Ученик чародея (Часть 1-6) - Николай Шпанов

Грачик навострил было уши, но Кручинин умолк не договорив. Он так и не сказал молодому другу о том, что получил предложение вернуться на службу. Назначение в следственный отдел союзной прокуратуры манило его интересной работой, но хотелось сначала отдохнуть и набраться сил. Грачику он сказал с самым незначительным видом:

- Однако пора прощаться, вон паровоз дал свисток.

Они крепко расцеловались, и Кручинин на ходу вскочил на подножку вагона.

Грачик глядел на милое лицо друга, в его добрые голубые глаза, на сильно поседевшую уже бородку над небрежно повязанным галстуком и на тонкую руку с такими длинными-длинными нервными пальцами, дружески махавшую ему на прощанье.

Кажется, в первый раз с начала их дружбы они ехали в разные стороны.

Грачик зашагал прочь от грохотавших мимо него вагонов.

Сегодня и ему предстояло покинуть Москву. Но путь его самолета лежал на север, в Ригу, по следам Ванды Твардовской, по следам нескольких капель чая, содержащих признаки сульфата таллия...

...И ВОТ ЧТО ВЫШЛО ИЗ ЭТОЙ ПОЕЗДКИ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1. НОЧЬ НА ИВАНА КУПАЛА

Несмотря на обычную дождливость июня в этих краях, на этот раз погода была на стороне гуляющих. Лодки одна за другой отваливали от освещенного берега маленького заводского сада. Стоило гребцам сделать несколько ударов веслами - и суда исчезали в темноте. Они без шума скользили по черной, гладкой до маслянистости поверхности Лиелупе. Лодка удалялась от берега, и на ней возникала песня. Молодые голоса славили лето, славили народный праздник Лиго, прошедший до социализма от языческих времен, сквозь тысячелетия христианства, сквозь века неметчины, - праздник, ставший просто радостным зрелищем, с цветами, с песнями, с прогулками по реке и с прыжками через костры. Цветы и огонь были приметами этой ночи. Цветы, огонь и песни.

Из полосы света, отбрасываемой яркими электрическими шарами с пристани, ускользнула и лодка, в которой, среди других, были Эджин Круминьш и Карлис Силс, недавно появившиеся среди заводской молодежи. Оба сидели на веслах. Но когда лодка удалилась от берега, Круминьш положил весла и повернулся к Мартыну Залиню. Залинь был парень огромного роста и, что называется, косая сажень в плечах. Его маленькая голова, остриженная бобриком, казалась еще меньше на этом большом тяжелом теле, занимавшем всю лавку на корме между девушками.

- Передай мне аккордеон,- сказал Круминьш Мартыну.

Получив инструмент, он заиграл. Одна из девушек запела:

Циткарт, циткарт,

Ка яуна бию,

Зедню, на розе,

Ка магониня;

Стайгаю пуоигиус, бракведама,

Ка лацитс аузиняс брауцидамс...1

Но другая девушка остановила ее:

- Перестань, Луиза!.. Что ты затянула какую-то древность, будто действительно стала старушкой... Если уж вспоминать старинные песни... Эджин, сыграй так, - и, пристукивая ногой, подсказала Круминьшу несколько незамысловатых тактов. Тот растянул свой аккордеон. Девушка весело запела:

Кае пуйсити виру Сауце?

Писитс мейту смейейиньш,

Кас азити лопу сауце?

Азитс карклу граузейиньш...2

Она со смехом оборвала пение и крикнула:

- Пусть-ка Эджин и Карлис споют что-нибудь из того, что пели там, у себя!.. - На словах "у себя" она сделала особенное ударение.

- Послушай, Ирма, - возмутилась Луиза, - почему ты сказала это так, словно "у себя" они были именно там, а не тут, с нами.

- Ты думаешь, что я не должна так говорить?.. Но ты же поняла меня.

- Я-то поняла, но мне думается, неправильно так говорить о наших ребятах.

- Хм... - иронически пробормотала Ирма. - Наши ребята!.. Кстати, Карлис: почему вы очутились именно тут, на нашем комбинате?

- Мне кажется... - несколько смущаясь, начал было Силс, но Луиза снова сердито крикнула Ирме:

- А почему ты об этом спрашиваешь? Что ты за контролер, какое тебе дело?

- Помолчи, Луиза, я ведь не тебя спросила, а Карлиса.

- Все равно, ты не имеешь права...

- Почему же, - с усмешкой вмешался Круминьш, - почему Ирме и не спросить, если ей это интересно?.. Мне кажется, что власти определили нас сюда потому, что мы знаем свое дело.

- Ты-то бумажник, а Карлис?.. Он всего только монтер. Почему же вы оба здесь, вместе? - настаивала Ирма, и в голосе ее звучала неприязнь, все больше раздражавшая Луизу.

- Мы друзья, мы всегда были вместе, и мне кажется... - негромко начал опять Круминьш.

