Катрены - Александр Власов

Отныне мне стремиться лучше мимо,

Не стоит обращаться всуе к ней:

Стекло теперь острейшее в ней зримо,

Которому не сделаться нежней.

Непоправимый здесь я вижу случай,

Не даст и время больше ничего:

Пустой надеждой зря души не мучай,

Не выходи на злое существо.

«О Боге в этой книге разговоры…»

О Боге в этой книге разговоры,

Но слышится другое невзначай:

Не верь Его сердцам и договоры

С их избранной семьёй не заключай.

Ведь, этому упрёка не вменяя,

Даётся подтверждение поднесь,

Их явные три свойства сохраняя —

Коварство, бессердечие и спесь.

Едва ли можно полностью таиться,

Свой дух имея резким искони.

Какими были прежде эти лица,

Такими предстают и в наши дни.

«Святой касался праха поневоле…»

Святой касался праха поневоле,

Скончавшихся преступно хороня,

Которых от очей бросали в поле,

Зверьё на пирование маня.

С лихвой проделал он упокоений,

Лишь только сердце слушая своё,

Не слушая честных установлений,

Что ведало давнишнее житьё.

Наверно, осквернительного знака

Страшился тоже, действуя в тиши.

Нормальный страх его не мог, однако,

Владеть им ощутительней души.

«Дрожать им от военной нашей силы…»

Дрожать им от военной нашей силы,

Но средств их опасаться надо нам:

Им исстари не зря коварства милы —

Не всем иметь указанный бальзам.

Учтиво договоры соблюдая,

Семье вралей поверим если мы,

Не даст успеха сила войсковая,

Спасения не даст от полной тьмы.

Не с ними помышлять о благородстве,

Коварствовать и мы должны смелей:

Кто верит им ещё в своём юродстве,

Тех обведёт опять игра вралей.

«Больную у кровати раздевая…»

Больную у кровати раздевая,

Повысил я внимание своё,

На слове, что крушится дорогая,

Когда вперяют око на неё.

Не мог осилить я головоломку,

Чей взор исторг из уст её хулу,

Серчала же моя на незнакомку,

Сидящую поблизости в углу.

Пытаемая мало отвечала:

Не по сердцу другая болтовня,

Голубка, как могла, не замечала

Души, незримой только для меня.

«Во множестве взаимных обвинений…»

Во множестве взаимных обвинений

И люди правы были, и Святой.

Обманывал Он – это вне сомнений —

Что кодекс их исполнит основной.

Все кодекс отвергали не случайно:

С душой законы были не в ладу.

Народ их обходил, однако, тайно,

Тогда как Он – открыто, на виду.

Но молвил, избегая кары лютой,

О верности завету без конца,

Страшась апологетики надутой

Отнюдь не милосердного Творца.

«Поблизости мелькала беспечально…»

Поблизости мелькала беспечально,

Как будто брак опять угоден ей.

Звучала брань её ненатурально,

Звучала песнь отрадно, как ручей.

В удобную минуту суматошно

Бросаются на лакомство своё —

Припал и прежний к ней, забыв оплошно,

Что вычеркнул из помыслов её.

Но вырвались из рук её коленки,

Ни с чем ушёл унизившийся с ней

На бедствие своей самооценки,

На торжество противницы своей.

«Несущим это Слово льщусь я тоже…»

Несущим это Слово льщусь я тоже

Прочесть его отдельные места,

Чтоб их экстаз увидеть, если всё же

Надежда на такое не пуста.

Нет, этого не хочется мне видеть,

Я знаю, сомневаться ни к чему:

Кого необходимо ненавидеть,

Являют уважение тому.

По тексту книги будто бы священной

Вас учат извращению вещей,

Патетике для мерзости презренной

При глухости к обилию скорбей.

«Промолвилось устами сумасброда…»

Промолвилось устами сумасброда,

Покровы распахнула чтоб она.

