Вы меня не знаете - Махмуд Имран

О'кей, улики. У меня получился вот такой список:

1. Застрелили пацана из моего района.

2. За три месяца до того, как его застрелили, кто-то слышал, как я проходил мимо и назвал его «конченым».

3. За пару месяцев до того, как его застрелили, свидетель видел, как Джамиль – убитый пацан – ругается с черным пацаном примерно моих лет в черном худи с белыми иероглифами на спине.

4. Узел сотовой связи. Эксперт по мобилам сказал, что в момент выстрела мой телефон находился в той же зоне покрытия, что и телефон убитого. Мой телефон также находился в той же зоне покрытия, что и его, в день, когда я, предположительно, с ним поругался. И он находился в той же зоне покрытия, что и его, в день, когда я, предположительно, назвал его «конченым». Во всех случаях – в одной зоне покрытия. Как там сказал эксперт? Пятьдесят-шестьдесят метров?

5. Обыск в моей квартире. Полиция арестовала меня, потому что был слух, что я причастен к стрельбе. Они обыскали мою квартиру и нашли пистолет «Байкал». Они нашли черное худи с белыми иероглифами на спине. Они нашли мой телефон, и все данные совпали с предыдущей уликой. Они нашли мой паспорт. Они нашли билет на рейс в Испанию. Они нашли наличку – тридцать тысяч фунтов – у меня в рюкзаке. Они нашли следы продуктов выстрела, которые обвинение тут мусолило, у меня в машине и на худи. Они нашли меня.

6. Полиция говорит, что пулю, которая убила пацана, Джамиля, вероятно, выпустили из моего пистолета. Баллистическая экспертиза. Вы же помните чувака, который тут показывал схемы, и так далее. Он сказал, что тот выстрел сделали из моего пистолета.

7. У меня под ногтями нашли крошечные частички крови Джамиля.

8. В его машине нашли несколько моих волосков.

Дело открыто – дело закрыто. Чего тут еще говорить? Все свободны, всем спасибо за внимание. И если вы признаете меня виновным, вы, наверное, пойдете домой и будете спокойно спать по ночам. Я это знаю. Но вы сидите здесь и разбираете это дело четвертую неделю. И, надеюсь, вы не хотите, чтобы они прошли зря. Но потом я подумал, а что, если я ошибаюсь?

Может, для вас это просто такой способ провести время? Разнообразить обычную жизнь. Встаешь утром, надеваешь чистую рубашку, приходишь сюда, читаешь всякие бумажки, киваешь или качаешь головой. Слушаешь тут обвинителя. Слушаешь судью и думаешь, что делаешь что-то важное. Чувствуешь себя значимым. А когда после вынесения приговора вы отсюда уходите, то можете вернуться к своим жизням и заниматься тем, чем занимаетесь. Но я-то не исчезаю, когда вы расходитесь по домам. Я по-прежнему здесь. И я по-прежнему человек, да? Когда ваш сынишка, которому сейчас четыре или пять и который скоро пойдет в началку, вырастет, я все еще буду в тюрьме. Когда ему исполнится десять и он пойдет в нормальную школу, я все еще буду сидеть. Когда он ее закончит и пойдет работать или в универ, я все еще буду здесь. Мотать пожизненный. Потому что вы схалтурили. Потому что вы не сделали свою работу как надо. Это все, чего я прошу. Просто выслушайте меня – я невиновен. Честно, если вы приглядитесь, вы сами это увидите.

Просто посмотрите на улики. Они скажут вам все, что нужно. И, поверьте, их достаточно, чтобы вы увидели: я говорю правду.

Перерыв: 11:15

2

До того как меня арестовали по подозрению в этом убийстве, у меня была работа. Ну, не такая работа, где тебе платят зарплату и все такое, но у меня было дело, которым я зарабатывал на жизнь. Но я не бандит, я тачки продавал. Машины. Я их обожаю. О них я знаю больше вас и вообще кого угодно. Мне нравятся старые тачки. Нравятся новые тачки. Нравятся тачки с восьмицилиндровыми двигателями, с безнаддувными, с турбонаддувом.

