Их путеводная звезда - Виктор Александров

Весной Алексея вызвал генерал-майор Кашерининов, что командовал их полком.

– Вот что, голубчик, был я вчера у генерал-квартирмейстера и меня попросили, причем очень настойчиво, – генерал погладил свои роскошные густые усы, что было нехорошим знаком, – выделить кого-нибудь из лучших офицеров. В разведку.

– Седьмое отделение?

– Нет. Точнее, не совсем. Создается небольшая совершенно секретная группа для отправки в Сербию. О сути задания ничего не сказали, но по возвращению сулят блестящие перспективы. Я и подумал о Вас. Было время, с вашим батюшкой мы целую компанию бок о бок прошли.

Заметив изменившееся лицо Алексея, он добавил:

– И не подумайте, что это протекция. Я этого не люблю. Оттуда, куда вас посылают, еще вернуться нужно…

Как в воду глядел старый генерал.

Их было пятеро. Подполковник Семен Костомаров, штабс-капитан князь Вольдемар Рюмин, два младших офицера, ну и он, поручик Литвинов. Балканский котел опять закипал, кризис в Македонии грозил перерасти в серьезную проблему, особенно после смерти российского консула, и от позиции Сербии зависело в Европе очень много. Их направили к королю Александру как офицеров связи. Одно им объяснили сразу – их миссия исключительно неофициальная. Даже посольство не знало о них ничего.

И вот они в Белграде уже почти год. Поначалу Алексей не понимал, зачем их сюда прислали. Они жили во дворце, учили сербский язык, тренировались в стрельбе и фехтовании. Огромного роста серб, похожий на медведя, обучал их французской борьбе и бою, где никаких правил нет. Костомаров, возглавлявший группу, на все вопросы только отшучивался. Месяца через два, когда они уже могли объясняться на сербском началась служба. Двое русских офицеров, одетые в мундиры местной гвардии, постоянно, как тени, находились рядом с королевской четой. Сначала эта работа телохранителем казалась Алексею совершенно необременительной, скорее формальной. Все изменилось два месяца назад, когда король Александр провозгласил указ, менявший порядок престолонаследия, и объявлял своим прямым наследником брата королевы Драги, подпоручика Никодима Луневаца, а всех родственников королевы – членами королевского дома. Сказать, что вся страна была возмущена – значит не сказать ничего. Это было бы полбеды, но недовольна была армия. Откровенно говоря, и Алексею было не очень приятно каждый день встречать во дворце бесчисленных юрких родственников Драги, насколько бедных, настолько же и жадных. В столице все громче слышался ропот недовольства, хотя до открытых выступлений дело еще не доходило.

Информацию о возможном заговоре в полках они получили пять дней назад и, естественно, немедленно доложили личному адъютанту короля генералу Лазарю Петровичу. Тот только лениво махнул рукой, сказав, что все это ему давно известно, и все заговорщики скоро будут схвачены.

– В любом случае, наша задача защищать короля и королеву, – мрачно сказал тогда Костомаров.

– Это понятно, – слегка усмехнулся Николай, стряхивая невидимую пушинку с рукава. – Только вот что мы сможем сделать, если охрана разбежится? А она разбежится, – флегматично добавил он.

Убедившись, что подавленного Александра и яростно сверкающую глазами Драгу проводили в тайную комнату, Алексей побежал ко входу во дворец. За королевскую чету он был теперь более-менее спокоен – потайную комнату найти непросто.

Он был на галерее первого этажа, когда внезапно услышал совсем недалеко от себя выстрелы, вопли, рев десятков голосов. Высокие двери ближайших покоев распахнулись и прямо на него бежала группа охранников дворца, окровавленных, с безумными от страха глазами. Их преследовала целая толпа людей, потрясавших оружием и что-то вопивших. И тут погас свет. Видимо, Костомаров сумел-таки добраться до рубильника.

О том, что происходило дальше, у Алексея остались лишь отрывочные воспоминания. Темнота была почти полной. Откуда-то у нападавших появились факелы. Он бежал куда-то по лестнице и стрелял в размахивавших факелами людей. Выстрелы раздавались отовсюду, и вспышки на мгновения освещали комнаты, залы, коридоры. Разобраться, где защитники, а где нападавшие было почти невозможно. Несколько раз он спотыкался о трупы, лежавшие на пути. Крики яростные и отчаянные, грязные ругательства на сербском, звон клинков совсем близко.

Свет вспыхнул совершенно неожиданно. Алексей на мгновение ослеп, потом, открыв глаза, увидел, что находится в парадном зале, а около огромного окна Николай отчаянно рубится с двумя солдатами. А еще один отползает в сторону, пытаясь зажать рукой страшную рану на шее.

