Однополчане - Александр Чуксин

— Как на парад собрались, гады! — грозя в бессилии кулаком, громко выругался Колосков…

Фашистские самолеты пролетели над аэродромом и скрылись вдали. Товарищи помогли Колоскову вынести из кабины Дружинина и штурмана — он тоже был тяжело ранен.

Подбежал подполковник Зорин. Нужна срочная помощь, но можно ли взлететь? Немецкие бомбардировщики разворачивались на аэродром. Медлить было нельзя, и Зорин приказал:

— Товарищ Колосков — в самолет. Отвезете Дружинина в госпиталь и сразу же возвращайтесь. А вы, — обратился он к младшему лейтенанту Константинову, — положите штурмана Кочубея в мой самолет. Летите следом. Осторожнее, машина годна только для небольших перелетов. До госпиталя сто километров. От вас зависит жизнь товарищей. — И, обращаясь к полковому врачу, добавил: — Окажите первую помощь как можно быстрее!

Через несколько минут из облаков вынырнул вражеский разведчик. Он сделал клевок в сторону аэродрома, показывая местонахождение наших самолетов, и боевым разворотом отошел в сторону. За ним показались немецкие бомбардировщики.

— В укрытие! — раздалась команда.

На краю площадки рвались первые сброшенные бомбы. Затрещали зенитные пулеметы. Подполковник махнул рукой, показывая направление полета. Колосков поспешно дал газ. Бомбардировщик сдвинулся с места и побежал на взлет. Мелькнули вспышки, раздался приглушенный взрыв бомб, но самолет Колоскова уже оторвался от земли.

«Молодец, — подумал Зорин, переводя дух. — Какой же он молодец! Вот тебе и три самостоятельных полета. Прирожденный летчик. Ну, теперь твоя очередь, Константинов. Не подкачай!»

Но самолет Константинова не двигался с места. На аэродроме рвались бомбы, стонали раненые, в небе с противным воем входили в очередное пике «юнкерсы», а машина оставалась недвижимой.

«Что же с ним? Неужели убили?» — Не обращая внимания на осколки, на пулеметные очереди, Зорин подбежал к самолету, вскочил на крыло.

Константинов сидел в кабине. Лицо бледное, губы дрожат. В глазах, устремленных в небо, — страх.

«Струсил, — понял Зорин. — Не взлететь ему сейчас ни за что».

— Товарищ подполковник, — послышалось рядом, — скорее в укрытие, фашисты делают повторный заход.

Зорин обернулся. У самолета стоял комиссар Чугунов, рядом с ним два техника.

— Переложите штурмана в санитарную машину и в госпиталь! — приказал подполковник, спрыгивая на землю.

Не обращая внимания на визг бомб, техники перенесли тяжелораненого Кочубея в автобус. Зорин вскочил на подножку, склонясь к самому уху шофера, что-то говорил ему. Машина медленно поползла по аэродрому.

Из кабины вылез Константинов, скользя по плоскости, поспешно скатился вниз. Сел на траву, сжал руками голову.

— Чего ты сидишь тут истуканом? Не видишь, что кругом делается? Почему не улетел? Не выполнил приказ командира? — жестко спросил его комиссар.

Константинов молчал.

— Иди на КП и жди… — Чугунов осекся.

Прямо на них падал истребитель. На какую-то секунду комиссар замер на месте, прижавшись к самолету. Гул мотора нарастал. Чугунов ясно увидел острый нос «мессера». Самолет, пикируя, приближался. Казалось, что вот сейчас он упадет прямо на них, врежется в землю.

«Неужели конец?» — подумал Чугунов и вдруг резким движением толкнул Константинова в кусты, упал на него.

И тут же в плоскость бомбардировщика ударили пули. Когда «мессер» улетел, комиссар рывком приподнялся с земли и, не взглянув на Константинова, пошел к другим экипажам.

Поднимаясь с земли. Константинов увидел, как на то место, где он только что сидел, лился бензин из пробитых баков. Если бы не комиссар, его уже не было бы в живых. От этой мысли Константинов содрогнулся.

Бомбежка окончилась. Вместе с сумерками на аэродром опустилась тишина. Раньше люди не замечали ее и не понимали, какое это счастье — тишина. А теперь она казалась такой удивительной, вернувшейся из очень далеких времен, хотя бомбежка длилась всего несколько часов.

Многие не могли уснуть в ту первую военную тревожную ночь. Думали о прошлом, о родных и близких, о разлуке… Кто знает, какой долгой она будет?..

Напрасно силился уснуть Борис Банников. Невеселые мысли не давали покоя. Борис поднялся, вышел из сарая, где разместились летчики.

Ночь была темная. Далеко за лесом, как маленькие угольки, мерцали звезды. Пахло полынью и еще чем-то горьким. Пронзительно свистели цикады. Зоя очень любила слушать их. Зоя… Припомнилась вся недолгая жизнь с женой, их первые встречи.

