Противостояние - Чернов Александр Борисович

При этом во время похода проводились стрельбы, учения, и по многим показателям боевой подготовки догоняющий отряд превзошел основные силы. Небогатов, хорошо знавший театр боевых действий, – он три года провел в этих водах, командуя броненосным крейсером «Адмирал Нахимов», – разработал план похода вокруг Японии, на случай если бы он не смог найти Рожественского. И не произойди встреча их эскадр у Индокитая, он до Владивостока, скорее всего, дошел бы. Увы, судьба распорядилась иначе. Эскадры встретились…

За несколько недель Зиновий Петрович подавил всяческую инициативу своего младшего флагмана, заставив того строго и неукоснительно следовать его приказам. Преданы забвению были и удачный опыт стрельб его «догоняющего отряда», и регулярные сверки дальномеров. Вместо однотонной, пепельно-серой, почти черной «боевой» окраски, которая должна была «прятать» от обнаружения врагом его корабли ночью и в сумерках – в это время суток Небогатов и планировал проходить наиболее опасные в смысле обнаружения места, – узости проливов, а также помогать им визуально теряться на фоне дыма в бою и тумана, его вновь прибывшие броненосцы и крейсер были перекрашены под идиотский дресс-код Второй тихоокеанской эскадры Рожественского[1].

В сражении у Цусимы Небогатов никак себя не проявил, не отдал ни одного приказа по своему отряду и строго выполнял приказ Рожественского, слепо «следуя за головным». После дневного боя и ночных минных атак он оказался во главе остатков эскадры: двух броненосцев, двух броненосцев береговой обороны и бронепалубного крейсера «Изумруд». По его приказу они сдались японцам, когда их окружили одиннадцать японских кораблей линии и несколько крейсерских отрядов. Лишь «Изумруд» не выполнил преступного распоряжения своего флагмана. И, благодаря высокой скорости, сумел выскользнуть из кольца всего японского флота и уйти к Владивостоку. К сожалению, до базы он так и не добрался, выскочив в тумане на камни в заливе Владимира…

Однако, кроме известной склонности не идти до конца в безнадежной ситуации, у контр-адмирала Небогатова было одно положительное качество, которым не обладало подавляющее большинство адмиралов русского флота, если «вынести за скобки» Макарова и Чухнина. Николай Иванович умел учить людей не зверея, не подавляя их воли, самостоятельности и инициативы. Не запугивая, не доводя подчиненных до нервного срыва. Поэтому, когда Руднев задумался, кому поручить командование броненосной частью ВОКа, а себя любимого в грядущем эскадренном бою Петрович видел исключительно на быстроходном бронепалубном крейсере, он предпочел Небогатова…

А незадолго до его приезда на отряде объявился и полный антипод Николая Ивановича в плане «как поступать, когда все потеряно и никаких шансов нет». После отказа капитана транспорта «Сунгари» от командования тогда еще, как он предполагал, одноименным крейсером, Руднев вытребовал из Питера каперанга Владимира Николаевича Миклуху[2]. Он принял «Витязь».

Когда же, наконец, прибыли все моряки для команд трофейных крейсеров, собранные как с кораблей Балтики, так и с Черного моря, Петровичу оставалось лишь уповать на каждодневную учебу и еженедельные выходы эскадры в море на совместное маневрирование. Если повезет, они приведут корабли в боеспособное состояние раньше, чем им придется принимать участие в бою. А если не успеют, то доучиваться придется экстерном, под вражескими снарядами.

