Туда где твоя кровь - Дмитрий Изюм

Заброс

Когда со стола было убрано, а котелок и чайник вымыты, Санька потратил ровно пол-часа на сборы. Вещами он не оброс, а голому одеться — только подпоясаться. Сразу закинул в самопальный мешок мокасины — ритуал открытия ворот надо проводить босым, Учитель так сказал. Так босиком и вышел из хижины. Учитель сидел на своем любимом месте, но на этот раз был здесь не только телом.

— Садись, ученик! Простись с местом. Подумай о том, что оставляешь и о том, что ждет впереди, не забыл ли ты о чем.

— У нас говорят: «Присядем на дорожку».

— Хорошо говорят, правильно.

Прикрыв глаза Санька привычно скользнул в ментал. Что он тут оставляет? Примерно два года жизни. Непростых года. Считать время он начал не сразу, поначалу не до того было. Когда-то давно, в прошлой жизни, он просто шел в школу. Шел быстро, потому как опаздывал. А опаздывал потому, что вчерашний рейд закончился уже сегодня, часа в три утра. По будильнику глаза еле продрал. Да и мама покормила на дорожку. От мамы просто так было не уйти, кормить и готовить она любила, а главное — умела. Свежевыпавший снег хрустел под валенками. Вот еще тоже проблема, в школе за эти валенки засмеют. Но мама настояла — деваться некуда, да и морозец, действительно, прихватывает. Одно успокаивало — «Найки» лежали в рюкзаке за спиной. По дороге проводил работу над ошибками — где-то они вчера с гильдией накололись, не дай Бог в следующий раз так влететь. Дорога свернула в гаражи. На автомате решил срезать и потопал гаражными переулками. Вот тут-то они его и приняли, добрые милые собачки. Свора не меньше двадцати голов, большинство рослые, мордастые, с буль-буль и страшнофашистскими терьерами в предках. Собак Санька никогда не боялся, но тут был не тот случай. Бойся — не бойся, порвут на клочки. Голосом строгим отогнать не получилось, шавки, скалясь, подступали. Сорвал рюкзак, махнул им перед собой пару раз, бросил в свору, сделал три спокойных шага назад спиной за ближайший угол и оттуда уже втопил. Свора через несколько секунд вывалила из-за угла, остановилась, дождалась неспешно вышедшего оттуда вожака и, радостно, с лаем и взвизгами, намётом пошла вдогон.

Если бы кто увидел тогда Санька, он бы не подумал, что в школе его дразнили не иначе как Сашка-толстый, или Санька-пухлый. Особенно удивился бы физрук. Санька летел по накатанной дороге как на крыльях, но свора нагоняла. И деваться некуда — дорогу к гаражам чистил трактор, по бокам отвалы и целина. Хотя, вот, целина, ноги-то у него подлиннее собачьих будут, завязнут может шавки, хотя бы мелкие. А там на дерево какое-нибудь, парк неподалеку. Завернув за поворот, чтобы край дороги скрыл его от собак, взлетел по спрессованному отвалу и перевалился через него, ухнув в снег по пояс. Сорвал шапку, сбросил пуховик — потные, может хоть тормознут да понюхают, кобели драные. Выдернул ноги из сугроба, а заодно и из валенков, ломанулся по целине к кустам. Добежав до кустов, оглянулся — шестеро самых крупных псин, взмывая над сугробами, скачками шли за ним. Кусты как назло стояли стеной. Санька затравлено заозирался в поисках прохода, отломал торчащую рядом суковатую ветку. «Черт, куда бы деться отсюда! Ну хоть куда! Где тут…… проход!» Псы подлетали, Санька оглянулся последний раз и буквально за спиной, в толще снежных кустов, увидел проход, за которым стояли зеленые сосны. Прыгнул туда, запнулся и покатился по зеленой траве. Сзади послышались испуганные взвизги шавок. Стая удирала. Санька очумело огляделся по сторонам, а когда решил снова посмотреть на собак — кругом уже стояли сосны. С неба светило солнце, зеленела трава. Снега не было.

А потом были трое суток метаний босиком по незнакомому лесу в поисках хоть каких-нибудь признаков человека, хоть одной дороги или просеки, хоть одной завалявшейся бутылки или банки. И вот когда он в отчаянье лежал с резью в животе, объевшись каких-то ягод, он услышал звук барабана. Звук был странным, его не кружило и не разносило по всему лесу — шел он строго с одного направления, в котором поднявшийся Санька и потопал. И спустя два часа набрел на стойбище, посреди которого увидел здорового старика, мерно бьющего колотушкой в большой бубен.

— Дедушка, я тут заблудился! Помогите мне! От вас позвонить можно? — Жалобно спросил его Санька. Старик ответил что-то на непонятном языке. «Чукча что ли?» — подумал Санька, — «да нерусский еще».

— Ду ю спик инглишшш? Шпрехен зи дойч? Телефон! Фоун! Телефункен!………… в рот!……!

Дед скорчил злобную рожу и с какими-то резкими словами зарядил ему колотушкой в лоб. Сначала посыпались искры, а потом стало темно.

Убежище

Очнулся он тогда в полутьме хижины, тихонечко встал и вышел наружу. Снаружи горел костерок, а в котелке над ним что-то булькало. Старик сидел рядом со входом, уставившись в одну точку, и молчал. На Саньку он не обратил вообще никакого внимания, как-будто его и не было.

— Блин! Да где я вообще? Вот ведь попал! Попаданец, твою-та…. — Вспомнив про колотушку, замял конец фразы и, на всякий случай отодвинувшись от старика, потёр шишку на лбу. — Дед! А дед! Скажи чего-нибудь! Как это место называется хоть? Дед! Ты чего, помер что ли? Да нет, живой вроде. Шаман поди, грибов нажрался и кайфует. Ау!

Поняв, что от старика сейчас ничего не добиться, подошел к костру. От котелка пахло умопомрачительно, чем-то грибным.

— Ну и ладно, дед. Хоть поесть сготовил — и то хорошо.

Поначалу была проблема с ложкой, но спустя пол-часа, сняв котелок с огня и остудив в бьющем рядом ключе, Санька вполне сносно обошелся питьем бульона через край, а гущу вычерпал руками.

— Ладно, надо хоть котелок помыть, да деду тоже сготовить, а то сожрал все без спросу. Грибы-то вот они, лежат кучкой.

Готовить Санька умел, на маму-то глядючи, вот только личной практики было маловато. Но он справился. Поскоблил грибы лежащим тут же ножом из странного материала — то ли металл, то ли камень. Обмыл их, порезал и поставил вариться в котелке. Поискал взглядом овощи — ведь были они в вареве. Ага, вот корешки похожие, а вот и соль в мешочке. Через пол-часа в котелке булькало и пахло достаточно аппетитно.

От входа в хижину послышался шорох. Дед поднялся, хлопнул себя по ляжкам и что-то сказал. Потом как-то резво сделал несколько наклонов в разные стороны, с похрустыванием всеми своими костями, и подошел к котелку. Понюхал. Одобрительно кивнул. А потом пошел в хижину и вынес оттуда бубен с колотушкой. Знаком показал Саньке сесть на соседний пень, всучил ему в руки бубен и колотушку и махнул рукой. Санька, от удивления открыв рот, неожиданно сам для себя стукнул колотушкой в бубен. «Бомммм». Мах рукой. «Боммм». Дед задал ритм, затем снял с костра котелок, достал откуда-то из-за пазухи деревянную ложку и сел жрать. Санька ошалело бил в бубен и думал, какие все-таки забористые у деда грибы.