По заданию партийного бюро Борис каждую субботу ходил к шефам на фабрику, проводил занятия в стрелковом кружке. Там и увидел первый раз Зою. Она раньше других приходила на занятия, засыпала Бориса вопросами.

Однажды, проходя по цеху, Банников столкнулся с девушкой. Она радостно улыбнулась, шутливо спросила:

— Ну что, товарищ начальник, занятия без опозданий начнутся?

— Начнутся, как всегда, — смущенно ответил Банников. Потом торопливо добавил: — У нас сегодня в Доме Красной Армии вечер. Вот вам пригласительный билет. Пойдете?

— Пойду, — ответила девушка и, лукаво сверкнув глазами, рассмеялась.

— А меня Зоей зовут, не забывайте.

Спустя шесть месяцев Зоя стала его женой. У них родился сын. Жили, Банниковы счастливо, дружно. И вот все оборвалось. Война. Банников тяжело вздохнул, вошел в сарай. Разыскал Колосова, прилег рядом.

— Яша, слышишь?

— Ну… — протянул тот сонным голосом.

— Завтра перелетаем на новую площадку, а машины нет. На чем полетим?

— Спи…

Но сон не шел.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Подполковник Зорин медленно шел по аэродрому, зорко поглядывая по сторонам. Около укрытых в лесу самолетов остановился, окинул машины внимательным взглядом, вздохнул. Легкие бомбардировщики старой конструкции были уже сняты с вооружения. С двумя плоскостями, расположенными одна над другой, с малой скоростью, вооруженные одним турельным пулеметом, они сейчас могли быть использованы только в ночное время. А днем на чем летать? У половины летчиков нет машин. Бомбардировщики летают без самолетов прикрытия. Да, сложная обстановка.

Почти из-под ног Зорина с громким щебетом вылетела испуганная птица. Быстро работая крыльями, она почти вертикально поднималась ввысь. Потом, словно подхваченная порывом ветра, метнулась в сторону леса и пропала в голубом просторе. Зорин нагнулся к траве и увидел гнездо с двумя птенцами. Они торопливо раскрывали желтые клювы. Командир положил их на широкую ладонь.

— Ну, чего дрожите, желторотые, — проговорил он. — В обиду не дам. В укрытие вас надо, война. — Он осторожно понес их к лесу. И вдруг что-то знакомое мелькнуло в памяти. Давно это было… Они тогда жили в Грозном. Отец работал на нефтяных промыслах. Однажды вышка, на которой работал отец, загорелась. Пожар пытались потушить, но ветер раздувал пламя, жарко горела нефть, от вышки ползли к небу черные клубы дыма. Нефтяники стояли поодаль. И Саша Зорин с ними. Вдруг отец сорвался с места, побежал к вышке. Все с изумлением смотрели ему вслед. Кто-то с сожалением сказал:

— Спятил мужик… подпалится…

Отец вернулся быстро, неся в замасленной кепке маленьких птенцов. Большой, лохматый, он говорил товарищам:

— Кричат, волнуются, а когда взял, притихли. Пичужка смышленая… — и пятерней, как шапкой, прикрыл птенцов. Увидел Сашу, подошел к нему. — На, Сашок, неси домой. Чуть не забыл, а я давно кормлю их. Матери нет, разбилась об камень.

А через несколько дней отец вернулся с работы совершенно больным и, посадив возле себя сына, кашляя и тяжело дыша, виновато заговорил:

— Вот я и отработался, хозяин с работы выгнал. Как заболел — сделался ненужным, — передохнув, он продолжал: — Учиться бросай, кормильцем семьи будешь.

Вечером отец слег. Ночью позвал сына, но уже не смог ничего сказать, а только заплакал. Утром он умер. С этого дня Саша заменил в семье отца. Пошел на те же промыслы, к тому же хозяину. Вероятно, и его ожидала участь отца, но грянула революция. Подростком Зорин вступил в Красную Армию, потом его послали в школу красных пилотов. Годы прошли, а то, далекое, — горящая нефть и птенцы в широкой ладони отца — запомнилось. А вот теперь он сам…

Зорин выбрал под деревом безопасное место, сделал небольшое углубление в земле, насыпал сухих листьев и аккуратно положил птенцов. Еще раз посмотрев на гнездо, он торопливо свернул к самолетам.

Недалеко от него на шоссейную дорогу выскочил мотоцикл с коляской. Машина сразу же остановилась. С сидения приподнялся высокий, широкоплечий военный. Зорин узнал помощника командующего генерала Гусева, с которым одно время служил на Дальнем Востоке.

— Александр Николаевич! — радостно проговорил генерал, поспешно выпрыгнув из коляски. Сняв с шеи автомат и бинокль, бросил на сиденье.