Послание об образе жития и отчасти о жизни Пахомия и Феодора - Аммон Египетский

5. В то время как я удивлялся, не понимая того, о чем говорится, по причине моего юношеского возраста и великой неопытности, Фиваидский раб Божий Феодор был спрошен еще одним [монахом]. Однако, храня молчание, он устремил взор свой к небу и встал. [Авва] находился посередине монашествующих, будучи окружен ими всеми, словно венком. Затем, повелев Феодору Александрийцу переводить, он сказал:

«Я знаю, что слова мои вызовут раздражение среди тех из братий, которые суть плотские[34], но, поскольку Господь повелевает мне говорить, я скажу. Некоторые из рода нашего воздвигнут гонение на Церковь Божию, которое весьма преуспеет и многим повредит[35]. Таковыми же были замышлявшие козни против святого апостола Павла, которые проповедывали Христа «не чисто, а по любопрению» (Флп.1:16). Когда гонение будет в разгаре, то неожиданно царем станет язычник, который будет задумывать [коварные] замыслы против таинства Христова и стараться, насколько возможно, строить козни против христиан. Но Христос посрамит намерение его[36]. Ибо о нем написано: «Презорливый же и обидливый муж и величавый ничесоже скончает» (Авв.2:5)[37]. Поэтому мы должны взывать к Богу, чтобы Он простер милость Свою на церкви для спасения многих».

6. Спрошенный кем — то, кто такие [гонители] из [нашего] рода, [Феодор] ответил: «Презренные ариане».

Сказав это, он опять сел под финиковую пальму. И так случилось, что я, покинув незадолго до этого место, где раньше сидел, оказался далеко от [аввы]. Между тем как монашествующие разговаривали между собой на своем языке[38], некто по имени Елурион — муж, облеченный во Христа, — сказал мне на греческом: «Встань и спроси человека Божия, когда эти [события] произойдут». Увидев же, что я боюсь и трепещу, он добавил: «Не бойся. Он весело смотрит на тебя, поощряя [взором]. Поэтому встань и спроси». Я же, благоговея перед сединой мужа, еще более засмущался. Увидев же, что служитель Божий Феодор повернулся к блаженному старцу Елуриону и ко мне, я, подталкиваемый Елурионом, встал.

Улыбаясь, Феодор повелел Феодору Александрийцу переводить и через него сказал мне: «Говори, что хочешь, зная, что ты подобен молодому вину, недавно выдавленному из винограда».

И хотя я еще был объят великим страхом, все же спросил: «Когда это будет?».

Феодор ответил: «Ты разве не читал еще Божественных Писаний? Написано же: «Глас есть дождневнаго хождения» (3 Цар.18:41). И я тебе говорю: глас есть хождения предсказанных событий. Ты увидишь их и испытаешь в них как тягостное, так и приятное. Ибо многим душам Бог явит милость Свою[39]. И сначала прекратится гонение, воздвигнутое на церкви язычниками, а затем и гонение, начатое [людьми из нашего] рода».

7. И когда все устремили взоры на меня, святой Феодор, встав, повелел всем заняться молитвой. А меня, взяв за руку, передал учителям и руководителям — Феодору Александрийцу и некоему Авсонию, вторствующему при нем[40]. Авсонию он сказал: «Торопи его изучать Божественные Писания. Ибо он не останется в монастыре, но будет служителем Церкви Божией»[41].

Они приняли меня и ввели в дом, в котором обитали под их руководством двадцать монахов — греков [42]. Когда они сели, то каждый [из монахов] был спрошен, что помнит он относительно вопросов, предложенных святому Феодору, и его ответов. И выслушав все, что каждый из двадцати, а после них — Авсоний и Феодор Александриец, припоминали и рассказывали, я слагал это в сердце своем (см. Лк.2:19), а потому и сумел запомнить то, что написал. Феодор Александриец же, спрашиваемый мною, тотчас же изъяснял мне смысл того, что Феодор Великий говорил каждому из вопрошавших.

События, о которых повествуется, происходили спустя год с небольшим после того, как Галл, прозванный новым Констанцием, был провозглашен кесарем[43].

8. С тех пор если мне и приходилось слышать голос святого Феодора, даже и издали, я преисполнялся либо радостью, либо печалью, либо страхом[44]. И поскольку я недоумевал, [не ведая], какое из этих [чувств] должно быть, то стал расспрашивать других и узнал, что и они испытывают то же самое. Тогда я начал просить лично Авсония и Елуриона (постоянно спрашивать Феодора Александрийца я не осмеливался) рассказать мне о человеке Божием Феодоре. И каждый из них поведал мне следующее:

9. Некто Пахомий, начальствовавший над этими монастырями, был угоден Богу. И Бог многое сделал известным ему: одно — через [непосредственные] откровения, другое (более многочисленное) — глаголя в сердце его, а третье — через Ангелов [Своих], почтив его различными дарованиями. Шесть лет назад он вышел из тела и водворился у Господа (2 Кор.5:8)[45].

