Чемпион. Второй пояс - Михаил Павлович Игнатов

Никогда я не видел гигантских водоворотов в море и даже не представлял, что такая вещь может существовать. Но сейчас, когда сияние Сердца Воды пульсировало передо мной, пульсировало внутри меня — я видел этот водоворот. Я ощущал его, я ощущал, как он засасывает огромный корабль, с каждым оборотом затягивая его всё глубже и глубже.

Я был этим водоворотом, я желал утопить этот корабль и сотни людей, которые бегали на его палубе. Я был падающим на лес дождём, который желал напитать иссохшую землю, утренней росой, встречающей солнце, новорождённым родником и затхлой лужей, которую жадно выпил мучимый жаждой шакал, я был небесно-голубым морем, я был тяжёлой серой тучей над ним.

Я был морем и тянулся к небу, и я был Леградом и тянулся к Небу. Я был стихией и я был человеком, идущим.

А затем я увидел в Сердце Воды себя.

Моё тело оказалось буквально пронизано стихией. Темнота тела сменилась мягким синим сиянием, меридианы были наполнены лениво плывущими змеями воды.

Раньше я планировал создать в теле как можно больше Синего Жемчуга, чтобы создать запас стихии для борьбы за Тау-Ча-Крон. Теперь я знал, что, становясь Предводителем с помощью Сердца Стихии, — это совершенно не нужно.

Единственную Жемчужину в своём теле я развеял одним только желанием. Вот она есть, толстая, несокрушимая, удерживающая в себе тьму, а вот её нет.

Несколько вдохов я наблюдал за тьмой, но она даже не подумала выглянуть из своего убежища. Впрочем, если бы я видел вокруг столько сотен нитей чужой стихии, то тоже не подумал бы храбриться и не пытался напасть.

Но сегодня это тьме не поможет. Время, когда я не мог позволить себе даже коснуться стихией узла Тау-Ча-Крон — миновало. Сегодня я верну себе своё тело, сегодня каждый узел моих меридианов будет только моим.

Вместо сотен нитей стихии вокруг Тау-Ча-Крон их были уже тысячи. Мягкое синее сияние тела вне меридианов сменилось ослепительным светом, нити, змеи воды, туман стихии, капли, струи и все остальные образы воды, которые я только мог придумать, сплетались там, скользили друг возле друга, проникали друг в друга, становясь всё плотней и плотней.

Вот это уже тонкие звенящие ручьи, вот потоки реки, чаша озера, а вот уже несокрушимая толща моря.

Я улыбнулся и приказал.

Вперёд.

Моя стихия взметнулась волной и с рёвом нахлынула на Тау-Ча-Крон, ворвалась в его пределы, стиснула жалкие клочки тьмы в своих объятьях, а спустя миг поглотила, раздавив в своих тисках.

Если тьма и пыталась бороться, то я этого не заметил. Если она и уничтожила часть моей стихии, то я этого не ощутил.

А волны моря всё продолжали наполнять Тау-Ча-Крон. Раздутый во много раз больше нормального он принимал в себя их все. Потоки воды, струи ручья, капли дождя. Туманы, водопады, реки, озера. Всё, что я видел в своей жизни, всё, что я ощущал за время своего пути к Небу, всему находилось место в моём новом средоточии.

А я, помня советы старика Тизиора, всё продолжал выискивать в себе все воспоминания о воде. И не только в себе. Образ гигантского водоворота, подаренный мне Сердцем Воды, образ падающего в море дождя тоже нашли своё место в создании средоточия.

Я усердно вливал стихию в Тау-Ча-Крон, жадно поглощал её из бездонного озера, что окружало меня, из Сердца Воды.

Тау-Ча-Крон, долгие два года полный тьмы, начал сиять голубым. Затем голубой цвет сменился синим.

Но мне всего этого было мало. Старик сказал, что нужно идти до предела, что у меня будет только один шанс в течение горения большой палочки. И что только от меня будет зависеть, насколько качественным выйдет моё второе средоточие. Ведь размер — это ещё не всё.

Поэтому я старался.

Синий цвет Тау-Ча-Крон сменился тёмно-синим, мрачным. Как предштормовое море или… ночное небо.

Моя стихия замерла, не в силах больше найти себе места в будущем средоточии, выплеснулась наружу, закрутилась вокруг него водоворотом. Я нажал ещё, попытался буквально впихнуть туда ещё нитей, тумана, потока, змея воды. Ну хоть что-то!

И ничего не вышло.

Я ухмыльнулся. Предел достигнут. Ещё десять-двадцать вдохов и в моём теле появится второе средоточие, сделав меня Предводителем Воинов.

Но эти вдохи миновали, затем прошло ещё столько же, а мрачного тёмного цвета Тау-Ча-Крон и не думал преображаться. Я стиснул зубы.

Дарсов старик, так вот цена твоих советов? Всё ли ты, сектант, поведал имперцу? Мог ли ты вложить в свои советы скрытый яд, умолчать о чём-то важном, чтобы моя попытка обернулась провалом?

Я перебрал все свои воспоминания, в которых над стариком успокаивающе тлела вязь Правды и твёрдо ответил себе: «Нет. Старик ни о чём не умолчал. Когда он говорил, что рассказал всё без утайки, то не лгал. Ни мне, ни себе.»

А значит, всё дело только в нерадивом ученике. Создать средоточие из своего понимания воды? У каждого идущего, даже пройди двое одними реками, будет своё понимание? Похоже, я что-то упустил, похоже, я собрал не все воспоминания.

Одно за другим я вновь принялся кропотливо перебирать свои воспоминания о воде, о своей жизни, обо всём, что у меня было связано с водой. С самого начала. С самых первых своих воспоминаний. С пустоши Нулевого круга.

Неожиданно своё место в Тау-Ча-Кроне нашлось и воспоминанию о жажде, когда ты под вечер возвращаешься домой с пустым бурдюком, воспоминанию о первых попытках Закалки меридианов и плывущих в воздухе голубых нитях, о прыжке в реку, о жадно впитывающей влагу иссохшей земле на огороде деревни, о бочках с водой во дворе бурсы Школы, рядом с которыми так приятно медитировать, о воде ручья в лесах Морозной Гряды, которая так приятно холодила раны, нашлось и место разговору Виликор о застывшей воде. Вперёд, к тёмному шару скользнуло хрупкое ощущение замершей в странном равновесии воды.

Но на этом странности не закончились. Я шёл от воспоминания к воспоминанию. Одни за другими в мыслях мелькали воспоминания о прожитых днях. Город Тысячи Этажей с его водопадом и ледяной беседкой сменился жизнью у моря, его рассветами и закатами, его солёными ветрами, а затем…

А затем я неожиданно вспомнил струи крови на площади перед дворцом главы секты Жуков. Вспомнил, как они пульсировали под ногами, сплетались в Марионетку, вспомнил, как их биение предупреждало меня об опасности.

И вперёд, к Тау-Ча-Крон скользнуло это ощущение биения воды, бьющей