Девушка нелегкого поведения - Галина Полонская

— Эй, травяная вдовушка! Подъем!

Опять звонил Сёмка Мармеладов, явно со своего правоохранительного поста.

— А почему это, позволь узнать, я — «травяная»? — прохрипела низким после сна голосом Ника. — И почему «вдовушка»?

Семен простодушно расхохотался:

— Именно так в стране Англии обзывают соломенных вдов, то есть женщин, покинутых легкомысленными мужьями на неопределенно долгий срок… Ника, я хочу тебя кое о чем порасспросить.

— Ну, заезжай, поболтаем… — промямлила она, окончательно просыпаясь. — Только дай мне минут сорок одеться-умыться. Быстрее вряд ли смогу: вялая я сегодня, как вареный удав.

— Ладно, Никуша, я буду через часок-другой. Раньше все равно не получится. Так что ты не торопись, можешь даже дневные новости по телевизору посмотреть.

Положив телефонную трубку, девушка откинула груду одеял, соскочила с кровати и, как солдат по сигналу тревоги, молниеносно облачилась в шерстяные колготки, пару толстых носков, лыжные штаны и свитер. Несмотря на очевидный осенний дубак, отопление в Никином доме включать не спешили. А электрический обогреватель, прописанный у нее на антресолях, состарился настолько, что в один прекрасный, но зябкий день навсегда отказался от своих прямых обязанностей.

«Вот чукчам сейчас, наверное, было бы классно», — поежилась Ника, а потом прогарцевала на кухню, пытаясь отбросить мысль о рукавичках и шапочке как совсем уж малодушную.

Посидев на кухне минут двадцать, она слегка оттаяла — благодаря зажженной на все конфорки газовой плите и чашке горячего жасминового чаю. Потом подумала: а с чего это вдруг Сёмка предложил до его прибытия ознакомиться с телевизионными сплетнями? Он ведь прекрасно знает, что она смотрит их не чаще раза в год — и то лишь вынужденно, в гостях, где неудобно переключаться без спросу на другие каналы.

Ника заинтригованно хмыкнула и отправилась в комнату. Местные новости шли уже полным ходом. Инфляция, безработица, коррупция, проституция… Ничего новенького!

На телевизоре дрались за почетное место Никины кошки — Просто Мария и Луиза-Фернанда. Победила, как всегда, дородная Мария. Она растянулась над светящимся экраном, мгновенно расслабилась и удовлетворенно прищурила роскошные янтарные глаза. Вторая кошка устроилась на диване под Никиным бочком и мелодично замурлыкала, усыпляя разомлевшую после чая хозяйку. Голос телеведущей как-то сам собой стал успокоительно затихать и удаляться. И вдруг…

После очередной городской новости Ника ощутила, что глаза ее округляются. Ну и ну! Оказывается, сегодня утром, еще до открытия музея русского искусства, в одном из его залов был найден труп неизвестного мужчины. Из-за этого музей начал принимать посетителей на два часа позже обычного.

Прослушав этакое «культурное» сообщение, девушка впала в полузабытье — но не блаженное и уютное, как утром в постели, а напряженное и малоприятное. Она вновь и вновь воображала распростертое на музейном полу тело с кровоточащей — от пули, ножа? — раной. По охристо-золотистому паркету растекается, как в замедленной съемке, жуткая багровая лужа… Кровь проникает в узкие щели между паркетными дощечками и застывает там, как зловещее желе в формочках… А ведь только накануне Ника беззаботно прогуливалась по залам этого музея и, если встречала там иногда какие-то драмы, то лишь нарисованные, а потому нереальные и совсем не ужасные.

Да, похоже, все-таки придется выдать Семену подробный отчет о вчерашнем культпоходе. Но вряд ли его заинтересует ее частное мнение о композиционных и колористических особенностях музейных шедевров.

Размышления Ники прервал дверной звонок. Зайдя в прихожую и оглядев мощную многослойно-трикотажную экипировку подруги, Мармеладов ехидно захихикал:

— Ты что, мать, роль капусты в любительском спектакле репетируешь?

— Издевайся, издевайся, товарищ Сникерс, — буркнула Ника и потянула его к домашнему термометру.

— О-ля-ля… — смутился пристыженный Семен. — А у нас дома батареи уже третий день жаром пышут — прямо как сковородки в аду. Соболезную и забираю свои гадкие насмешки обратно. Народ исключительно правильно подметил: «Холод — не тетка» (Мармеладов обожал перекраивать популярные русские пословицы и поговорки).

