Трофейщик - Алексей Рыбин

Мягко ударило в затылок. Катькино лицо застыло стоп-кадром и покрылось массой золотистых сверкающих точек, которые сгущались и сгущались, в конце концов закрыв Катьку совсем. Из золотистых они превратились в красные, потом почернели и стали разлетаться в стороны. Открылся ровный серый фон.

Алексей моргнул и понял, что видит небо, затянутое привычным плотным слоем облаков. Несколько секунд, а может быть, минут потребовалось, чтобы вспомнить, где он находится. «Что случилось? Я копал…» Лицо вдруг начало стягиваться в одну точку чуть выше переносицы. Он попробовал пошевелить правой рукой. Это ему удалось, и тогда, осторожно дотронувшись до лба, он удивился его непривычной форме. Лоб был мокрым и имел вид конуса с закругленной вершиной, торчащей вперед. Ладонь тоже стала мокрой и красной.

— Встать! — услышал он низкий хриплый голос.

Алексей поднял голову, посмотрел вперед и увидел деревья, разрытый участок земли, свою лопатку. Опираясь на локти, стал медленно подниматься. Отталкиваясь ладонями, встал на колени и тут же получил слева страшный удар в челюсть. На этот раз он успел заметить шнурованный высокий американский ботинок — он давно хотел купить такие для походов, но деньги все время уходили на иные неотложные нужды. А ботинки действительно классные, в них можно передвигаться по лесу почти бесшумно — легкие, ногам в них удобно и степеней свободы больше, не в пример его кирзачам. Именно об этом думал Алексей, заваливаясь вправо и чувствуя, как кровь хлынула изо рта по подбородку широким и вольным потоком. Челюсть словно мгновенно заморозили, как на приеме у дантиста. «Сломал», — мелькнуло в голове.

— Встать! — повторил тот же голос.

— Не бейте, — одной половиной рта выдавил из себя Алексей, стараясь не шевелить губами.

— Не ссы, щенок, бери лопату и копай, — сказал другой голос, хорошо поставленный, как у телевизионных дикторов, четко произносящих каждую букву. — Копай могилу, брат.

Шаря по земле руками, Алексей встал на четвереньки, развернулся и сел. Теперь он увидел их. Один — в тех самых американских ботинках и в пятнистом маскировочном костюме, в такой же кепке с длинным козырьком, с рюкзаком за плечами и с обрезом в руке. «Это он прикладом меня…» Лицо у пятнистого было совершенно не запоминающееся, как у персонажей из старого советского киножурнала «Новости дня», из какой-нибудь хроники работы цеха № 10 завода № 20, когда лица рабочих у станков мелькают и мгновенно забываются. Неопределенного цвета темные волосы, слегка курносый нос, круглые розовые щеки. Физиономия, правда, ухоженная. Руки без перчаток и без грязи под ногтями. Городского вида руки. Алексей машинально отмечал все эти детали, переводя глаза на второго.

Внутри что-то оборвалось. «Вот и все», — подумал Алексей. Второй, низенький, сухопарый человек без шапки на лысой голове, в легкой светлой куртке, в джинсах и белых чистых кроссовках, был без оружия. По крайней мере, в руках у него ничего не было. Алексей смотрел ему в глаза и холодел. Он вспомнил, как кое-кто из знакомых, побывавших в тюрьме, рассказывал ему о людях определенного типа, которые держат в руках всех заключенных вне зависимости от собственной физической силы. «Могилой несет от них», — говорили отсидевшие знакомые. Алексей тогда посмеивался про себя. «Досмеялся», — пронеслась мысль.

От голубых выцветших глаз лысого несло таким холодом и равнодушием, что не было сил отвести взгляд, но и смотреть в эти глаза тоже было невозможно. Человек с такими глазами, кажется, хоть стреляй в него, хоть бей ножом, боли не почувствует и не сморгнет, а подойдет, придушит голыми руками, вытрет их о штаны и пойдет по своим делам.

Неожиданно из глаз закапали слезы. Алексей не собирался плакать, он вообще редко плакал, но слезы текли сами собой, не поддаваясь никакому контролю. Он снова вспомнил Катьку — веселую, светящуюся, вспомнил почему-то, как однажды ходил с ней вместе с баню… «Эти так просто не отпустят», — вертелось в голове. Слезы текли и смешивались с кровью на подбородке. Тренированное тело обмякло. Впрочем, он и не думал сопротивляться. Надо было что-то придумать, но мысли лезли в голову совершенно к делу не относящиеся — он думал об отце, о приятеле-американце, снимавшем у него комнату и оставившем приглашение в Штаты, о театре, в котором он работал машинистом сцены, снова о Катьке, о вкусе водки «Золотое кольцо», о любимом грузинском кафе, куда иногда ходил обедать…

— Отпустите… — (совсем как в детстве — «Дяденька, пусти…») пробубнил сквозь слезы Алексей.

— Сколько лет тебе? — спокойно спросил лысый.

