Выбирай - Олег Фомин

«Разум – высшая ценность. – Вновь слепит белый, Найор щурится. – Мы убиваем разум, если он это выбирает».

– Разве нападение не выбор? – Палец давит гашетку.

«Выбор желанием подкреплен, не идет против». – Глаза словно кристально чистая вода.

«Ты собираешься напасть, но не хочешь».

Найор целится в гиганта…

– Значит, если начну вас отстреливать, одного за другим, но не буду этого хотеть, вы… ничего не сделаете? – Смысл слов обрушивается, ломает череп, рвет молнией, лицо в гримасе неверия, ужаса. – Будете ждать, когда выберу, позволите себя убить?!

Гиганты склоняют головы, холодит темная волна смирения.

«Это скорбно… Но ты ведь выберешь?»

– А если не выберу?! – взрывается Найор, на красном лице оскал. – Не я, так крейсер вас убьет!

«Ты должен выбрать, разум!»

Гиганты делают шаг, земля вздрагивает, плотнее смыкается ровное созвездие глаз.

«Выбирай».

Найора шатают тяжелые вдохи и выдохи. С лица, жаркого как закатное солнце, падают, разбиваются капли.

– Выполню приказ – погибну, нет – модифицируют. Не знаю.

Падает на колени.

Взгляд тонет в лабиринтах травы, не понять, трава это или ее тень…

Ледяное, бесконечное молчание сковывает, гнетет…

«Разум… ты не можешь выбрать?»

Голова падает на грудь, упала бы вместе с каплями в прохладу земли, разбиться, но держит шея, испещренная отростками чипов. Падает лучемет, но не разбивается.

Щеки касается мокрый нос гиганта, на колени ложится цветок. Один за другим подходят, опускают цветы на застывшего как мертвец Найора. Колени, ладони, плечи… Весь укрыт тяжелыми лиловыми цветами.

Последний опускает цветок на голову.

«Когда разум умирает, мы скорбим».

Гиганты уходят, силуэты размываются до бесформенных черных провалов, джунгли смыкаются как занавес.

Найор один…

Роса течет с лепестков по щекам, цветы холодные, обмякшие, повторяют линии тела солдата, плоть как мрамор, мертвый гигант под ногами как пьедестал.

…Болото времени вязкое, ни всплыть, ни утонуть. Суставы, мышцы, кости будто в оковах льда, слышны двигатели крейсера, топот бойцов, Ила-Д-17.

– В строй, Най-3!

Сознание всплывает за глотком мыслей, но мысли горькие, ядовитые, удушливые… Нет, обратно, вниз! На дно…

– Най-3, в строй!

Цветы наливаются тяжестью, будто каменные, свинцовые, стальные, вот-вот раздавят… Скорее бы…

– Приказ старшей по званию! – Голос бьет не только со спины, но и сквозь чип, мозг будто в тисках. Забыться бы, но в покое не оставят, хоть разденься догола, сдай вещи, убеждай в своей непригодности, умоляй, – бесполезно. Отправят в ремонт. Модифицируют.

– Выполнять!!!

Ослепительная боль…

Тьма оттаивает медленно, обнажает линию за линией…

Найор в криокамере, белые струи газа охлаждают тело. Костюм, лучемет и бол в прозрачной кабинке.

Впереди грузовой бокс крейсера, темнеет гора плоти мертвого гиганта, вокруг плавают болы-диагностики, сверкают лазерами. У стен две шеренги бойцов, как статуи, тускло мерцают сегменты брони, груди выпячены, руки по швам, на плечах лучеметы и болы. Головы покорно опущены, глаза скрыты под чернотой шлемов.

В центре как шпиль Ила-Д-17. Вместо кожи – наносталь. Серые локоны впиваются в плечи, грудь, талию, спину, бедра, по волосам пульсируют наниты. На стальном лице красная полоска визоров, щели динамиков.

– Сломался, Най-3, – жужжит Ила-Д-17. – Тебя починят и модифицируют.

Тело почти в криосне, тяжелые комья крови еле ползут, давят друг друга, переваливаются. Бол такой же спящий, беспомощный, зависимый от чужой воли.

Остатки мыслей текут в передатчик, губы шевелятся:

– Код… 30… – Взгляд на Илу-Д-17. – Атака.

Сенсоры бола мерцают, антигравы медленно белеют, гудят, но тут же все гаснет, стихает.

– Выполнять!!! – шипит Най-3, в голову бьет боль, встревоженная криокамера дышит холодным газом сильнее, чаще, впрыскивает ингибиторы.

Бол вспыхивает, ревет как турбина, дрожит, между колец, что бешено крутятся, льются, как пот и слезы, искры… Треск. Бол меркнет, глохнет. Теперь это хлам в облаке дыма, белого как газ криокамеры.

Голос Илы-Д-17:

– У болов запрет на атаку своих.

Бол… Верный друг, столько раз кидался под обстрел, спасал жизнь, такой долг не вернуть и за тысячу лет. Верный друг подвел лишь сейчас… В ушах, как тромб, яростное «Выполнять!!!». Тошнит от презрения к себе. Сердце ломает ребра, грудь шумно вдыхает горький воздух, выдыхает жар, криокамера в панике вопит.

– Тихо, Най-3, – монотонно вещает Ила-Д-17. – Ты послужил хорошо. Добытый образец поможет изучить новую расу быстро, чтобы вскоре подчинить. Высшее командование приказало наградить тебя классом Д.

…Найор видит осевшего на колени, склонившего голову солдата в лиловых цветах, орет «Выполнять!!!»…

Данные криокамеры: пульс, дыхание, уровень гормонов, частота сигналов мозга – падают до нормы погружения в сон. Камера успокаивается, газ течет мягкими пушистыми облаками.

«Разумы, услышьте меня, – думает Найор. – Ответьте, разумы».

Мысль одна и та же, раз за разом… как волны, спокойные, мерные…

«Мы слышим, разум», – отвечает мысленный голос, прохладный, ясный… Тот самый, что сказал: «Мы убиваем разум, если он сам это выбирает».

Найор оглядывает всех. Рядовые солдаты подчиняются приказам Илы-Д-17. Ила-Д-17 подчиняется приказам того, чья ступень модификации еще выше. Ни одного разума. Почти.

«Я выбрал».

Тишина… приходит ответ:

«Когда разум жив, это счастье».

Крейсер пронзают лучи, синие как глаза гигантов. Киборги горят, корчатся, скукоживаются как пауки, Ила-Д-17 воет, ее режут чаще, динамики рвутся на серые полужидкие осколки.

Лучи вылетают из груди Найора, тело вспыхивает, расщепляется на атомы.

«Когда разум умирает, это скорбь».

Расцветают взрывы – пышные оранжевые розы на великом празднике.

«Когда разум умирает, чтобы стать живым, это…»

Сознание летит в белоснежный космос.