Детективные рассказы - Владимир Ноллетов

– По-прежнему молчит, – сказала врач.

– А есть надежда, что он заговорит?

– Думаю, да.

Она повела его в палату. Потапочкин вытаращенными глазами смотрел в потолок. В них было страдание и какой-то панический страх. Лишь на миг он перевел взгляд на вошедших и снова уставился вверх. Юнину стало не по себе. Он попросил врача сразу позвонить ему, если больной заговорит, и ушел. «Что вселило в него такой ужас? – думал Юнин.– Убийца, гнавшийся за ним с ножом? Падение с третьего этажа? Сознание, что он теперь навсегда прикован к постели?»

Юнин побывал в доме, где жила Соловьева. Осмотрел лестницу, ее квартиру, квартиру Потапочкина. Поговорил с жильцами. Мать Жлобовоча чуть не плакала.» Да выпустите вы его! Он же мне опора. Не было его тогда дома. Правду говорю».

Вернувшись в свой кабинет, он опять раскрыл папку с материалами дела и стал задумчиво листать страницы. Как ни старался Юнин, он не мог составить ясной, цельной картины преступления. Многое оставалось ему непонятным. Почему, например, Потапочкин, убегая от убийцы, кинулся в квартиру Соловьевой, а не в свою? Ведь она была не заперта. И ближе. Если подниматься – самая первая дверь. Щеколда на двери исправная. Во всех отношениях это было бы естественней… Смущали и пятна на балконе. Если они были следами борьбы, как объяснить их одинаковость и симметричность. И еще. Несомненно, человек с ножом заставил Васильева выкрикнуть те слова. Но разве они есть в лексиконе Жлобовича?

Он зашел в ближайший к дому Соловьевой хозмаг, спросил, покупал ли кто-нибудь в последние дни огромный нож. Продавщица сказала, что при ней не покупали, а ее напарница ушла вчера в отпуск и поехала в другой город. Посещение четырех других магазинов также ничего не дало. Он решил больше по магазинам не ходить. В сборе информации должны быть разумные пределы, иначе можно безнадежно в этом увязнуть.

Он отправился в рекламное агентство Васильева: Соловьева сотрудничала с этим агентством. Она улыбалась своей обворожительной улыбкой с рекламных щитов. Директор встретил Юнина неприветливо.

– Человек с ножом потребовал, чтобы вы произнесли именно те слова? – спросил прежде всего следователь.

– Да, – неохотно ответил Васильев.

– Он обращался к вам на «вы»?

– Разве это имеет значение? – В голосе директора зазвучало раздражение.

– Это очень важно.

– Да.

– Вы уверены, что это был мужчина?

– Да.

Юнин удовлетворенно кивнул. Больше он не узнал от директора ничего интересного. Он поговорил с другими сотрудниками. По их словам отношения между Васильевым и Соловьевой были исключительно профессиональные. Впрочем, вначале он попытался за ней ухаживать, но без успеха. Когда Юнин уже собирался уходить, одна женщина спросила:

– Саша как себя чувствует? Потапочкин то есть.

– Откуда вы его знаете? – живо спросил Юнин.

Выяснилось, что Потапочкин раньше работал в этом агентстве. Васильев уволил его полгода назад. «Непростительная промашка. Надо было больше узнать о нем, – мысленно упрекнул себя Юнин.– Стареешь, старик, стареешь». Работники агентства отзывались о нем сдержанно, не ругали и не хвалили, лишь сочувствовали. Юнин вновь зашел к директору, извинился, попросил рассказать о Потапочкине. Директор нахмурился. Процедил сквозь зубы:

– Что сказать?.. Дисциплинированный, исполнительный. Но со средними способностями. А в нашем деле нужен талант!

– А это не мог быть он? Мотив есть: увольнение.

Васильев подумал, покачал головой.

– Он бы не осмелился.

Интуиция подсказывала Юнину, что Жлобович не убивал. Интуиции он верил больше, чем логическим построениям. Сколько таких его построений, стройных, безупречных, разрушалось в мгновение от ничтожной, казалось, мелочи. Интуиция же его никогда не подводила. Юнину казалось, что Жлобович и его мать не обманывают. Огромный опыт научил его почти всегда безошибочно распознавать, когда человек говорит правду, а когда лжет. Он решил на всякий случай опросить жильцов дома, где жила родственница Жлобовича. Ехать надо было на окраину города, он устал, но когда речь шла о снятии обвинений с невиновного, Юнин не жалел себя. Здесь разумных пределов не существовало. В начале его работы следователем по делу, которое он вел, был осужден невинный человек. Его невиновность выяснилась через полгода, когда случайно открылись новые факты. Юнин посчитал, что, прояви он во время следствия больше усердия и расторопности, эти факты он обнаружил бы уже тогда. Как он мучился! Решение суда было пересмотрено, человек освобожден, но этот случай Юнин помнил всю жизнь… Шансов установить алиби Жлобовича было мало, тот сам утверждал, что его никто там не видел, но, по крайней мере, не будет угрызений совести. Для него самым главным было – спокойная совесть.

Родственница жила на четвертом этаже четырехэтажного дома. Ее соседи по лестничной площадке Жлобовича не видели. Опрос жильцов на третьем и втором этажах тоже ничего не дал. Зато на первом жильцы сразу двух квартир узнали его на фотографии! Они видели в глазок, как он вошел в подъезд примерно в то время, когда убили Соловьеву.

В отделении он прежде всего отправился к начальству. Жлобович был отпущен, правда, под подписку о невыезде.

Возвратившись к себе, Юнин погрузился в размышления. Странно, весь день он подсознательно ощущал, что упустил что-то важное. Но не мог понять, что. Раньше он бы сразу сообразил. Он стал вспоминать, когда именно пришло к нему это ощущение. Вспомнил: после посещения квартиры Потапочкина. Что же он там увидел? Мысль работала вяло, тяжело, словно придавленная чем-то. Юнин вздохнул. «Стареешь, старик. Скорее бы на пенсию».

Конец ознакомительного фрагмента.