Сказочные притчи для умных и добрых - Елена Кочергина

– Скучаешь, дедушка дракон?

– Скучаю. Даже словечком не с кем перемолвиться. Сослуживцы-то твои неразговорчивы.

– Расскажи мне, как жил в молодости на воле.

– Плохо жил. Грешил много. Поля трудяг-землепашцев разорял, дома их жёг… Гулял почём зря – семью собственную так и не создал… Матушку родную редко навещал… Вот Господь меня и наказал за все мои беззакония…

– Эх, будь моя воля, я бы тебя освободил! – говорит стражник. – Добрый ты. Только мне за это голову отрубят.

– Твоя правда, – вздыхает дракон, а у самого́ глаза загорелись, хвост расправился, и план в голове начал созревать. – Слушай, недолго мне жить осталось. Так хочется напоследок морковки покушать! А мне какой-то фарш крысиный с варёной полбой дают. В горло он мне уже не лезет!

– Это дело поправимое, – улыбается стражник. – Добуду я тебе ведро морковки, дедушка!

– Вот спасибо, добрый ты человек! Всю оставшуюся жизнь буду тебя в молитвах поминать!

Так и проболтали они со стражником всю ночь. Римский солдат на посту не спит: если его за этим делом офицер застанет, в тот же день голову с телом разлучат. А за разговором время быстрее пролетает.

На следующий вечер принёс стражник дракону ведро морковки. Заглотил тот пару морковин и головой поник.

– Что печалишься, дедушка дракон? – интересуется молодой человек. – Уж и морковке не рад? Расскажи, что тебя гложет.

– Много лет я уж крылья свои не разминал, – отвечает дракон. – Даже не знаю, служат они мне по-прежнему али нет…

– Это дело поправимое, – говорит стражник. – Постараюсь я твою проблему решить.

И на следующий вечер приносит ошейник с цепью да намордник.

– Ну, дедушка, суй голову в дырку для баланды!

Дракон послушался. Надел солдат старику ошейник да намордник, а цепь к клетке прицепил. Открыл дверцу и отбежал на длину цепи – когти-то у чудовища длинные и хвост сильный.

– Не доверяешь? – грустно спрашивает дракон. – Я тебя не виню…

– Не теряй времени, дедушка, разминай свои крылышки! – поторапливает его стражник.

Вылез дракон, полетал вокруг клетки – всё в порядке: не атрофировались крылья! Кивнул он солдату благодарно и назад в клетку смиренно полез.

Дружат они неделю, дружат вторую. Всю морковь, репу и свёклу с императорской кухни стражник своему товарищу перетаскал. А тот день ото дня всё лучше выглядит. Молодеет на глазах, озорной блеск в очах появился.

Но однажды заступает стражник на дежурство и видит: лежит дракон в углу клетки, свернувшись калачиком, и жалобно постанывает.

– Что с тобой, дедушка?!

– Смертушка моя ко мне сегодня приходила да с собой звала. Выторговал я у неё себе ещё один день жизни, а больше не дала… Прощай, мой добрый друг! Завтра к вечеру я уж мёртвый буду…

Опечалился стражник. Привязался он за это время к старику, жалко расставаться.

– Что же сделать мне для тебя на прощание? – давя накатывающуюся слезу, спрашивает солдат.

– Ничего мне уж боле не нужно. Разве что священника какого хорошего позовёшь – покаяться бы мне перед смертью во всех своих грехах…

– Сейчас же приведу! – восклицает стражник. – Хоть и нельзя мне пост покидать, но ради тебя готов я и головой рискнуть.

Вышел солдат из дворца незамеченным, а через час вернулся со священником – вроде как известным константинопольским духовником. И увещевает духовное лицо:

– Такое дело, отче, тварь Божья помирает. Нельзя ей дать помереть нераскаянной!

Перекрестился священник и в клетку бесстрашно вошёл. Прочитал молитвы перед исповедью и наклонился к морде дракона – предсмертное покаяние принимать.

А дракон обвил священника хвостом и кричит стражнику:

– Прости меня, мой добрый друг, но я взял заложника. Зови сюда своего императора с пергаментом и императорской печатью. Пусть подписывает указ о моём освобождении. А я как из Константинополя вылечу, священника вашего отпущу. Слово дракона!

Ушёл стражник. А через некоторое время возвращается в императорском облачении и с монеткой в руке.

– Не узнал меня, дедушка дракон, в солдатской одежде? – говорит самодержец и свой профиль на монетке ему показывает. – Ох и глуп же ты!

– Глуп-то я глуп, да у меня твой священник! – смеётся в ответ дракон. – А все знают, что ты человек верующий да справедливый. Не будешь ты жизнью добросовестного священнослужителя рисковать, его чад без окормления оставлять. А стало быть, подпишешь указ о моём освобождении!