Ника провела приятеля в единственно теплое помещение двухкомнатной квартирки — кухню — и налила в огромную, лично мармеладовскую чашку ароматного чайку. На этой пузатой белой чашке, смахивающей на детский ночной горшок, красовалась надпись «Scotch Broth», что в переводе с английского формально означало «шотландский суп», а неформально — «перловую похлёбку».

— А покрепче у тебя ничего нет? — невинно прошептал Сёмка после первого же обжигающего глотка.

— Не рановато ли, господин следователь, для возлияний? Да еще и в рабочее время?!

— Фу ты, глупая, я же кофе имел в виду! С каких это пор ряды алкоголиков пополнились по твоей милости лично мною?

— Не будешь капустой обзываться! — фыркнула Лосовская. — Ты же знаешь, что мы с Вовчиком чай предпочитаем. А банка гостевого кофе недавно закончилась… Так что, извини, в качестве альтернативы могу предложить только хлорированную водичку прямо из-под крана.

— Ну хватит ершиться, Никуша! — притворно рассердился Мармеладов. — Ты в своем женском одиночестве, без обожаемой усатой половины, обидчивая до маразма стала.

— Да дело не только в Вовке… — протянула Ника. Хотя дело было именно в нем, а точнее, в его отсутствии. — Ты давай, Сёма, поближе к фактам. Я ведь сообразила, зачем ты ко мне пожаловал, потому как поинтересовалась, по твоей ненавязчивой подсказке, городскими новостями по телеку.

— Ну, здорово! Значит, ты уже в курсе дела. Сейчас поведаю тебе совершенно обалденные подробности. «На труп» нас вызвали ни свет, ни заря. А я, как назло, почти до утра не спал — футбольный матч по НТВ смотрел… Ну так вот. Примчались мы в музей. Заруливаем в зал Айвазовского и видим следующую живописную картину…

Ника живенько представила себе то, что описал Семен, и содрогнулась.

…Грандиозные морские пейзажи на мрачно-торжественных бордовых стенах. Такого же цвета старинные плюшевые диванчики для подуставших экскурсантов. И на одном из них сидит в гордом одиночестве он — белый, как парафиновая свечка, с голыми ногами, опущенными в железное ведро, до краев наполненное водой…

— Ничего себе! — расширились Никины зрачки. — А вода в ведре горячая была?

— Это еще не всё, — проигнорировал ее вопрос Мармеладов. — Несмотря на полностью обнаженные ноги, сверху труп был одет. И его прикид, Никуша, был гораздо прикольнее твоего сегодняшнего.

Девушка затаила от любопытства дыхание и даже не отреагировала на очередную дружескую шпильку. А Семен вдруг умолк и начал медленно и важно дегустировать принесенное с собой печенье, запивая его маленькими глоточками чая. Ника, конечно, знала гнусную способность своего приятеля «держать партер в напряжении», но тут не стерпела и взвилась:

— Ну, продолжай же! Печенье от тебя не убежит, а чай я новый после твоих баек заварю.

— Продолжаю, — невозмутимо вернулся Сёмка к своему повествованию. — Одет был наш труп… в небесно-голубые трусы турецкого производства с розовыми сердечками и надписями «I Love You», полосатую тельняшку с дамской брошкой на груди, матросскую бескозырку набекрень… И он вовсе не был трупом!!!

Представив себе голоногого типа в абсолютно нелепом наряде, Ника подумала: «Вот уж точно — по одежке протягивай ножки…» Но вслух она выпалила другое:

— Как это не был трупом?

— А так! При проведении первичного осмотра на месте происшествия оперативники не обнаружили на теле мужчины никаких следов насилия. Поскольку от него невыносимо разило алкоголем, мы решили, что это — поклонник Айвазовского, который устроил в подпитии персональный ночной обзор выставки, но не рассчитал дозу и заснул в процессе культурного мероприятия мертвецким сном. Однако вскоре обнаружилось, что любитель морской воды и водки не реагирует ни на какие раздражители, пульс у него не прощупывается, а кожные покровы ледяные, как твои батареи центрального отопления. Естественно, начали подозревать худшее, но прибывший вскоре врач определил, тем не менее, что клиент жив и нуждается в срочной помощи. Его госпитализировали, но все же через час он скончался, так и не придя в сознание…

— Так отчего он умер? — нахмурилась Лосовская.

— Еще точно не установлено. Или некачественный самогон, или медленно действующий яд вместе с большой дозой снотворного. Скоро это будет известно.

— Но кто его отравил? Зачем? Какой смысл у этой бредовой фантасмагории?! — разразилась градом вопросов Ника.

— И я хотел бы знать, — развел руками Мармеладов. — То ли это несчастный случай, то ли самоубийство ностальгирующего моряка у милых его сердцу морских пейзажей. А может быть, убийство, совершенное эстетствующим извращенцем.