Луна над заливом - Ольга Дашкевич

— Конечно, нет, милый. Это невозможно.

— Почему? — он настойчиво смотрел на нее, и она постаралась улыбнуться.

— Потому что мне сорок лет, бэби. А тебе — двадцать два. Когда тебе будет сорок, мне стукнет почти шестьдесят. Зачем тебе такая жена?

— Глупости, — упрямо сказал Ники. — Откуда ты знаешь, что будет через год? Через десять лет? Может быть, я умру завтра? Может быть, мы все умрем, когда китайцы или твои русские сбросят на нас бомбу… или астероид упадет на Землю… А нам хорошо вместе — так зачем от этого отказываться?

— Мудрец, — грустно усмехнулась Татьяна. — Разве я предлагаю от этого отказываться? Нам хорошо вместе — и мы вместе, пока нам хорошо. Если нам станет плохо, мы расстанемся, вот и все…

— Нет, — Ники покачал головой. — Я хочу, чтобы мы жили в одном доме. Чтобы ты просыпалась со мной в одной постели. Чтобы мы не ездили по мотелям, а завтракали утром в собственной кухне, за одним столом. Пожалуйста, Таня! Пожалуйста, выходи за меня замуж!..

Татьяна встала, отняла у него свои руки и молча ушла в ванную. Через некоторое время, выйдя оттуда уже одетой, причесанной и подкрашенной, она обнаружила Ники по-прежнему сидящим на краю постели. В пальцах у него была зажата сигарета, а в глазах стояли такие горькие печаль и обида, что Татьяна, не выдержав душераздирающего зрелища, подошла к нему и обняла, стала гладить белокурый затылок.

Ники высвободился, поднял голову и, серьезно глядя ей в глаза, спросил:

— Таня! Ты выйдешь за меня замуж?

Она прикусила губу. Ее руки соскользнули с его плеч, она отвернулась, поправила волосы, бросила на тумбочку ключи от номера и вышла на улицу.

Пока она с прямой спиной и стиснутыми зубами шла по паркингу к своей машине, ей казалось, что Ники сейчас бросится за ней, догонит, скажет что-нибудь, и все останется по-прежнему… Но он не догнал ее, и она села в машину и уехала.

Ведя машину по хайвею, она не смахивала бегущие по щекам слезы, и, в общем-то, почти не видела, куда едет. А увидев, удивилась причудам подсознания. Оказывается, она ехала в Бруклин. Ну, да, понятно, куда… На Брайтон. Туда, где она начинала свою одиссею в этой стране, работая официанткой в русском ресторане… Туда, где шум океана и крики чаек всегда лечили ее сердечную боль, успокаивали и унимали черные мысли.

С трудом отыскав место для парковки среди скопления автомобилей, запрудивших улочки Брайтона, Татьяна медленно пошла навстречу запаху соленой воды и гниющих водорослей. Дорогие итальянские туфли вязли в песке, и она почему-то вспомнила, как плакала здесь, на берегу, десять лет назад, — одна в чужой стране, жалкая официантка в дешевой короткой юбке, с туфлями в руках. Она сняла их тогда, чтобы не испортить. О чем были ее тогдашние слезы?.. А нынешние — о чем?..

— Леди! — услышала она за спиной незнакомый мужской голос. Судя по интонации, это был негр, и Татьяна решила не оглядываться.

— Леди, — повторил голос настойчиво. — Вы уронили!

Она посмотрела через плечо: сидящий на песке бродяга, — как ни странно, белый, — протягивал ей ее часы. Часы были дорогие, золотой браслет имел привычку расстегиваться в самые неподходящие моменты, вот и сейчас он, видимо, соскользнул с руки, пока занятая своими мыслями Татьяна ничего не замечала.

Странный бродяга, и не подумавший присвоить такую отличную вещь, приподнялся, чтобы отдать ей часы, и она увидела гримасу боли на его лице. Ее взгляд скользнул на его босые ступни — они были стерты в кровь. Туфли валялись рядом, с дырками на подошвах, и Танины брови невольно приподнялись: это были очень недешевые туфли. Да и костюм… Хоть и покрытый пылью и помятый, как будто в нем спали, его костюм тоже стоил никак не меньше шестиста долларов.

Глава 2

— Вы берете ваши часы, леди, или мне их выбросить? — спросил бродяга, и с его покрытого пылью и свежим загаром лица на Таню глянули пронзительные синие глаза.

Она молча протянула руку и взяла часы.

Застегивая браслет на запястье, она продолжала чувствовать на себе внимательный ироничный взгляд странного человека в дорогом и безумно мятом и грязном деловом костюме, босого и запыленного.

— Э, да вы, похоже, моя соотечественница, — внезапно перешел он на русский язык, и его глаза теперь уже откровенно заискрились смехом.

Татьяна вздрогнула от неожиданности.

— Что, не ожидали? — прочитал он ее мысли и с явным удовольствием кивнул: — Ну, да, у меня настоящий негритянский выговор. В Бронксе нахватался. Просто я по природе неплохой имитатор, а в первый свой приезд сюда работал на бензозаправке среди черных. Впрочем, это было так давно — вас, мадам, наверное, еще на свете не было!

Его галантность тоже несла на себе отпечаток иронии — Татьяна не могла понять, всерьез ли он говорит ей комплимент, или издевается. Это ее раздражало, и она ответила довольно сердито:

— Ну, тогда вам должно быть не меньше семидесяти лет.

— А что, я похож на семидесятилетнего? — мужчина потер заросший щетиной подбородок. — Вообще-то, может быть, — он усмехнулся и доверительно сообщил: — Мне нельзя пить.

— В самом деле? — холодно спросила Татьяна.

Она не понимала, что, собственно, она тут делает, зачем стоит по щиколотку в песке, портит туфли, теряет время и разговаривает с каким-то психом. Но в этом психе было что-то донельзя притягательное и отталкивающее одновременно. Какая-то тайна.

Он, казалось, не заметил ее тона и охотно ответил:

— Ну, да. Можете себе представить, я сюда шел пешком от Централ-Парка. Два дня шел! — это прозвучало почти мальчишеской похвальбой. — Туфли вдрызг, но туфли не жалко, вот ноги стер…

Он опять поморщился, приподнял ступню и начал ее разглядывать, сокрушенно покачивая головой.

— Пропили все деньги? — Татьяна не скрывала глубокого удовлетворения феминистки.

Он опустил ногу и усмехнулся. Его усмешка преображала все лицо: в глазах зажигались синие искры, широкий твердый рот по-мальчишески растягивался до ушей. Про таких говорят: чертовски обаятельный.

— Если бы! Дело обстоит гораздо хуже. Понимаете, леди, когда я выпью, я готов брататься со всем миром и любить всех вокруг. На этот раз я выбрал объектом любви одну прелестнейшую девчонку, черную, как сапог, всю в блестках, в юбке до пупа, ну, вы понимаете…

— Нет, — сказала Татьяна высокомерно, — не понимаю.

— Да как же!.. — он даже приподнялся. — Уверен, что понимаете! Ну, вот, к примеру… Вы любите лошадей?

Татьяна не ответила. Лошадей она любила, но весь разговор выглядел каким-то бредовым. Однако незнакомцу и не нужен был ее ответ.