Сын Солнца - Ольга Елисеева

Приключения богов из древнегреческого пантеона, а также героев и простых людей происходят в основном на древней земле Крыма, редко выбрасывая протуберанцы в другие области Северного Причерноморья или, например, к гибнущей Трое. Здесь соблюдается своего рода «единство места». Елисеева, профессиональный историк, отлично знает исторический и мифологический материал, на основе которого создана «Золотая колыбель». Вместе с тем, помимо исторического мира, четко привязанного к традиционной хронологии («единство времени»), перед взором читателя проходят верования, символы и бытовые устои, биография которых раскинулась в нашей реальности на просторах целого тысячелетия.

Двухчастевую «Золотую колыбель» можно считать удачной антитезой роману Ивана Ефремова «Таис Афинская». И здесь, и там перед читателем предстает эпоха, когда надцивилизационный культ Великой матери отступает, теряет свою силу; ему приходят на смену времена «мужских» аполлонических культов. Эта последовательность, кстати, соответствует воззрениям авторитетнейших ученых и философов-религиоведов на историю верований в Евразии. Так вот, Ефремова, если можно так выразиться, завораживало чудовищное лоно Кибелы-Геры, Великой матери. Ему жалко было тайных знаний, уходящих из биографии человечества вместе с ее почитанием, распространенным у разных народов. Собственно, и в наши дни немало романтически настроенных простаков, готовых поклониться какому-нибудь воплощению жуткой Первоматери. Мнение Елисеевой (а оно выражено на страницах книги достаточно ясно) прямо противоположное: ушло — и слава богу. Уж больно много было в этом древнем культе нечеловеческого. Она прямо говорит об этом в интервью, взятом у нее для журнала «Звездная дорога» в 2001 году[3]: «Я рассказала историю, в которой колонисты-греки, прибывшие в Северное Причерноморье, сталкиваются с кочевыми племенами, живущими еще в лоне материнского права, воюют и торгуют с ними, заводят возлюбленных, которые могут стать и убийцами, теряют детей, уходящих в материнский род. Мне хотелось, чтоб картины тогдашней обыденности — ритуального людоедства, неистовства менад, «священной охоты» жриц Великой Матери за мужчиной-дичью, калечения младенцев — создали у читателя грустное понимание, от чего отказалось человечество на определенном этапе своего развития». Эта идея задала роману «единство действия».

«Золотая колыбель» в целом — первоклассная вещь, самостоятельная и оригинальная. Она резко выделяется на общем унылом фоне отечественного фэнтезийного клепалова. Однако новый роман Ольги Елисеевой, а именно тот, с которым предстоит познакомиться читателям этой книги, на мой взгляд, по части философского наполнения стоит выше.

Никчемное дело — предварять чтение «свежего» романа рассуждениями о его сюжете, композиции, языке, идеях и т. п. Еще тупее может быть только пересказ по главам… Поэтому анализом текста пускай займутся рецензенты. Мне хотелось бы лишь ограничиться краткой ремаркой. Ольга Елисеева традиционно пребывает в оппозиции к духу законов, правящих нашим миром. Нет, она не отвергает мир, а принимает его, как Творение Божие, частью коего является каждый человек. Но этот великолепный Дом загажен людьми и со временем загаживается все более и более. В нем осталось так мало красоты! И все то, что называют «современной политикой», «современной экономикой», «современной культурой», «современным социальным устройством», представляет собой уродливое скопище лжи, корысти, искажений всех сортов и масштабов. Тот самый «дух законов», о котором сказано выше, далек от заповедей Творца, а порой и прямо противоположен им. Порядочный, умный, добрый, совестливый человек естественным образом оказывается оппозиционером. В наши дни почетно быть якорем прогресса — таков прогресс! Современный российский интеллектуал, к тому же верующий человек, относится ко многим благоглупостям эпохи саркастически и с интересом воспринимает все заостренное, все, способное ранить розовые бока большой Свиньи Современности. Как раз к числу таких людей относится Ольга Елисеева. Поэтому в романе есть и горсть «белой» эзотерики в духе Генона, Зенона, Элиаде, Дугина, и щепоть геополитики, и старый добрый катализатор христианской мистики… Но все перечисленные ингредиенты автор романа сумел поставить под руку ортодоксальности: примирить с нею и подчинить ей. А это большая философская помощь тем осторожным оппозиционерам, которые с опаской приглядываются к некоторым видам интеллектуального оружия: стоит ли их брать в руки или одно прикосновение грозит спасению души? За это ей поклон. Сделано как надо, умно сделано.

