Циновка для радости. Стихи - Дарья Ривер

Психо

У неё макияж – как магнит у Земли: перманентный…У неё – пара шрамов сквозь тонкие шрамы белья,У неё каждый день – из разбросанных дел и моментов,А рубашка – последний писк моды: смирительная.

Это, может, не кто-то конкретно, а каждая/каждыйПятый, третий, четвёртый, десятый, девятый, второй.И период такой наступает, увы, лишь однажды…Если он наступает. Кому-то. На волю. Порой.

И на волю так хочется, на заоконную волю…Писк последний отставить на целую вечность назад.В жёлтом доме сейчас мумми-тролли, быть может, их троллят…Или нас вместе с ними. Чтоб путь до окна нам срезать.

«Доктор, слушайте очень внимательно: это не лёгкие, а тяжёлые…»

Доктор, слушайте очень внимательно: это не лёгкие, а тяжёлыеМысли и чувства. Сколько раз вы к ним своей присоской-губами,Столько раз они в жизни моей погибали,Да каждый раз – словно Феникс. И было им, видно, до фени,Что таким вот жизни стажёром мнеНе особо хотелось быть. И не хочется. И не кончитсяЭтот круговорот – никогда. И у вас, и у ней, и у них…Доктор, знаете, я часто дышу через рот…Нет, не насморк. Просто воздуха не хватает.Просто вдох бы мне – от самой стены Китая,Чтобы лёгкостью мира безумного я пропиталась, словно сметаной – торт.Что, думаете, будет наоборот? Что лёгкости так не набрать?Да ежели тяжелее – некуда, то что же тогда остаётся, подумайте сами?Доктор, мне больно от этих касанийГде-то внутри… Нет, глубже. Там никому не достать.Как хорошо, если есть птица Феникс. Как страшно, что нет листаЧистого. Только с диагнозом. Только с анамнезом.Только я – с глупой надеждой мной придуманный текст сверстать.

Дискобол

Разогнись, бросай на небо диск металлический, дискобол,Пусть его примут звёзды, в объятия заключат, руки сомкнут.Посмотри: впереди, через время, – самоназванный диско-бог,Сотворивший мир свой не за шесть дней – за пять минут.

А на небе сейчас – нет танцовщиц ночных – звёзд,Звёзды были, да на танцполе земном пьяными нынче лежат.Кто тебя приютит со звездою твоей? Одиночество, страх – внахлёст.Диско-бог улыбается, будто чужую судьбу в кулаке зажал.

Посмотри, посмотри в небеса на тех, кого нет…Освящён, обожжён, обнажён, но я тоже обнажена.Если скажешь: «при лунном свете» – будет пошло.Лучше так: «при индейском факеле», «при бенгальском огне».Да при чём тут они? Я по духу твоя жена.

И ответь: потому ли мне ясно, как шальная, несносная, у тебя по венам бежит,Словно женщина полуслепая – в потоке машин?

Альтер эго

Иногда к нам на встречу приходит некто по имени альтер эго,С ним хоть раз наверняка виделись все, все до одного.Он в холщовой котомке приносит для наших душ вето, табу, иго,Он по крови нам брат, но также – охотник, если ты, например, волк.

И он смотрит с улыбкой, с усмешкою на тебя, сколько зубы свои ни скаль ты,Сколько сталь этих зубов на клинки да на перстни ему ни плавь,И снимает с твоей жизни, с твоей души тонкие, словно ломтик хамона, скальпы —Только тем, что он – тот, кто сейчас, кто всегда абсолютно прав.

Он включает для речи души твоей навороченный усилитель,И улыбка его – на тебя – сразу из всех зеркал…Зеркала бы завесить, как будто дом этот мертвецы заселили…О другом ты подумай: что тоньше сейчас: душа или её же скальп?

Ведь душа у тебя в данный момент – хорошо, если толстовка,И ему так хочется толстовку такую с тебя, у тебя стянуть…Говорит: «постираю – верну тебе», и ты знаешь, как дорого это может стоить,Но всегда – «на, бери», чтобы получить шанс узнать истину,

Чтоб понять, наконец, кто ты, и этим питаться,Если на душе той – хреново и хочется каждый зуб превратить в клык,Если кажется, что даже почти не стоит пытаться —Всё равно зверем станешь в один оклик или один клик.

Ну а впрочем… Ему не нужны ни клинки ни перстни,Он их вечно сдаёт в ламбард да на металлолом.У меня для тебя хорошие, друг мой, вести:Альтер эго твой стал твоим ангелом.

Двойник

Это мир, где «похоже, но всё не то».Это девушка прячет манту под своё манто,Это – глаз близорукого, словно бы глаз японца.Подивиться на небо любой здесь до колик рад:Как сестра, мне не кровная, так и мой кровный брат:Коловрат, вероятно, решил здесь заделаться солнцем.