- Все-таки тебе кажется... а мне вот кажется... - Ирма вдруг умолкла и после паузы иронически повторила: - Подумаешь, друзья!

Молодые люди переглянулись, и Круминьш пожал плечами.

- Не обращайте на нее внимания, - сказала Луиза. - Ирма, отстань!

Но та упрямо продолжала:

- Оба вы работаете у сетки?

Вместо ответа Круминьш бросил на Ирму сердитый взгляд. При свете спички, от которой он прикуривал, было видно, как сошлись его брови.

Он взялся за аккордеон и снова заиграл, но вовсе не то, о чем просила Ирма. Луиза поняла желание Круминьша петь именно то, что поют здесь, а не там, откуда он и Силс не так давно пришли. Луиза запела, но Ирма все не унималась и мешала ей. Круминьш отложил аккордеон и вернулся к веслам. Однако было заметно, что ему не хочется грести. Только мало-помалу дурное настроение разошлось. Круминьш опять принялся шутить и смеяться, как шутил с самого начала, когда они готовили лодку, укладывали в нее палатку и продукты, со смехом и спорами выбирали места. По всему было видно, что Круминьш - весельчак и душа этой компании.

Сильными ударами весел Круминьш и Силс дружно погнали лодку на середину реки, в самую быстрину. И тут Круминьш снова оставил весла и, пробравшись на нос, стал с чем-то возиться, чего не было видно с кормы. Вот он чиркнул спичкой. Блеснул огонек, разгорелся, вспыхнул листок бумаги, ветка, и через минуту костер, сложенный из сухой коры и ветвей, ярко пылал на носу лодки. Легкий ветерок сдувал в сторону пламя, но Силс изменил направление лодки, и пламя стало почти вертикально.

Как только с других лодок увидели этот костер посреди реки, со всех сторон послышался плеск весел, раздались веселые крики. Лодки стекались к костру, как к центру, и закружились вокруг него в широком хороводе.

- Теперь нужно прыгать через этот костер, - сказала Ирма. - Кто первый?

- Перестань! - оборвала ее Луиза. - Доедем до берега, там и будем прыгать.

- Я хочу здесь! - не унималась Ирма.

- Сама и прыгай!

- Пусть начинают они, - Ирма указала на Круминьша и Силса.

Силс насмешливо вздернул крепкий подбородок. Он был рассудительный парень и понимал: на лодке никто через костер не прыгает. Ведь и прыгать некуда, кроме воды. Ирма, разумеется, только шутит.

А Круминьш сказал Ирме:

- На берегу я разведу специально для тебя такой костер, что ты опалишь себе юбку.

- Трусы! - с пренебрежением проговорила Ирма.

В ярких отблесках костра было хорошо видно лицо Круминьша, когда он повернулся к девушкам. Оно казалось совсем красным, и его волосы из русых стали ярко-рыжими.

- Ой, Эджин, какой ты страшный! - вскрикнула Ирма. - Такими рисуют разбойников! А в общем трусишки!

- Разумеется, мы трусы, - шутливо согласился Силс. - Самые настоящие трусы.

При этих словах Круминьш повернулся к корме. Лицо его стало еще красней, и волосы запылали, как второй костер. Ни слова не говоря, он нагнулся и быстро расшнуровал ботинки. Одним движением сбросил пиджак. Увидев это, Луиза испуганно вскрикнула и сделала было порывистое движение, намереваясь удержать Круминьша. Но сидевший рядом с нею Мартын схватил ее руку так крепко, что Луиза охнула и послушно опустилась обратно на лавку. Между тем Круминьш был уже на носовой банке и, оттолкнувшись, перескочил через нос лодки, где пылал костер. Толчок был так силен, что лодка только-только не зачерпнула воды. На этот раз и Ирма вскрикнула от испуга.

С нескольких лодок, откуда видели прыжок, раздались рукоплескания. Гармоника заиграла марш. Крики, подхваченная кем-то песня и громкий смех все смешалось в нестройный хор. За ним не было слышно, как перепуганная Луиза умоляла Мартына спасти Круминьша. А Мартын только глядел на нее исподлобья своими маленькими глазками и смеялся.

Силс бросил весла. Не отрывая глаз от поверхности воды, он торопливо расшнуровывал ботинки. Но вот после длительного нырка показалась голова Круминьша. Он был уже далеко от лодки и сильными взмахами плыл к берегу.

Силс подогнал к нему лодку.

- Влезай!

Круминьш оттолкнул протянутую ему руку Силса и продолжал плыть в прежнем направлении.

- А ты не трус, - виновато проговорила Ирма. - Когда ты вылезешь, я тебя поцелую.

- Сначала тебе придется его хорошенько выжать и просушить, - угрюмо сказал Мартын.

- Не беда, - заявила Ирма. - Такого можно поцеловать и мокрым.

Мартын с подчеркнутым пренебрежением повернул свою широченную спину плывущему Круминьшу. Потом вдруг подвинулся к Силсу, взял у него весло и принялся быстро грести, отгоняя лодку прочь от Круминьша.