Чертовар - Евгений Витковский

И сошлись две рати на некрепком льду безымянного дотоле озера, и была битва, не то, чтоб великая, но, как говорили на Руси в конце XX века, результативная. Среди холопов князя Изяслава был баснословного роста кузнец Иван, человек уже немолодой, потерявший на медвежьей охоте ногу. Однако ж был он все-таки кузнец, притом хитроумный, потому отковал он себе железную ногу, и в народе был прозван Иван Копыто. Видать, именно под железной ногой Ивана лед проломился в первый раз, а уж потом его стали бить другие. Приключилось настоящее ледовое побоище, буквально весь лед на озере был побит. Увидав такие потери, мигом протрезвевший князь Михаил с остатками войска рванул на Москву; дальнейшие подробности этого похода сгорели вместе с архивами Мусина-Пушкина при Наполеоне, но, похоже, дело обернулось для тверичей нехорошо. Как пишет историк Сергей Соловьев, «после этого Юрий Московский стал стремиться к усилению своей волости, не разбирая средств». То же пишет и Николай Комарзин: «Одни города стояли за князя Тверского, иные за Московского. В других областях царило безначалие и неустройство», — понятно, в последней фразе прославленный ученый имел в виду прежде всего Арясинское княжество.

Хотя победой битву за озеро, получившее с той поры имя Накой, не назвал бы самый безумный историк, но простой арясинский люд воспринял ее именно так. Обросло легендами мужество князя Изяслава, даром что князь к озеру близко не подходил, ну, а кузнеца Ивана Копыто числили в народе местным святым. Улица, на которой стояла кузня утонувшего в битве Ивана, получила имя Копытовой; в особо страшную грозу осеняли себя арясинцы крестным знамением и шептали: «Иван копытом ударил». Почти семь столетий минуло с битвы за Накой, а и поныне таскали рыболовы со дна озера вместо красноперки либо чехони то подшлемник, то шестопер, то еще какую железину. Набожный арясинец читал про себя молитву, а потом бросал добычу в озеро со словами: «Возьми, Иван, свое добро обратно». Представлялся Иван арясинцам богатырем непомерной силы, на железной ноге, и больше всего боялся рыболов того, что однажды эту ногу вытащит. Бытовала легенда, что последний князь Арясинский, Василий Борисович, именно тем свою вотчину и сгубил, что мрежью ногу Иванову вынул; хоть и бросил ее, помолясь, в озеро, а все одно сгинул потом ни за грош.

В 1318 году князь Изяслав отправился в единственный в своей жизни военный поход, на Кашин, увяз в болоте Большой Оршинский Мох, с половиной войска и нервным тиком на глазу прибыл домой и по такому случаю велел возвести в Яковле-монастыре у Волги, на месте сожженного татарами деревянного храма — каменный, целый и поныне, хотя был в нем при советской власти то шелкопрядильный цех, то агитпункт по борьбе с колорадским непарным шелкопрядом. Вовсю боролись Тверь и Москва в те далекие годы за почетное звание «Третьего Рима», — Арясин на него не претендовал и вообще старался вести себя потише. В 1328 году князь Александр II Михайлович Тверской допустил до того, что его сограждане пришили личного ханского посла. С этого времени для Твери как для «Третьего Рима» было все кончено, однако ж не все было кончено для Арясина: от Твери его отделяли Волга и болота, а от Москвы — только Волга, да и то не совсем, потому что стоявший на правом берегу Упад ничьей власти над собой, кроме Арясинской, признавать не хотел, — ну, условно и татарской, но только до поры.

Тем временем князь Московский по имени Иван, достоверно, что уже тогда Данилович, но еще, кажется, не Калита (как прозван был позже) в одночасье подкопался сразу под всех князей, перенеся метрополию из Владимира в Москву; в сентябре того же года князь зачем-то посетил и Арясин, ночевал в Яковле-монастыре, остался доволен погребами — и во все его княжение арясинцев не притесняли. Шли годы, отнюдь не текли молоком и медом реки Арясинщины — Ряшка, Волга, Большая да Малая Созь, а также и затерянная в болотах речка Псевда; был в княжестве и глад, и мор, и выгорал город почти дочиста, и наводнением его топило чуть не по самые маковки церквей, и полярное сияние страх на людей наводило, а единожды явилась комета о семи хвостах, развалилась прямо над городом на четыре бесхвостых и пропала, по какому случаю изрекла игумения Агапития, что быть теперь Золотой Орде впусте, и не будут русские платить десятину татарам, а будет наоборот; ну, стало по слову ее, хоть и много позже.

В 1375 году князь Московский Дмитрий Иоаннович (тот, которому потом народ присвоил почетное воинское звание «Донской») пошел войной на Тверь; летописи утверждают, что присоединилось к нему в том походе девятнадцать князей. На самом деле князей было ровно двадцать, летописцы все как один забыли упомянуть Романа Григорьевича Арясинского, прозванного Непоспешным, — и с той поры великая обида на московских летописцев затаилась в арясинских сердцах. Пятью годами позже, к примеру, в битву на Куликово поле арясинское ополчение не вышло: сказалось больным. Москва не обиделась; про Арясин, по обыкновению, просто забыли.

Забыли про него и через сто лет, при Иоанне III Васильевиче, более известном как Иван Великий. Сожрав сперва Пермь, потом Новгород, в 1485 году Москва окончательно присоединила Тверь к своим владениям — исполняя дисциплинарное наказание за симпатии к Литве. Тверь сдалась без осады. Но двумя годами позже про недоприсодиненный Арясин все же вспомнили. Арясин и разговоров о войне не потерпел, но, очарованный мрачной харизматичностью Ивана, попросил оставить хотя бы номинальную должность своему князю Василию, — в память о том, как в битве за Накой все-таки вступились арясинцы за честь Москвы. Москва с высоты своего величия что-то пробормотала, и каждая сторона истолковала это бормотание в свою пользу.

В 1491 году Иван III велел удельным братьям прислать полки на помощь своему любимому союзнику, крымскому хану Менгли-гирею, с которым они много ранее того не оставили бревна на бревне от города Сарай-Берке, столицы Золотой Орды. Василий Арясинский войска не послал за неимением оного. Эту причину счел бы уважительной кто угодно, но не Москва. Когда Василий приехал в Москву извиняться, его сразу упекли в застенок, и больше ничего с тех пор о нем не известно; сколько ни копались историки в архивах, следов Василия не нашли. Поэтому считается — условно, конечно, — что окончательно потеряло княжество Арясинское независимость именно в 1491 году накануне открытия Америки и взятия Гранады. Кстати, именно поэтому в августе 1991 года весь Арясинский уезд отмечал пятисотлетие потери независимости, великий праздник для города, — весь уезд пил три недели без продыху, а когда похмелился и протрезвел, то известные события были все уже позади. Арясинцы похмелились еще раз и вернулись к трудовым будням.