Наружу не давал он ей прохода,

Но речь его, казалось, ей нужна.

Расстёгнутой прошла к окну безгласно.

Стояла к умолявшему спиной,

Чтоб он, увы, не мог увидеть ясно,

Что с улицы прекрасно мог иной.

Дурманилась она своей отвагой,

Не меньше – бессердечностью своей.

Не близкие персты с известной тягой,

Чужие взгляды требовались ей.

«Потрудишься нести благоговенье…»

Потрудишься нести благоговенье —

На многое закроются глаза,

Не раз отвергнешь умственное рвенье,

Сочтут его преступным образа.

Ни разума, ни критики не надо,

Где вера, где почтение в цене,

Где радости своей чело не радо,

Где честь уподобляется вине.

В общинах, ум излишний ненавидя,

Становятся чудными существа.

Сиять им, одиночества не видя,

А видя все ресурсы большинства.

«Всегда с умом её сестра благая…»

Всегда с умом её сестра благая

Платила мне враждебностью большой.

Она же, справедливость отвергая,

Меня любила втайне всей душой.

Любила безо всяких объяснений,

Сестре переча в этом и всему.

У ней не находилось укорений

И нервничать ей было ни к чему.

Всегда любить умела необъятно,

Во мне же к ней не вспыхивала кровь.

А помнить эту женщину приятно,

Приятно вспоминать её любовь.

«Он истине противится всецело…»

Он истине противится всецело,

Повсюду нестыковки видя в ней.

Чуждается заветов охладело,

Теряя в то же время счастье дней.

Блестит она душой высокопробной,

Где речь о благочестии зайдёт.

Ей, как ему, в дискуссии подобной

Всё видится всегда наоборот.

Отход от этой темы сразу губит

Их узы средь обычной кутерьмы.

Так истину не только вера любит,

Отчасти и неверие Фомы.

«Кто мог из этой книги догадаться…»

Кто мог из этой книги догадаться,

Что означает истина всегда,

Ценить её помыслит и чуждаться

Не больно справедливого суда.

Подсказкой же коримое бесчинство

Своё не остановится молоть,

Едва ценя такое Триединство,

Как Справедливость, Истина, Господь.

А высшее не ценится в юдоли —

Пинается во прахе каравай.

Нельзя давать означенному воли?

Пилату сам ответа не давай.

«Поведал он о милой не мизерно…»

Поведал он о милой не мизерно.

Отметил удлинённые персты,

Копну кудрей, что светлы беспримерно,

Зелёный плащ и дивные черты.

Нагими восхищается руками,

И пением, и голосом её.

Оценится с улыбкой свояками,

Что правильно, что вовсе не враньё.

Но сохнущий крушится полноправно

О верности своей, глухой к уму,

Прощая музе то, что слишком явно,

Приемля то, что зримо лишь ему.

«Теряя мёд утехи неприличной…»

Теряя мёд утехи неприличной,

Постылую судьбу клянёт она,

Чуждается порядочности личной,

Где жертва чувств ей больше не видна.

Блаженства зря молил иной гуляка —

Владела встарь она манерой той,

Что скупо разрешается вне брака:

Подкармливать единственно мечтой.

Со сладостью вводила в искушенье:

Подобное давалось ей вполне,

Неся мужской надежде разрушенье,

Хвалу – безукоризненной жене.

«Велит и Слово к истине стремиться…»

Велит и Слово к истине стремиться,

Любить, искать, осваивать её.

А что на Духа скверно говорится,

Не знает ухо попросту ничьё.

Святой от обвинения пустого

Тревожился, пустое говоря.

Зловредные не молвили благого,

Дурное лишь из Библии беря.

Кто рабствует и кто плетёт интриги,

Сокровище равно сыскали в ней.

Святое ж извлекать из этой книги,

Пожалуй, только лучшим из людей.

«Прощать её себя не понуждали…»

Прощать её себя не понуждали:

Конец ознакомительного фрагмента.