Дом страха - Майк Омер

Земля под ногами была скользкой — грязь вперемешку со слякотным снегом. Грейси поскользнулась, запнулась, упала, пытаясь прикрыть голову, но не успела вовремя вскинуть руки и ударилась головой прямо в дерево. Ослепляющая боль поглотила ее целиком. ***

Чуть раньше тем же вечером детектив Ханна Шор успела свайпнуть вправо в «Тиндере» [2] и теперь по полной программе влипла в свидание с двадцатипятилетним безработным «старичком» в шляпе лепрекона [3]. И сама до конца не понимала, что ее больше раздражает: что этот Боб Миллз счел умилительным явиться на свидание в такой шляпе или что она сразу не развернулась и не ушла, едва ее увидев. Это было жульничество, самое натуральное. На фото в «Тиндере» не было у него никакой шляпы, и ни в его описании самого себя, ни в тегах ничего подобного не упоминалось. Боб просто написал, что парень он приветливый и веселый и что любит собак.

Хотя, если честно, помимо шляпы вид его вполне радовал глаз. Он был на шесть лет младше ее, с небрежной копной взлохмаченных светлых волос и широкими плечами. Когда парень отошел в туалет, она убедилась, что и попка у него тоже вполне ничего. Ханна была уже готова полностью простить ему эту выходку со шляпой. Тем более что он сразу же снял ее, едва они успели усесться за столик, в конце-то концов.

Новый знакомый улыбнулся ей, продемонстрировав превосходные зубы, и она улыбнулась в ответ, отбросив вбок свои спутанные каштановые волосы. Ханна надеялась, что выглядит лишь намеренно небрежно и по-свойски, а не так, словно у нее просто не было времени принять душ, накраситься или даже как следует взглянуть на себя в зеркало, — чем, собственно, все это и объяснялось.

А потом он начал говорить.

Увы, но Боб Миллз страдал тем, что Ханна называла «синдромом Совы». Названный в честь Совы из «Винни Пуха», этот синдром наполняет людей чувством, будто они знают обо всем на свете и что этим знанием надо в обязательном порядке поделиться с окружающими. Муторное заболевание, но редко когда смертельное, если не считать отдельных экстремальных случаев.

С этой минуты привлекательность Боба резко пошла на убыль.

Про День святого Патрика он знал почти все, чем и не преминул сразу же поделиться. Спросил ее, почему она не оделась по-праздничному. От самого очевидного ответа Ханна воздержалась, — всегда считая, что праздник этот самый что ни на есть дурацкий, — и взамен ответила, что она иудейка. Оказалось, что Боб — специалист и по иудаизму. Равно как и по Израилю. Последовал длинный монолог про ситуацию на Ближнем Востоке, в ходе которого ее разум разделился на­двое — углубившись в воспоминания, Ханна сравнивала эту встречу с другими своими жуткими свиданиями. Это тянуло на семь с половиной баллов по шкале Дэвида Фергюсона — свидание с которым оказалось худшим в ее жизни, что включало в себе отвратительный секс, загубленную блузку и бурные рыдания… с его стороны.

Ханна в отчаянии огляделась по сторонам. Люди в баре явно наслаждались жизнью и самими собой, словно им было совершенно плевать на то, насколько ей не повезло с ухажером. Компашка симпатичных двадцатилетних девчонок радостно взвизгнула и разразилась аплодисментами, когда одна из них одним махом выдула целую кружку пива, пролив половину себе на грудь. За другим столиком у какой-то парочки хватало духу держаться за руки, словно чтобы специально позлить ее! Официантки, разносящие пиво, порхали вокруг с улыбками на лицах и зелеными париками на головах в честь ирландского праздника. День святого Патрика наверняка был весьма выгодным в плане чаевых. А она вот где: с мистером «Давай-ка я объясню, в чем настоящая проблема с импортом овощей» — и уже всерьез подумывает встать и уйти.

Боб Миллз, когда молчал в тряпку, выглядел как человек, с которым вполне можно было бы неплохо провести время. Пожалуй, стоило бы сразу пригласить его к себе домой, пока он еще не растерял те последние клочки сексуальной привлекательности, которые в нем еще оставались.