— Двадцать пять. — В голове стало пусто, ни одной мысли, ни одной картинки, только лицо лысого перед глазами.

Лысый подошел к пятнистому и стал что-то тихо говорить. «Убьют. Точно убьют». — Пустота в голове стала наполняться тяжелым черным ужасом. В глазах потемнело, и вдруг Алексеем овладела злоба такой силы, которой он никогда прежде не испытывал. «За что, суки, за что?! Не дам, блядь, не позволю! Кто вы такие, гады, что вам от меня нужно?! Разорву!» Перед глазами замелькали красные вспышки. «Посмотрим еще, как повернется. Руки-ноги целы…»

— Пойдем, пацан, — сказал пятнистый, — подымайся. Вещички собери.

«Автомат. Автомат они не видят, — понял он. — Иначе взяли бы сразу».

— Что, повторить? — Лысый сунул руку в карман и, вытащив ее, звонко щелкнул чем-то в кулаке. Вылетело лезвие, и снова обдало холодом.

— Да, да, сейчас. — Руки дрожали, голова стала пустой, он, трясясь, поднялся на ноги и встал лицом к лицу с пятнистым. Тот смотрел на него и улыбался.

— Не дрожи, не дрожи. Ничего страшного. — Лысый сделал шаг к Алексею.

Четыре года он бегал по лесу, кувыркался, падал, прыгал, стрелял лежа, стоя, с колена, три раза в неделю занимался карате — все бесчисленные тренировки встали перед глазами одновременно. В голове было по-прежнему пусто. Страшно медленно, долго, закручиваясь вправо, он падал назад, туда, где лежал автомат. Коснувшись правой рукой земли, перекатился на спину и раскинул руки. Автомата не было.

— Ты чего, пацан? — Пятнистый стал нагибаться к нему, протягивая руки вперед. — Ты что, шутки будешь тут…

Алексей уже ничего не слышал. Лицо пятнистого заслонило весь мир, губы его беззвучно шевелились и приближались. Алексей оттолкнулся ногами от земли и дернулся назад. Правая руки нащупала ствол. Как-то неуклюже, согнув в локтях руки, он вцепился в оружие, прикладом уперся в землю и, почти касаясь торчавшего из подмышки ствола щекой, закричал, вернее, замычал что-то и нажал на курок. Правое ухо забило звенящей пробкой, а глаз почему-то перестал видеть.

Лицо пятнистого превратилось в красную грязную лужу. Его резко дернуло назад, и он, исчезнув из поля зрения, повалился на спину, открыв стоявшего за ним лысого с ножом в руке.

«Как в тире», — подумал Алексей. Вдруг пришло равнодушие. Захотелось лечь и заснуть часов на десять. Он нехотя сел, взял автомат наизготовку и выпустил короткую очередь в лысого. Нажимая на курок, он отвернулся, а после прогремевших выстрелов даже не посмотрел вперед. Отбросил автомат в сторону и упал лицом в ладони.

Алексей открыл глаза и посмотрел на часы. После всего — он старался не формулировать случившееся, не давать этому названия, запереть все последние события в черный ящик и спрятать в самый дальний уголок памяти — после всего прошло двадцать минут. «Анализ потом. Все потом. Сейчас надо выбираться отсюда». Он повернулся на спину, встал на четвереньки и огляделся по сторонам.

Перед ним лежала небольшая балочка, по склонам поросшая редким ельником, за которым начиналась густая и непролазная путаница высоких деревьев, переплетенная по низу разросшимся кустарником, пройти через который можно было, лишь предварительно разведав и запомнив небольшие прогалины.

Алексей посмотрел на два лежащих рядом тела. Лица пятнистого он старался не замечать, лысый лежал на животе, подвернув под себя правую руку с ножом. Следов от путь не было видно — по крайней мере, на спине. Обрез пятнистого валялся рядом с Лешкиной амуницией.

«Анализ потом. Все потом. Марш-бросок, солдат!» — приказал он себе и поднялся на ноги. Медленно и аккуратно, стараясь ничего не пропустить, он собрал свои вещи — лопатку, планшет с картами и компасом, аптечку, — нашел в траве окурок и спрятал его в карман штанов, развинтил и засунул в чехол щуп, закинул его за спину вместе с автоматом. Окинув взглядом в последний раз поле боя, он повернулся, глубоко вдохнул и побежал по балке. Лицо выламывало изнутри, словно в черепе накачивали хороший волейбольный мяч, кровь продолжала сочиться со лба и изо рта, стекая под гимнастерку вместе с потом. Иногда он переходил на шаг, потом снова бежал по знакомому маршруту…

Лысый, шатаясь, поднялся на ноги. В глазах зеленело, мелькали красные точки, шелест деревьев и поскрипывание мелких сучков под ногами звучали страшно отчетливо и отдельно друг от друга. Земля и лес качались и выглядели совершенно нереально, как на экране кинотеатра. Он повернул голову и увидел, как вдалеке раздвинулись кусты и из них показалась огромная фигура в спортивном костюме.