплывины будут не страшны. Как все люди, будем жить в Большой Речке, в Подхозе.

К вечеру обнаружилась ещё одна неприятность. Снег стал пропитываться водой, а это означало, что подпитываемая речкой влага могла пробраться и в избу.

— Всё одно, надо откапывать избу со всех сторон, — вслух рассуждал Пётр Иванович, — так и так никуда от этого не отвертеться. Работёнки на всех хватит.

Одно утешало — что скотина цела и даже сено в порядке. А значит, с голоду и семья не пропадёт. Днем пришёл сосед, молодой Загорнов. Смотрел, удивлялся:

— Ну, Пётр Иванович, в рубашке ты родился! Ума не приложу, как изба уцелела!

— Бог хранит, Бог добродетель видит, — объясняла мать. Хотя и не верующая, но сочувствующая и Бога вспоминающая так же, как своих родителей.

Роман смутно помнил, как летом в 46 году избу чуть не снесла река. Разбушевавшаяся от бурного таяния снега и беспрерывных дождей Юзгалиха — речушка, которую в сухую пору курице вброд перейти, — вдруг стала страшной. Чёрная от мути, она бурлила, затопив берега, несла стволы и обломки кедра и пихты. Перекатываясь по дну, глухо стучали каменные глыбы, и от их ударов вздрагивала земля. Отец суетился, перегоняя корову и лошадёнку повыше от реки, перетаскивал инвентарь и всё посматривал на реку: не затронет ли избу. Тогда натерпелись страху, но всё обошлось. Вот и теперь едва ли не месяц кидали снег, не надеясь на весну, которая приходила в их лог лишь в конце апреля. От дома в сарай и хлев ходили по снеговым туннелям, а ведь в апреле уже надо выставлять улья для облёта пчёл. Иначе пропадут.

Таёжный край

«Тайга — это лес и горы без начала и конца», — пишет сибирский охотник и писатель XIX века А. Черкасов в своей знаменитой книге «Записки охотника Восточной Сибири». И далее: «Страшные, непроходимые леса скрывают её внутренность, а топкие, болотистые кочковатые пади заграждают путь любопытному путешественнику. О дорогах и мостах тут и помину нет». Здесь речь идёт о забайкальских лесах, вполне сравнимых с горной тайгой Южного и Западного Алтая, хотя есть и отличия. Во-первых, непроходимость создаётся не столько лесом, сколько буреломом, буераками и буйными травами, в дождливое лето достигающими высоты трёх и более метров. Болот, тем более топких, таких, в которых тонут люди, здесь вообще нет. Есть сырые места, мочажины, поточины, сочащиеся водой. О дорогах и мостах за редким исключением тоже не приходится говорить. Есть тропы, и то далеко не везде, пробитые зверями или скотом, который гоняют на летние пастбища, на белки. Более заметны они в высокогорье, на альпийских лугах, на высоте свыше 1700 метров, ниже же быстро зарастают и поглощаются густыми травяными дебрями.

И сама здешняя тайга — это вовсе не сплошной лесной массив. Скорее наоборот, это чередование открытых пространств, обязательно заросших травами и ерником, как в Сибири называют густой кустарник, в основном состоящий из караганы (низкорослая акация, цветущая жёлтыми цветами), шиповника, жимолости и таволги, и лесных массивов, чаще в виде «островов» — отдельно стоящих рощ, лесков, перелесков, колков. Настоящей тайгой можно назвать лишь сплошные пихтово-берёзовые леса по северным, более влажным склонам гор, да кое-где по долинам рек, где преобладает тополь и реже ива, пихта, черёмуха, рябина. Южные покатости гор засушливы, лес там редок и ютится в основном по логам. Основные породы деревьев зыряновской тайги — берёза, пихта, осина. Выше, ближе к белкам, растут кедр и лиственница, не создающие больших массивов и образующие так называемые парковые леса с чередованием берёзового стланика и открытых пространств, занятых лугами, скалами и россыпями, называемых корумами. Сюда, на кедрачи, в прохладную зону, где меньше комаров, на лето поднимаются медведи, лоси, глухари, соболь, кедровки, сойки и оляпки. Есть тут и свои постоянные жители: сурки, сеноставки (пищухи), бурундуки. Такова в общих чертах зыряновская тайга, хотя необходимо отметить богатство цветущего разнотравья, начинающегося ранней весной, когда южные покатости гор вдруг вспыхивают сплошным ковром подснежников: леонтьиц, на смену которым чуть позже приходят луга и мочажины, розовеющие от сплошного ворса кандыков и белых розеточек ветрениц, прячущихся под пологом ещё не одетого леса. Отцвели подснежники, а серые поляны и тенистые опушки загорелись пламенем жарков, называемых ещё и огоньками. А дальше, в лето, цветущее разнотравье настолько богато, что цветов и не счесть: водяная калужница, яркая марья-коревна, алая зорька, выглядывающая из темени леса, кудрявая лилия сарана, одиноким стеблем возвышающаяся среди моря трав, и многие другие цветы.

Описываемый лесной уголок не столь уж удалён от Большой земли — 45 километров от шахтёрского городка Зыряновска, 27 — от посёлка Путинцево. Зимой белое безмолвие и непроходимые снега. Посмотришь на деревеньку со стороны — из-за сугробов валит дым, избушек почти не видно, и заиндевелый лес стоит вокруг.

До появления русских в тайге бродили лишь охотники-алтайцы. С открытием Зыряновского месторождения в 1792 году этот таёжный край пыталось осваивать горнозаводское начальство рудника, когда сразу возникла острая потребность в строевом и крепёжном лесе для посёлка и шахт, в дровах и дёгте. Всему этому препятствовали отдалённость, отсутствие дорог и река Бухтарма. Тем не менее вырубка, хотя и не интенсивная, шла, гнали дёготь, чуть позже здесь одна за другой стали возникать пасеки. Главным богатством тайги весь XIX век были пушнина и мёд. Всё резко изменилось в 30-е годы, когда за дело взялась советская власть. Началась интенсивная вырубка леса, для чего в тайгу были вывезены сотни раскулаченных крестьянских семей, образовавших в описанном крае не менее 20 лесных посёлков, главным из которых стала Столбоуха. Можно сказать, Столбоуха была столицей лесного зыряновского края. В 50-е годы хозяевами в ней были Леспромхоз и геолого-разведочная партия. Дом Дементьевых оказался на краю Подхоза леспромхоза «Большая Речка», расположенного за рекой Хамир напротив Столбоухи. По соседству, в основном по