Здравствуй, Машенька - Неонилла Самухина

Ты знаешь, я поняла, почему неразделенное чувство так нестерпимо мучительно. Потому что в этот период накопление нежности растет в геометрической прогрессии по отношению к остальной жизни, и эта нежность, если она не отдана мужчине, вызвавшему ее, начинает разъедать душу. Оскар Уайльд говорил о неудовлетворенных желаниях, которые разъедают душу. Мне кажется, что он сузил проблему. Душу может разъедать и нежность, и любовь, и любое другое чувство, не имеющее выхода.

И вот недавно, Машенька, произошло со мной нечто невыразимое. Не пугайся, дорогая, начало самое что ни на есть банальное.

Заехал ко мне мой давний поклонник. Желаний у меня, бедняжки, истерзанной «подземной любовью», как ты сама понимаешь, не было никаких. Но выпили чего-то вкусного, потрепались, по глазам вижу – заводится, а мне сопротивляться стало вдруг лень. Провались, думаю, все пропадом, да и о здоровье пора подумать. Расстегнула ему рубашку, прижалась губами к его животу, и сдалась.

Машенька, вот тут-то меня и накрыло. Почувствовав его погружение в меня, я закрыла глаза. И тут же увидела лицо того, близкого моего попутчика. И не просто отвлеченно увидела, а увидела его над собой… Это не мой поклонник погружался в меня, а Он. Я видела его полуприкрытые глаза, видела, как менялось его лицо от движений нашей близости, слышала его дыхание, именно такое, какое я представляла и хотела услышать там, в метро. Ты не представляешь, Машенька, что со мной стало, каким темным туманом заволокло мое сознание… Из женщины я превратилась в тигрицу, тело мое выгибалось дугой, кончики грудей вставали дыбом под его руками. Я увидела его руки, Машенька, как в живую. Сильные и нежные, с наполненными венами, в которых, когда к ним прижимаешься губами, чувствуется стремительный ток его крови. Я увидела и ощутила его щеку, гладко выбритую, с небольшим раздражением у виска, пахнущую его одеколоном, запах которого я не могу забыть. И, наконец, я почувствовала его горячие губы, сначала терпеливые, а потом все более неистовые и жадные.

Конец был ужасен. Такого безумного, черного, дьявольского конца я не испытывала никогда и, надеюсь, не испытаю более. Меня скрутило и швырнуло под огненный смерч, застывший в бешеном вращении над моим телом и с ураганной силой разверзнувший мои бедра. Его клокочущая воронка вошла в мое лоно, пронзила меня, прокатилась по позвоночнику и вырвалась, как бы сказали йоги, через чакры потоком ослепляющего света. Дикое, режущее наслаждение полоснуло и разорвало мое сознание, я что-то выстонала и замолчала. Больше не помню ничего…

Когда я очнулась, мой поклонник стоял нагой у окна и нервно курил. Видно, заметив в отражении в стекле, что я шевельнулась, он повернулся, подошел ко мне и прилег рядом. Помолчал, с какой-то тоской вглядываясь в меня, а потом спросил:

– Кто он?

Я отлично поняла, кого он имеет в виду, и ответила правду – что не знаю.

– Но ты же звала его по имени! – возмутился он.

Тут у меня, Машенька, в голове пронеслось воспоминание, что я, действительно, что-то говорила. Но ты мне объясни – как я могла звать по имени того, чьего имени я не знаю?! Можешь представить лицо моего поклонника, когда я его спросила – какое же имя я произнесла…

Он загасил сигарету, молча оделся и ушел, так ничего и не ответив. Дверь, правда, закрыл тихо.

А теперь скажи – как жить дальше? Мало того, что я до этого напредставляла кучу всякого, теперь к этой куче добавились какие-то реально-ирреальные воспоминания, которые не дают мне отныне покоя. Хуже того – я теперь вообще боюсь с кем-нибудь ложиться в постель.

Короче говоря, не выдержала я всего этого, взяла отпуск, и провожу его в буквальном смысле под землей, пытаясь там разыскать его. Ведь только он сможет освободить меня от этого наваждения.

И еще я пытаюсь вспомнить его имя, которого я никогда не знала.

Господи, за что мне такое наказание?!

Целую тебя, Машенька, ты у меня единственная, кто поймет и не осудит, да и кому еще я могу такое рассказать…

Санкт-Петербург

17 марта 1997 года

© 2007, Институт соитологии