Ну а те, кому в хитросплетениях истинных сущностей разбираться неохота, получат хорошую порцию приключений, войны и любви. Роман можно воспринимать на разных уровнях с равным, по-моему, удовольствием… Редкое искусство: играть для всех и всем дать желаемое. Кто-то из публики разглядит лишь плутни служанки, кто-то с бьющимся сердцем будет наблюдать восхождение королевы, а кто-то и над короной заметит биение почти невидимого пламени.

Ноябрь 2003

Сын Солнца

Часть I

Земля мертвых

Глава I

АР МОР

Корабли уходили на Запад. Вслед за малиновым утренним солнцем, двигавшимся в сероватой дымке по холодному осеннему небу. Крики чаек, сдуваемых резкими порывами ветра, заглушали даже палубную брань, неизбежную в первые полчаса плавания. Порт остался позади, и принц Акхан позволил себе расслабиться. Он снял шлем, провел ладонью по вспотевшему лбу и махнул в воздухе рукой, разрешая другим офицерам покинуть места, на которых они по уставу обязаны были стоять во время отплытия.

Акхан огляделся по сторонам: никогда еще в его распоряжении не было такой армады. Но это не радовало командующего. Напротив, смутная тревога, мучившая принца в последние дни, казалось, достигла апогея. Над головой хлопал большой треугольный парус. Холст, упруго прогибаясь, гудел от натуги.

Распустилась сухая сирень,Воскресают забытые сны,И я понял, что завтрашний день —Продолженье вчерашней войны.

Акхан грустно улыбнулся. Кажется, Кими был прав, его сеокталь «Поющий тростник» — маленькое поэтическое письмо, выгравированное на круглом золотом диске, было подарено принцу перед самым отплытием. Тонкие пальцы друга дрожали.

— Ты должен понимать, что там смерть. — Поэт вымученно улыбнулся. — Возможно, поэтому они и отправили именно тебя.

— Меня… и еще четырнадцать тысяч отборного войска, — рассмеялся Акхан, но голос его звучал невесело. — Неужели ты думаешь, что ради счастья больше не видеть моего лица Лунный Круг пожертвует лучшими частями?

— Лучшими частями? — Губы поэта скривила презрительная улыбка. — Ты только что вернулся с Хи-Брасил и даже не знаешь, из кого набирали твои войска.

— А ты знаешь? — На мгновение зрачки Акхана сузились. — Ты говоришь загадками, у вас так принято, но нельзя же требовать от меня, чтоб я угадывал непроизнесенные слова.

Лицо поэта исказила мучительная гримаса. Его руки быстро теребили тяжелую пышную гирлянду из цветов розового лотоса, которую он, как жрец Атлат, обязан был носить на шее. В этом облачении Кими больше всего напоминал Акхану надгробную статуэтку плакальщика, и даже серьезность момента не могла заставить принца отвлечься от смешного в облике друга. Бритая голова с оттопыренными ушами и заметными царапинами над лбом. Кими с детства панически боялся режущих предметов, кто бы мог подумать, что ему всю жизнь придется каждое утро скрести себе темя лезвием? Немудрено, что у него трясутся пальцы.

— Ты должен мне верить… — Жрец едва не плакал. — Если б я мог… Если б нам только дали поговорить…

— Успокойся. — Акхан давно не видел друга в таком состоянии. — Вернусь, поговорим. — Он ободряюще хлопнул поэта по плечу.

— Вернешься? — свистящим злым голосом выдохнул Кими. — Если ты вернешься!

— Не очень-то добрые слова на дорогу. — Акхан уже начал терять терпение. Офицеры, стоявшие на его корабле, не смели поторопить командующего. Они не смели даже пошевелиться, но во все глаза смотрели, как маленький хрупкий жрец, надушенный и завитой, точно жертвенная коза, цепляется за смуглую руку Принца Победителя.

— Ты безнадежен, — простонал поэт. — Безмозглое бревно! Возьми хоть это. — Он сунул в ладонь друга тонкий золотой диск. — Здесь все. Постарайся понять…

— Хорошо. — Акхан доброжелательно улыбнулся. — Принеси за меня жертвы на горе. — Он хотел идти, но Кими вдруг рывком удержал ею руку, в глазах друга появилось жалобное выражение.