Море и рыбки - Терри Пратчетт

Нянюшка Ягг ждала Испытаний с неменьшим нетерпением. Цельный день веселишься на открытом воздухе, а вечером — большой костер. Испытания без доброго жаркого костра — слыханное ли дело!

А потом, когда костер прогорит, в золе можно печь картошку.

День плавно перетек в вечер. Из углов, из-под столов и табуреток радостно выползли тени.

Тьма окутала матушку, которая тихо покачивалась в своем кресле. На лице матушки Ветровоск застыла глубокая сосредоточенность.

Поленья в камине прогорели и превратились в угольки, гаснущие один за другим.

Ночь спустилась на Плоский мир.

Старые каминные часы мерно отсчитывали секунды. Лишь их тиканье нарушало царившую в доме тишину.

Потом послышался слабый шорох. Бумажный кулек на столе шевельнулся и медленно скукожился, точно воздушный шарик, из которого выпустили воздух. По комнате разлился тяжелый запах гнили.

Чуть погодя из кулька выполз первый червяк.

II

Нянюшка Ягг вернулась домой и только-только успела налить себе добрую кружку пива, когда в дверь постучали. Она со вздохом поставила кружку на стол и пошла открывать.

— Кого я вижу! И что это вас занесло в наши края? Тем более вечера нынче холодные, уже не погуляешь…

Нянюшка, пятясь, возвратилась в комнату. Следом за ней порог переступили сразу три ведьмы — все в черных мантиях и остроконечных шляпах, традиционной ведьмовской спецодежде. Правда, ни одна уважающая себя ведьма никогда не будет походить на другую, индивидуальность превыше всего. И униформа этому только способствует: здесь опустим, там подошьем — и вот вам мелочи, которые тем заметнее, чем очевиднее единообразие.

Взять, к примеру, мамашу Бивис: шляпа у нее была с очень плоскими полями и такой острой верхушкой, что впору в зубах ковырять. Мамаша Бивис нянюшке нравилась. Та хоть и была шибко грамотная (порой ученость из нее так и перла), зато сама чинила себе башмаки, нюхала табак, а это, по скромному мнению нянюшки Ягг, был первый признак Нашего Человека.

В одежде мамаши Динбаж наблюдался определенный беспорядок, словно сетчатка ее внутреннего ока отслоилась, и старушка жила сразу в нескольких временах. Когда человек тронется умом, добра не жди, а уж если упомянутый ум слегка повернут на сверхъестественное… Оставалось надеяться, что мамаша Динбаж всего лишь путает, куда надевать нижнее белье — под платье или поверх него.

В последнее время старушка Динбаж совсем сдала. Ее стук в дверь иногда раздавался за несколько часов до появления самой бабуси, а следы на дорожке возникали несколько дней спустя.

При виде третьей ведьмы сердце нянюшки ушло в пятки, но не оттого, что Летиция Мак-Рица была дурной женщиной. Совсем напротив, она слыла дамой достойной, порядочной, любезной и доброй — если речь шла о миролюбивых животных и воспитанных детях. А еще Летиция всегда готова была оказать ближнему добрую услугу. Беда в том, что Летиция руководствовалась единственно своими представлениями о благе этого ближнего и с ним самим не советовалась. В результате услуга, как правило, оказывалась медвежьей.

Вдобавок Летиция была замужем.

Нянюшка ничего не имела против замужних ведьм. Правила этого, в общем, не запрещали; она и сама сменила множество мужей, троих так даже законных. Однако почтенный Мак-Рица был отставным волшебником, причем волшебником богатым (весьма необычный факт), и нянюшка подозревала, что Летиция занимается ведьмовством, лишь бы не сидеть без дела, как иные дамы определенного круга вышивают подушечки для преклонения колен в храме или навещают бедняков.

В общем, у Летиции водились кое-какие деньжата. У нянюшки деньжат отродясь не водилось, соответственно, она слегка недолюбливала тех, кто может жить в свое удовольствие.

А еще Летиция щеголяла в черной бархатной мантии такого изумительного качества, что казалось, будто в окружающем мире вдруг взяли и вырезали дыру. У нянюшки, разумеется, подобной мантии не было. Впрочем, ко всяким дорогим штучкам она никогда не стремилась, поэтому не понимала, отчего бы и другим не жить скромнее.

— Вечер добрый, Гита. Как делишки? — осведомилась мамаша Бивис.

— Цвету и пахну, — ответила нянюшка, с неохотой вытаскивая изо рта курительную трубку. — Да вы заходите, заходите…

— Льет как из ведра, ужасть! — пожаловалась мамаша Динбаж.

Нянюшка поглядела в окно, на морозное, сизо-лиловое небо. Но там, где сейчас блуждал мамашин разум, наверняка шел дождь.

— Так входите, обсушитесь, — радушно пригласила нянюшка.

— Да осияют счастливые звезды наш сегодняшний шабаш, — провозгласила Летиция.

Нянюшка понимающе кивнула. Летиция всегда изъяснялась подобным образом, точно училась ведьмовству по книгам, авторы которых были напрочь лишены чувства меры.

— Воистину осияют, — согласилась она.

Под журчание вежливой беседы нянюшка спроворила чай с печеньем. Наконец все расселись и началась официальная часть визита. Первой слово взяла мамаша Бивис:

— Мы, нянюшка, пришли сюда как члены Испытательного комитета.

— Да ну? Правда?

— Я полагаю, ты участвуешь?

— А как же. Покрасуюсь маленько. — Нянюшка покосилась на Летицию. Та, к ее неудовольствию, улыбалась.

— В этом году Испытания вызвали большой интерес, — продолжала мамаша Бивис. — С недавних пор девчонки к нам валят просто-таки гуртом.

— Исключительно ради успеха у молодых людей, — поджала губы Летиция.

Нянюшка от комментариев воздержалась. Она всегда считала приворот отличным применением для чар и заклятий. В определенном смысле, самой что ни на есть основой ведьмовской науки.

— Вот и славно, — сказала она вслух. — Чем больше народу, тем лучше. Но…

На некоторое время воцарилась тишина.

— Прошу прощения? Ты хотела продолжить? — осведомилась Летиция.

— Я сказала «но», — пояснила нянюшка. — Потому что кто-то ведь должен сказать «но», верно? Мы сейчас погутарим-погутарим и догутаримся до большущего «но». Уж я-то знаю.

Она сознавала, что своей краткой речью плюнула в лицо протокола (если у него, разумеется, таковое имелось). Сначала полагалось поболтать о пустяках — минут этак семь, — прежде чем кто-нибудь возьмет быка за рога, однако присутствие Летиции действовало ей на нервы.

— Это насчет Эсме Ветровоск, — пожала плечами мамаша Бивис.

— Ну и… ? — кивнула нянюшка, нисколько не удивленная таким поворотом дел.

— Она, небось, тоже заявится на Испытания?

— Не припомню, чтоб хоть раз обошлось без нее.

Летиция громко вздохнула.

— Я полагаю, вы… не могли бы вы убедить ее… в этом году воздержаться от участия?