Некогда, сидя среди окружающих его монахов, он сказал им: «Мы послали раба Божия Пекуссия в Латополь, чтобы оказать помощь тамошним беднякам[46]. Теперь, когда я сижу здесь, Ангел Господень возвестил мне, что Пекуссий возвратится сегодня, приведя с собой «избранный сосуд» (Деян.9:15) Божий — некоего тринадцатилетнего отрока по имени Феодор[47], исполненного Духа Святого (Деян.7:55)».

И в самом деле, после захода солнца Пекуссий, искренний друг Пахомия, прибыл в монастырь, приведя с собой и святого Феодора, которому, как я сказал, было тринадцать лет от роду. Святой Пахомий принял его и воспитывал, как родного сына[48].

10. Когда Феодору исполнилось двадцать два года, ему поручено было Пахомием одно дело. Исполнив его, он начал искать святого Пахомия и, словно руководимый Святым Духом, оказался у дома, в котором монашествующие обыкновенно трапезничали, расположенного близ монастырской церкви. Здесь он почувствовал, что [начинается] землетрясение и услышал, как Пахомий молится, говоря: «Боже многомилостив и раскаявайся о злобах наших» (Иоил.2:13)[49], пощади род человеческий и еще более приумножь Свое сострадание к нам. Не суди ни монашествующих, ни приснодевствующих, требуя [от них] строгого соблюдения обета. Также не суди народ Твой ради благ, которые Ты вручил нам и насадил в нас. Не суди нас, сравни нас с миром, бывшим прежде Пришествия Единородного Твоего. Поэтому «не вниди в суд» (Пс.142:2) с нами, но прости нам грехи наши. Ибо если Ты не погубил тот мир, то неужели не помилуешь нынешний народ Твой? Помилуй нас, Владыка, сохрани и имей нас, уйми [Свой] гнев на нас ради крови Единородного, которою мы искуплены. Ведь если часто миловал Ты иудеев ради Авраама, Исаака и Иакова, то тем более должен Ты непрестанно оказывать милость нам ради крови Христа Твоего[50]. Мы — рабы Единородного Твоего, Который нас, являющихся творениями Его, соделал сынами Твоими».

Затем, когда Пахомий говорил [только]: «Помилуй», не прибавляя ничего другого, земля дрожала. И Феодор, повергнувшись лицом на землю, молился в великом страхе до тех пор, пока Пахомий радостным голосом не воскликнул: «Благословен еси, Господи, спасший род наш и «препетый и превозносимый во веки» (Дан.3:55). Аминь».

Когда землетрясение прекратилось, но свет еще не был видим телесными очами, Пахомий открыл дверь дома и сказал вставшему Феодору: «Смело ты [поступил], оставшись [здесь]. Непрестанно взывай к Богу, чтобы простерлась на нас милость Его, без которой тварь не может существовать. А о том, [что видел], не сообщай никому, пока живу я в теле»[51]. Мы же услышали это от Феодора после кончины Пахомия.

11. Через семь дней после того, как Феодор стал свидетелем этого происшествия, Пахомий отправился в путь, чтобы посетить другие монастыри, а Феодор остался в монастыре, называемом Вау, исполняя [дело], порученное ему святым Пахомием[52]. Услышав от некоторых, пришедших из Александрии, что говорят ариане о Единородном Сыне Божием, он стал молить Бога об избавлении рода человеческого от этого заблуждения.

Во время молитвы увидел он три столпа света, целиком равные и обладающие полным тождеством друг с другом. И услышал голос, глаголящий ему: «Не обращай внимание ни на разделенность [столпов] в этом зримом примере, ни на их очертание, но внимай одному только тождеству [их][53]. Ведь во [всем] тварном мире нет ни одного примера, могущего [достойно] представить Отца и Сына и Святого Духа»[54].

12. Пахомий [по возвращении], услышав об этом от Феодора, сказал: «Поскольку ты был способен видеть и слышать, то тебе явлено и сказано было [это].

Ведь и я, когда избрал уединенную жизнь[55], был убеждаем то последователями Мелетия Ликополитанского[56], то последователями Маркиона[57] присоединиться к ним и быть единомысленным с ними. Узнав же, что существуют и другие ереси, каждая из которых имеет притязание на обладание истиной, я пришел в смущение[58].