Каждый, голову запрокинув, со смаком клянёт фашизм(Вслух клянёт, про себя же иные – «Как бел и пушистОн бывает». Пойди, объясни им, что «вы не правы»).И как сильно клянёт он его, как он ругает, такОн и любит людей. Не меньше. Здесь в мозгу его тоже бардак:От вина, лсд или просто – целебные травы.

Каждый первый, второй или третий… Коловрат же – почти клондайк:Ищешь светлые чувства в себе, не найдёшь – так «другие дай».В мире том, где «не то», это очень удобный случай.Так он шепчет нам ночью. И разве всем распрям «нет»Сразу хором – при солнце мы? Да, коловрат не свят, да, он неБезупречен. Но свастику всё же не держит. Вглядись получше.

Лисы

Норы пустеют, дальше – пустуют. Идёт за лисой лиса.Под чуткими лисьими лапами хрустят сухие леса.Лисы идут к рассвету, без него им уже невмочь.Там, где дом, остаться они не прочь, но тьма гонит их прочь.Лисы с надеждой ищут незнакомые след и курс.Лисы хотят испробовать новый рассвет на вкус.Новый рассвет, новая жизнь, но…Ясно одно:Этот рассвет их встретит; он тоже будет лисой.Встретит, научит, как правильно солнцем играть в серсо.И сколько ещё шагов впереди, пожалуй, не важно совсем:Девять ли тысяч, восемь ли сотен, семь.Тайну раскроет: «Все лисы – кицунэ в душе.Входите в чужие сны, несите меня тем, кто слеп, не думайте о пораже-ниях. Тьма не страшна, если знаешь, что можешь создать огонь.Помните: кицунэ это умеют так, как никто другой».Лисы идут. Рядом с ними – другая лиса…Та, что в который раз рождена была на небесах.

Маша

Маша играет с куколкой. Из куколки будет бабочка. Только Маша об этом не знает пока. Маше пять. Умница, любимица взрослых, каждое утро – чудо с почти что живою игрушкой за пазухой, чудо в пижаме и тапочках. Маша скучает о небе, о самолётах и облаках. …Холодно так, что насквозь. Там, наверху, часто – лишь щёлкою просинь. Машина грусть – как погода: почти на нуле: из всех времён года Маше больше всего нравится осень: в ней – день рождения: «мам, ну запомни: мне пять осеней, не пять лет».

…Аэропорт. Первое октября. Первое путешествие за границу. Радость – по чашкам, тарелкам, везде – через край. Маша увидит Канны, Маша увидит Ниццу… Маша сегодня увидит ей не знакомый рай. …Облачность, вязкий туман. Скорость всё больше и больше. «Мамочка, разве так, быстро мы долетели, разве так быстро садиться должны? Перед глазами всё просто мелькает. – Доченька, мы над Польшей, Мы долетели, но не до той страны».

Божия Матерь… Здесь католичество. Пусть и Мадонна… Крестишься, думаешь: «Так вот как жизни крушат…» Маша, понятно, ангел. За руку с мамой. Но третьей, любовью ведомая, радужной бабочкой куколкина взлетает душа.

Срок этой жизни

Я давно двигаюсь курсом по ветру или к ветру стою спиной,Потому что его касаемо у меня одна из не знакомых науке фобий ли, паранойИли, может быть, аллергия. Мощнейшая. Будто проворный дракон с замашками гангстера, солнце прикрыв, – за мной…А пикирующий или просто летящий дракон страшен, наверное, всем до одной,До одного. Только смотри не смотри – этот дракон погубит. «В общем, идём против ветра. Доверься мне и не ной».

В общем, иду. Абстрагируюсь от всего вокруг,В том числе и от ветра, хоть он и назойлив. Но если подумать – термики, роза ветров до тошноты прекрасны, мой друг,Розы ветров на ближайшем рынке вмиг раскупают тысячи рук…Я не одна. Мы не одни. Воздух, словно предмет для акупунктуры, колок и, словно плева, упруг.Больно от воздуха… Пусть. Это не страшно. Только случайно заметишь, как в воздухе том – ёлочной яркой игрушкой – виснет вопрос: «а вдруг…»

Недели, месяцы, год… Скучаю по снам. Пью каждый день анаболики. Наблюдаю за тем, как душа растёт.Упругость воздуха всаживаю в неё гвоздём.Но – странно, ведь правда? – боль такая, что впору решить: «Не гвоздь это, а костёрИли пламя дракона, который, казалось, так меня и не настиг». Смотришь: гвоздь начал плавиться, он уже не остёр.Ветер огонь раздувает… Кто же ответит: а вдруг срок этой жизни лишь начался, а совсем даже не истёк?

Светильник в руках