* * *

Во время учебных эволюций отряда на «Корейце» от неумелого обращения заклинило рулевое управление. С пути неудержимо катящегося на циркуляции крейсера каким-то чудом успел убраться «Громобой». Разбор полетов показал, что нежные итальянские механизмы не привычны к резкому русскому обращению. И вдобавок еще один милый пустячок-бонус: таблички «право» и «лево» на вспомогательной рулевой машине были приклепаны наоборот…

Рассвирепевший Руднев, свалив всю неблагодарную работу по обучению команд новых броненосных крейсеров на Небогатова, сам от греха подальше убрался в море на «Варяге», прихватив для компании и «Богатыря». Намедни ему вспомнилась одна из гадостей для самураев, множество которых задним числом было придумано на Цусимском форуме в его времени. Поэтому на «Богатыре» водолазы готовились к погружениям для поиска подводного кабеля, а на «Варяге» минеры под чутким руководством самого адмирала мастерили по эскизам Василия Балка гидростатический взрыватель.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Места, где подводные телеграфные кабели, по которым в Японию шли сообщения из Европы и с театра боевых действия, выходили на берег острова Цусима, были русским известны. Кроме того, Руднев знал, что в составе японского флота был и мобилизованный кабелеукладчик. Просто порвать кабель – значит оставить японцев без связи на неделю, не больше[3]. Но Рудневу хотелось убить двух зайцев одним выстрелом.

Когда десантная партия с «Варяга» завершила работу на берегу, на «Богатырь» катером доволокли отрубленный конец кабеля, так что его водолазам даже спускаться под воду не пришлось. Закрепив на корме крейсера, его отволокли на пять миль в море и уже там утопили, предварительно снабдив неким, весьма объемным сюрпризом…

Спустя две недели «Фудзи-Мару», эскортируемый старым крейсером «Идзуми», добрался из Японии до места обрыва. Единственный доступный на то время способ проверки состояния кабеля заключался в подъеме на поверхность, на барабан кабелеукладчика, чем японцы и занимались. Проще, пожалуй, было бы проложить новый кабель параллельно старому. Однако всего предусмотреть нельзя, резервного кабеля такой длины до войны не заготовили, а сейчас закупать и доставлять его из Европы или САСШ было слишком долго. И пришлось «Фудзи-Мару» на черепашьей скорости в три-четыре узла вытягивать милю за милей кабель из воды и снова топить его за кормой.

Когда же, наконец, не доходя нескольких миль до острова Цусима, вытягиваемый из воды кабель стал отклоняться от первоначального маршрута, на палубе корабля началось всеобщее ликование. Было очевидно, что место обрыва близко. Еще пару часов на сращивание кабелей, пяток на протягивание до острова, и с этой нудной и тяжелой работой будет покончено.

Увы, радость была преждевременной. Не успел показаться из воды обрубленный конец, как несколько человек на баке нестройным хором закричали, что к кабелю принайтована какая-то металлическая банка. И стоило лишь воде вылиться из нее, как пятью метрами ниже поверхности моря замкнулся взрыватель связки из пяти гальваноударных шаровых мин. Силой их одновременного взрыва у «Фудзи-Мару» аннигилировало носовую оконечность по самый мостик. Гибель судна была практически мгновенной.

Руднев решил подстраховаться на случай нестабильной работы сконструированного «на коленке» взрывателя, увеличив силу взрыва. Ему, как обычно некстати, вспомнилась любимая поговорка военрука – «недостаток точности попадания с лихвой компенсируется избыточной мощностью боеголовки»…

Вертящийся возле кабелеукладчика «Идзуми», который не мог управляться при ходе менее восьми узлов и беспрерывно кружил вокруг охраняемого транспорта, или забегал вперед и ложился в дрейф, успел подобрать семерых членов команды.

Теперь у Японии не было не только прямой связи с континентом – все известия из Кореи теперь шли сперва в Европу, потом в Америку, и только оттуда в Токио, – сейчас у нее не было и кабелеукладчика, способного такую связь наладить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глава 1. К одиннадцати – туз…

В море у Бицзыво и островов Эллиота,

6 июля 1904 года

По приказу Макарова крейсера и броненосцы вышли в море с сокращёнными запасами угля и котельной воды, рассчитанными лишь на пару суток активной боевой деятельности, из которых один день экономичным ходом. Уменьшение осадки не только позволяло свободно пройти по фарватеру у Тигровки, это обеспечило прибавку скорости от четверти до половины узла. И еще немаловажный плюс для броненосцев с хронической строительной перегрузкой – практически проектное положение главного броневого пояса в воде.