Триумф броненосцев. «До последнего вымпела» - Вячеслав Коротин

– Ва-ась! Страшновато как-то под всем этим проходить. – Ольга никогда не была кисейной барышней, но тут слегка взволновалась.

– Не бойсь, жена офицера! – улыбнулся лейтенант. – Пошли!

– Пошли, муженек! – ответила улыбкой и Ольга.

Молодожены вступили под искрящуюся на солнце сталь. За их спиной офицеры расцепляли клинки и с лязгом вбрасывали оружие в ножны.

Искать дорогу к месту празднования не приходилось: череда ваз с цветами точно вывела супругов Соймоновых к свадебному столу. Накрыт он был достаточно скромно – особой обжираловки и пьянства не планировалось, хотя стояли и бутылки вина, и графинчики, и блюда с закусками.

Волковицкий с Князевым проворно и деликатно рассаживали гостей по местам. Действовали они со сноровкой заправских метрдотелей, и через десять минут все было готово для продолжения праздника.

Капельмейстер взмахнул руками, и оркестр тут же отозвался звуками вальса. Ольга закружилась в танце с Виреном, и Василий невольно залюбовался на танцующую пару. Юношеская фигура адмирала двигалась очень легко и непринужденно, а про невесту и говорить нечего, она словно порхала под музыку.

– Какая же она у меня красивая! – молодой супруг не сводил восхищенных глаз со своей любимой. И, естественно, ждал следующего танца, когда уже он сам закружит молодую жену по паркету зала.

Ожидание было недолгим, и Роберт Николаевич под аплодисменты гостей подвел невесту к жениху. Соймонов, можно сказать, не слышал музыки, его тело автоматически следовало власти звуков, а глаза не отрываясь смотрели на родное, лукаво улыбающееся лицо.

– Вася! Я тебя тоже люблю, но прекрати так яростно пожирать меня глазами, – хихикнула Ольга, – иначе к концу танца от твоей жены только косточки останутся.

– Ничего, – улыбнулся молодожен, – что-нибудь да останется и вообще: ты мне еще целиком сегодня понадобишься.

– Лейтенант! Прекратите ваши намеки! – невеста попыталась изобразить негодование, но ничего не вышло, и оба весело рассмеялись.

После танца молодых гости наконец тоже присоединились к балу и Соймоновы почувствовали себя слегка посвободней.

Неожиданно в зал зашел незнакомый мичман, огляделся и прямиком направился к Вирену.

– Ваше превосходительство! Разрешите обратиться, мичман Васильков. Прошу меня извинить, но вам срочное сообщение.

– Давайте, мичман. И выпейте пока за здоровье молодых, раз уж сюда пожаловали. – Роберт Николаевич понял, что раз уж его нашли здесь, то дело действительно безотлагательное. Прочитав содержимое пакета, он посмурнел и, пошептавшись с Капитоновым, направился к молодоженам.

– Прошу простить меня, Ольга Михайловна, но я должен вас огорчить и в скором времени лишить общества вашего мужа. К глубокому моему сожалению, война продолжается. Василий Михайлович, я отбываю во Владивосток завтра, а вам, учитывая обстоятельства, даю еще три дня. Прошу извинить, господа, но мне срочно нужно покинуть бал. Честь имею!

Когда адмирал вышел, Василий потерянно посмотрел на супругу:

– Вот так вот, Олюшка, только три дня…

– Нет, не три! Я поеду с тобой. Я больше не собираюсь тревожиться за тебя за тысячи верст. Я буду рядом.

– Но ведь у тебя учеба, дохтурша ты моя, – попытался пошутить Соймонов.

– Подождет учеба. А фельдшером я и так уже имею право работать. Может, даже и лучше будет – практику получу реальную.

Подошли родители Ольги. Было понятно, что они уже оба в курсе событий.

– Мама! Я еду с Васей на Тихий океан. Я так решила!