Но тут Боб принялся вещать про отдел полиции Гленмор-Парка — и свидание было официально обречено. Теперь это уже тянуло на восемь с половиной баллов по шкале Дэвида Фергюсона.

От полиции Гленмор-Парка, как объяснил Боб заинтересованно кивающей Ханне, нет абсолютно никакого толку. В Гленмор-Парке один из самых высоких уровней преступности в Массачусетсе, и Боб из первых рук знает, что дело тут лишь в полицейской коррупции и некомпетентности.

— Это ужасно, — поддакнула Ханна.

— Да при таком бюджете… вы вообще в курсе, что копы Гленмор-Парка — самые высокооплачиваемые во всем штате?

— Возмутительно! — с деланым пылом отозвалась Ханна. — Обычно думаешь, что они пытаются обеспечить нашу безопасность, по меньшей мере.

— Куда там! В прошлом месяце меня оштрафовали за скорость. Клянусь, я ехал чуть меньше ограничения! Я запросто мог бы оспорить это в суде, но сами знаете, каково это. Не стоит руки марать, верно?

— Совершенно верно. Кому хочется выступать против коррумпированных копов в суде? — Ханна печально покачала головой, удрученная столь неутешительным состоянием правосудия. — В смысле… у них же все судьи, наверное, куплены.

— Наверное? Я бы сказал наверняка!

Ханна мысленно прокляла себя за отсутствие плана аварийной эвакуации. У любой женщины, отправляющейся на свидание, есть подруга, которая звонит ей в условленный час, — такой звонок может потенциально превратиться в экстренный, если к этому призовет ситуация. У любой, но только не у Ханны Шор. Нет уж… Ханна Шор идет на любое свидание, как будто оно настоящее, — словно собирается выйти за парня из «Тиндера» замуж.

Ну что ж, замуж за Боба она точно не пойдет, и даже секса у них не будет, несмотря на его широкие плечи и тугую попку. Просто придется сослаться на головную боль. Хотя он наверняка произнесет спич и на тему головной боли. Боб наверняка знает, как правильно лечить и этот недуг.

— Послушайте, — произнесла Ханна, так потирая виски, словно за ними бушевал настоящий мигреневый ураган. — Я не…

И тут зазвонил ее телефон. Чудо Дня святого Патрика! Она вытащила его из сумочки. Номер неопознанный, но все равно классно. В данный момент Ханна была готова пообщаться с кем угодно, лишь бы улизнуть с этого свидания.

— Алло? — ответила она.

— Ханна? — Знакомый голос, к которому не удалось с ходу пристроить имя и фамилию.

— Да, это я. А кто это?

— Ханна, это Наамит.

Точно, осознала она. Наамит, мамина подруга. И где же маменька с этой женщиной подружилась? В синагоге? Или на каких-то занятиях по пилатесу [4]? Подробности ускользали, но Наамит и мать Ханны вот уже пару лет были добрыми приятельницами.

— Здравствуйте, Наамит, как вы? — произнесла она в трубку.

— Не особо, — отозвалась женщина, и тут Ханна осознала, что ее собеседница всхлипывает. — Ханна, ты не смогла бы приехать? Нам тут очень пригодилась бы твоя помощь.

— Ну конечно, — ответила она, нахмурившись. — А в чем проблема?

— Эбигейл, — произнесла Наамит. — Она пропала.

— Какой адрес?

— Лаветта-уэй, двадцать три.

— Уже еду, — пообещала Ханна, после чего отключилась. — Мне надо идти.

— А в чем дело? — спросил Боб.

— Одной подруге срочно нужна моя помощь. Это полицейский вопрос.

В голове у Боба несколько секунд прокручивались шестеренки.

— Так вы — коп?

— Угу. Детектив. — Ханна бросила на столик две купюры.

— О! — вымолвил несостоявшийся ухажер.

Ханна встала.

— Все было просто замечательно, — произнесла она таким тоном, что становилось ясно: замечательно, как чирей на заду.

— Может, как-нибудь еще разок состыкуемся, — пролепетал Боб.

— Обязательно, — заверила его Ханна.

Да ни в жисть! Даже если этот Боб с Дэвидом Фергюсоном останутся последними мужчинами на земле. ***

Когда Наамит открыла дверь, Ханна даже вздрогнула. Та была