Короче, я вот что понял: большинство из тех, кто продают свои машины, понятия не имеют, что они продают. Одна девчонка думала, что продает старый «воксхолл-карлтон» своего парня. Но она не знала, что это не просто какой-то старый «карлтон», цена которому фунтов триста. Это «лотус карлтон». 3,6 литра, битурбо, 377 лошадей. Разгоняется до шестидесяти за пять секунд. Максимальная скорость – 176 миль в час. Да за такую легко выручишь двадцать штук, пусть ей и двадцать лет. Видите, я секу, что покупаю. И знаете еще что: большинство моих покупателей тоже сечет. У меня на районе людям драндулеты не втюхать. Они все обсмотрят с лупой. За каждую вмятину даешь скидку. За каждый наворот поднимаешь цену.

Так и тут, согласны? Вы просто поверите обвинению на слово или присмотритесь поближе и заглянете под капот? Обвинение продает вам качественный товар? Или какую-то китайскую хрень?

Так что давайте посмотрим на первую улику. Пацана застрелили в том же районе, где живу я. И что? Вот что я на это отвечу. Его застрелили в том же районе, где живут все люди, которые живут в этом районе. Это обоснование – ни о чем, и улика тоже ни о чем. Не вижу смысла еще что-то говорить об этом.

Если бы его застрелили в вашем районе, это значило бы, что его застрелили вы? Ни фига. Это просто тупость. Но господин обвинитель так не думает и раздувает из мухи слона. Но это всего лишь один факт не в мою пользу. Он может говорить что угодно – все будет против меня. Но если присмотреться, это просто хуйня. Простите, ваша честь, у меня вырвалось. Я имею в виду, что, если бы я рассказывал об этом так же, как обвинение, вы бы хором сказали, что «это не улика, а чушь собачья». Я живу там же, где и убитый пацан, ну и?.. Это что, реальная улика, которая что-то значит? Да ни хрена она не значит. Ну серьезно?

Теперь посмотрим на вторую улику. Кто-то видел, как я прошел мимо убитого и назвал его конченым. Обвинитель и все, кто смотрит слишком много фильмов, считают, что это типа улика. Типа я сказал убитому, что ему конец. Как будто я мафиози из американского фильма. Ха! Извините, господа присяжные. Извините, просто, если бы вы знали то, что знаю я, и, если бы вы выросли там, где вырос я, вы бы тоже посмеялись. В Лондоне на улицах это значит другое. Господин обвинитель никак не может этого знать, потому что он не рос на улицах. На настоящих улицах, на тех, которые знаю я, где люди стреляют друг в друга. Это, наверное, плохой пример, но вы поняли. Он из другого общества. Не то чтобы это плохо. Но это правда. Если бы я пошел с ним и его компашкой на охоту или еще куда, я бы тоже не все слова понимал. Когда я слышу «тачка», я представляю себе машину. А он, наверное, представляет тележку с ручками и одним колесом. Понимаете, что я имею в виду? Мы с ним из разных миров. Я не хотел бы жить в его мире, но хотел бы, чтобы он денек пожил в моем. Конченый!

Давайте я вам объясню. Когда мне было одиннадцать, я пошел в новую школу. Не в ближайшую государственную школу, потому что в ней не было мест, а в другую, за милю от дома. Это была такая коробка из семидесятых, которые когда-то считались крутыми, но, когда туда пришел я, она походила на разваливающуюся многоэтажку. Я помню зеленые панели и большие квадратные окна между ними. Вокруг был двор, где мы играли на переменах, и ограда по всему периметру, чтобы дети не выбегали на дорогу. И все. Они просто сделали максимум пространства, которое можно сделать за минимум денег, и голое, как пустыня, так что там негде было спрятаться.

Хотя нет, было одно место. Типа пожарной лестницы, такой спирали с квадратными площадками, которая шла снаружи по стене, и под последним пролетом у нее было вроде колодца. В самом низу она вела к запертой металлической двери в какой-то подвал, где, наверно, сторож дрочил или типа того. Это место мы назвали «плевок». И там уж точно никто не хотел оказаться.

Короче, переехать из одного района в другой – это все равно что переехать в другую страну. Я как будто оказался в зоне боевых действий. В моей первой школе черных было процентов пятьдесят. А тут – да я как будто попал в штаб-квартиру БНП[1]. Во всей школе было всего восемь или девять небелых детей. У меня зрение как будто переключилось из цветного режима в черно-белый. А те дети, блин! Какой только расистской херни там не происходило, уж вы мне поверьте. Простите, ваша честь, я помню, что вы говорили насчет ругательств, но «ниггер, черножопый, черный говнюк» – такое мы слышали постоянно. Но и пофиг. Как было – так было. Ты просто живешь с этим, и все.