– Разумеется, – спокойно ответила Ирина Сергеевна. – Будь рядом со своим мужем.

И Василий, и каперанг, и сама Ольга посмотрели на нее с легким обалдением.

– Ну, мать, не ожидал! – пробормотал Михаил Николаевич.

– Чего не ожидал-то? – с недоумением посмотрела жена на Капитонова. – Ты всерьез думал, что я враг своей дочери? Да, я некоторое время была против этого брака, извините, Василий, но совсем не потому, что у меня была какая-то неприязнь к нынешнему зятю. Я беспокоилась о будущем Оли. Теперь я уверена, что у нее хороший, любящий и надежный муж. И пусть они будут вместе или хотя бы как можно ближе друг к другу. По себе помню, как тебя лейтенантом в Либаву загнали, а я в Петербурге одна была. Так то Либава… Пусть едет Ольга во Владивосток, раз сама так решила.

– Мамочка! Милая! – невеста немедленно повисла на шее матери. – Спасибо тебе, родная!

– Угомонись, люди смотрят. – У Ирины Сергеевны тоже повлажнели глаза, и, хотя это было вполне естественным явлением в такой день, она слегка стеснялась показывать чувства на людях.

– И вообще, гостям расходиться пора, – слегка взволнованным голосом продолжил Капитонов, – прощайтесь и отправляйтесь к себе. Ждем вас завтра к обеду.

Глава 2

– Самый страшный вид дурака, это дурак в короне! – Сергей Юльевич Витте, конечно, не озвучил эту мысль, хотя именно она возникла в первую очередь после прочтения телеграммы от Императора Всероссийского. – Ну, неужели так трудно понять, что мало победить – нужно еще суметь воспользоваться результатами победы?

Мирные переговоры в нейтральной Италии шли уже вторую неделю, и Витте изнемогал не столько от непреклонности японской делегации, удивленной (это еще мягко сказано) требованиями русской стороны, сколько от совершенно неоправданных амбиций своего монарха. Николай Александрович, которому победа при Цусиме и последующие крейсерские операции Тихоокеанского флота вскружили голову сверх всякой меры, просто внаглую выставлял такие требования к Японии, что любой народ, любая страна, имевшие хоть частицу самоуважения, признали бы их неприемлемыми. А уж про то, что на это согласятся гордые японцы, рассчитывать было просто глупо.

Да, победа русской эскадры в Цусимском проливе[2] переломила ход войны, можно было заключать мир на достаточно выгодных условиях, пойдя на ряд взаимных уступок и обменяв, например, разрешение на японский протекторат в Корее на права японцев на Сахалине и еще недавно переданные Россией Японии восемнадцати островов Курильской гряды. Но нет!

Эйфория и мнение придворной камарильи заставили царя занять совершенно непреклонную позицию: «Все, что было нашим – остается нашим», да еще и контрибуция, требования отказаться от экономического присутствия на Сахалине и в Корее, отдать все Курильские острова, безусловное признание прав России в Корее и северном Китае, Шпицбергене и Иране, разрешение российским компаниям беспошлинной торговли в самой Японии и, наконец, жесткие ограничения на состав японского флота…

Да, заставить пойти на такие условия можно даже сильную страну. Примерно так и поступили с Россией полвека назад, в тысяча восемьсот пятьдесят четвертом, англичане с французами, воспользовавшись предательством союзников-австрийцев, хотя русская армия была все еще очень сильна и проиграла только, в общем-то, одно-единственное локальное сражение под Севастополем. И еще через двадцать с лишним лет «честный маклер» Бисмарк лишил Россию всех плодов ее победы над Турцией. Однако сейчас изнемогающие от войны японцы все еще чувствовали почти открытую поддержку со стороны Великобритании и Североамериканских Соединенных Штатов и еще надеялись, несмотря на начавшиеся уже голодные бунты, имея преимущество в занятых территориях на суше и в скоростных кораблях на море, добиться куда лучших для себя условий мирного соглашения.