Потом он вдруг оказался у потайной комнаты. Там было уже много людей, и в неверном свете десятка факелов Алексей увидел флигель-адъютанта полковника Наумовича, приставившего кривой кинжал к горлу генерала Петровича. Бледный, как смерть, генерал трясущейся рукой указывал на тот участок стены, который и был дверью тайной комнаты.

Алексей вскинул руку с наганом, но услышал лишь сухой щелчок. Патроны! Он вытряхнул пустые гильзы из барабана, выгреб из кармана горсть патронов и стал наощупь лихорадочно запихивать их в гнезда. На его счастье, в полутьме его никто не разглядел. Тем временем солдаты подтащили к двери какой-то темный предмет и бросились в сторону.

Он выстрелил трижды и успел увидеть, как оседают на пол Наумович с Петровичем. Одновременно из-под двери страшно полыхнуло огнем. Сознание погасло, и Алексей уже не почувствовал, как его тело отбросило взрывной волной в угол комнаты.

«Государственный переворотъ въ Сербiи».

«Роковая ночь съ 28-го на 29-е мая, въ которую стерта была съ лица земли династiя Обреговичей, надолго останется мрачным покровом, под которым разыгралась трагед iя, напомнившая цивилизованному м iру ужасы средних вековъ. Едва ли самимъ участникамъ и исполнителямъ заговора представляется вполнъ отчетливо картина бесчеловъчной р iзни въ бълградском конакъ. Каждый день телеграфъ приноситъ новые подробности кровавого событ iя, и почти каждый день получались противоръчивые извест iя о различных эпизодах трагед iи.

Какъ сообщаютъ вънск iя газеты тъла короля Александра и королевы Драги были вскрыты, причемъ удостовърено: смерть послъдовала моментально отъ множества огнестръльных ранъ…»

№ 24, 1903, «НИВА».

– Архив, архив Обреговичей! Вы нашли его?

– Так точно ваше сиятельство, нашли!

– Что, что еще?

– Там не хватает некоторых документов.

– Это точно, Мишич, вы все проверили?

– По моему приказу обыскан весь конак. Найти так ничего и не удалось. По моим расчетам пропали несколько десятков бумаг. Их вполне можно спрятать в саквояже, небольшом мешке, шкатулке.

Петр Мишич наклонился к уху собеседника. И долго что-то шептал.

– Вы понимаете, что произойдет, если эти документы попадут в газеты? Или окажутся в руках германской или австро-венгерской разведки? Да и русские не пожалели бы золота, чтобы заполучить их. Понимаете?

– Так точно. Кстати, о русских. Один из доверенных лиц королевы Драги на допросе успел сообщить, что слышал, как царь Александр намеревался передать часть своего архива этим русским. Вы понимаете, о ком я говорю?

– Намеревался или передал? Расспросите его еще раз подробнее. Имейте в виду, Мишич, что за эти документы отвечаете головой.

– Сделаем все. Тел двоих русских мы не нашли.

– А мне докладывали, что они погибли все.

– Двое русских, возможно, живы. Это дает шанс. Найдем их, найдем и документы. Патрули на всех выходах из города предупреждены.

– Если они смогли выбраться из конака, смогут выбраться и из города.

– Тогда они неизбежно появятся в Варшаве или Петербурге. Я пошлю надежных людей. В русской разведке у меня есть свой человек. Но ему потребуются деньги…

– Деньги получите. Действуйте, Мишич, действуйте! И помните все, что я сказал.

– Слушаюсь, Ваше… Величество!

Часть 1. Поезд

Глава 1

Санкт Петербург. Варшавский вокзал.

7 февраля 1905 года.

На вокзале царила суета, без которой ни один вокзал и представить невозможно. Неважно, происходит ли это в Париже, Лондоне, Берлине или здесь, столице Российской империи. Спешащие пассажиры, провожающие, встречающие, носильщики в белых фартуках с начищенными до блеска бляхами. Призывные крики извозчиков, целая очередь которых выстроилась у входа.

Леночка всегда любила эту суету, совсем особую здесь, на Варшавском вокзале. Варшавский никак не походил, скажем, на чопорный Николаевский, и сейчас с удовольствием вновь окунулась в эту суету. Раздражало только одно: молчаливо стоящие городовые из Резерва полиции. Их было как никогда много: у входа на Обводном, у касс, в залах ожидания, на перроне. После того как летом недалеко от входа вокзала был убит министр внутренних дел Плеве, власти стали предпринимать такие нелепые меры безопасности, что у большинства людей ничего, кроме раздражения, не вызывали. Ах, ну вы подумайте, милочка, разве может толпа тупых околоточных удержать от покушения этих социалистов с их страшными бомбами?! Просто смешно!