– Так ты же его всё равно убьёшь! – говорит император. – Такие, как ты, свидетелей не оставляют!

– Может, убью, а может, и помилую. А ты, коли меня не освободишь, до конца жизни терзаться будешь, что мог человеку жизнь спасти да не спас.

– Дедушка, дедушка! А ты внимательно на священника-то посмотри!

Присмотрелся дракон, потрогал лапой лицо своего заложника, а у того борода-то и отклеилась! А под бородой – рожа уголовная с масляными глазками.

– Честь имею представить, – говорит властитель, – главный преступник Римской империи! На руках этого злодея кровь сотен безвинных людей! Полчаса назад я приговорил его к лютой казни через съедение драконом!

– И он добровольно так ко мне в клетку и полез? – сомневается дракон.

– А куда ж ему деваться? Не полез бы – забичевали бы его до смерти, а это весьма болезненно… Итак, я повелеваю тебе немедленно съесть преступника во исполнение моего указа!

Подумал-подумал старый дракон – и не стал убивать своего заложника. Назло императору!

Теперь живут они рядышком в клетке и души́ друг в друге не чают. Болтают целыми днями и ночами напролёт. А император им от своих щедрот каждый день ведро морковки посылает. И всем своим подданным говорит:

– Хочешь стать настоящим христианином – обмани обманщика. Как Господь Иисус Христос с сатаной сделал!

Рычаг, переворачивающий всё

Жила-была вселенная. Однажды собрались мудрейшие представители её ведущих галактик за круглым столом и стали обсуждать, что происходит в галактике Млечный Путь, на небольшой планете под названием Терра.

– По моим данным, там произошла духовная революция, – сказал человек-лягушка. – Разумная цивилизация, обитающая на Терре, переходит на качественно новый уровень развития сознания. Она осознала свою дикость и стала стремительно меняться. Даже к неразумным тварям появилось разумное отношение.

– Мне кажется, цивилизация Терры изобрела средство избавления от духовных паразитов, – сказала женщина-ягуар. – Часть населения уже успешно борется с жестокими тварями, оккупировавшими эту разумную планету. А другая часть – на грани вступления в эту борьбу.

– Знаете, по-моему, у представителей разумной жизни на Терре просто появилась совесть, – улыбнулся человек-скорпион. – В полном смысле слова жители планеты только сейчас становятся разумными, потому что разум без совести – это животный разум.

– Возможно, на Терре произошло какое-то событие планетарного масштаба, которое изменило ход истории, – предположил мужчина-дельфин. – Может быть, появилась великая личность, учение которой затронуло множество сердец?

– Скорее всего, в жизнь этой цивилизации вмешался представитель другой, сверхцивилизации, – встряхнул крылами человек-сокол. – И он дал жителям Терры духовный рычаг, с помощью которого они могут перевернуть свою планету. А быть может, и другие планеты.

Когда все версии иссякли, слово взял представитель самой могущественной цивилизации во вселенной. Его звали Великий Мастер, он был Дух и нечасто принимал какую-то определённую форму. Голос его слышался как бы отовсюду.

– Все вы правы! – похвалил Великий Мастер сидящих за круглым столом людей. – Только в одном вы немного ошиблись. Их действительно посетил представитель сверхцивилизации. И вы, наверное, догадываетесь, какой именно. Но он не давал людям Терры никакого рычага. Он сам стал рычагом, который переворачивает всё.

– Это ваш сын? – прослезилась женщина-ягуар, раньше других осознавшая слова Великого Мастера.

Вместо ответа Великий Мастер материализовался в образе жителя Терры и почесал свою любимую ягуаршу за ухом.

О́ктопус импекабили́тас[1]

У меня в аквариуме живёт осьминог. День и ночь за мной наблюдает его мудрый правый глаз. Левый глаз моего питомца смотрит прямо в духовный мир и созерцает вечность.

Когда я думаю о ком-то несправедливо, в правом глазу осьминога загораются гневные искорки. И тут же приходит мысль: «Если я буду попирать справедливость, то справедливость рано или поздно растопчет меня».

Когда я желаю смерти какому-нибудь негодяю с очередного Майдана, в правом глазу осьминога появляется грусть. Рождается мысль: «В очах Творца жизнь каждого сотворённого Им существа неимоверно ценна. Как я, жалкая букашка, дерзаю ставить себя выше Творца?»

Когда я хочу съесть кусочек аппетитного йогуртового торта или сырокопчёной колбаски, я вижу в правом глазу осьминога безграничную печаль и страх за мою судьбу. Вспоминаю, что Христос не ел ни тортиков, ни колбасы́, а бо́льшую часть жизни питался ячменными лепёшками, и мне становится очень совестно.