Громче, чем тишина. Первая в России книга о семейном киднеппинге - Веста Спиваковская

Я кивнула. Стало немного легче. Может, моя привязанность к ребенку действительно превышает норму?

Рома достал из кармана небольшой конверт и продолжил: – Я знаю, как ты устала. Каждый день ты проводишь с ребенком, а еще успеваешь работать. Наверное, поэтому сейчас тебе так сложно перестроиться, когда Ксюша с бабушкой в Новороссийске, а я работаю в Москве. Поверь, для нее полезно немного отвыкнуть от нас, да и нам нужно о многом подумать. Я хочу измениться, чтобы лучше понимать тебя. Желаю, чтобы моя любимая жена всегда была счастлива со мной. Пойми, все дети вокруг отдыхают летом с бабушками. Это нормально! Я вот, например, до семи лет жил у бабушки и дедушки. И что? – он говорил мягким ровным голосом, в непривычной пропорции сочетая трепет и жесткость.

Я понимала, что мой муж, как всегда, прав. Разве что взгляд его светло-карих глаз излучал неподходящее случаю напряжение, но, наверное, это из-за ответственной работы и волнения за наше будущее, думала я и продолжала молча глядеть на него. Внутри разливалось тепло и росла благодарность за его мягкую поддержку, нежность и любовь, особенно в тот момент, когда они мне были так необходимы.

Затем он положил мою руку в свою большую теплую ладонь и продолжил уже более решительно:

– Обещаю, скоро все в нашей жизни изменится. Осталось уладить вопрос с квартирой и детским садом для Ксюшки, и мы переедем в Москву. А сейчас, дорогая, у меня для тебя сюрприз.

Он вручил мне синий конверт, который все это время держал в руке. Я продолжала непонимающе смотреть на своего заботливого супруга. Потом развернула лист и прочитала. Это была путевка. На остров Бали. От неожиданности я, кажется, онемела.

– Рома! Ты хочешь отправить меня в Индонезию? Одну? А как же ребенок и моя поездка в Новороссийск? – я выдернула руку. Снова что-то не состыковывалось.

– Светик, тебе надо отдохнуть. Одной, без Ксюши. Ты это заслужила, – Рома тщательно подбирал слова. – В конце концов, это поможет тебе расслабиться и отвлечься от дурацких мыслей. Ксюше там хорошо с бабушкой, и я обещаю, что к твоему возвращению я привезу их в Питер. Главное для меня – снова видеть в твоих глазах свет, обо всем остальном я позабочусь, – он улыбнулся и притянул меня к себе. Сил на споры не осталось.

Мы тепло расстались. Рома спешил на скорый поезд до Москвы, поэтому, получив молчаливое согласие принять подарок, он отказался от чая и быстро уехал. Однако после моего четырнадцатичасового перелета до Индонезии ни скайп, ни мобильный мужа не отвечали. Дозвониться до Ромы никак не удавалось. Что бы это значило? То ли вопрос в часовых поясах, то ли в полевых работах по плановой газификации Московской области. Может, у него украли айфон? Муж как будто растворился, забросив меня за восемь тысяч километров и совсем не волнуясь, как я долетела и что там со мной происходит. Но еще страшнее стало, когда я вернулась обратно и Рома не встречал меня в Домодедово. Он ведь прекрасно знал, что у меня нет денег даже на обратную дорогу до Питера. Как он мог обо мне не позаботиться? Как мог допустить, чтобы я осталась одна в чужом городе без возможности добраться домой? Он что, умер? Или попал в больницу? Я помчалась в Питер, заняв деньги на билет у московских друзей. Оттуда сразу стала звонить университетской подруге Ире, которая находилась в тот момент в Новороссийске. Но та отвечала невнятно и односложно: «Ксюша в порядке. А Рома? Нет, не видела». Кое-как достав денег, я взяла билет до Новороссийска.

Глава 2

20 августа в поезде из Санкт-Петербурга в Новороссийск я не переставая вспоминала последнюю встречу с Ромой, которая совпала с годовщиной нашей свадьбы. Несмотря на рабочий день, муж специально прилетел из Москвы, чтобы поздравить меня. Заметив мою тоску по дочке, он упрашивал меня не обижаться на свекровь, которая под предлогом бесконечно гостивших у нее родственников уже дважды настояла на том, чтобы я сдала билеты до Новороссийска. Она уверяла, что Ксюша прекрасно себя чувствует, что у них сложились замечательные отношения, и если ребенок и скучает по маме, то не слишком. Получив воспитание в семье, где всегда уважали мнение старших, мне ни разу не пришло в голову подвергнуть слова свекрови недоверию или критике. Сразу после отъезда Ксюши с бабушкой на душе стало невыносимо тяжело. Я перестала спать, есть и не могла ни о чем думать. Один раз даже вызвала скорую, но врачи не нашли ничего страшного на кардиограмме, посоветовали успокоиться и что-то прописали. Оставшись летом в опустевшей квартире наедине с детскими вещами и игрушками, я не могла заниматься тем, о чем давно мечтала. Несмотря на то что уже были распечатаны изображения на фотохолстах и со дня на день предстояло открытие моей выставки. Кроме того, давно ждал запуска проект дискуссионного клуба на основе древнееврейской традиции толкования текстов, с которой я впервые столкнулась во время образовательной поездки в Израиль. Однако как я ни пыталась взять себя в руки и сосредоточиться – это абсолютно не удавалось, я жила исключительно ожиданием скорой встречи с дочкой и поездкой к ней в Широкую Балку. Но в то лето время тянулось мучительно медленно и напоминало летаргический сон.

Поэтому, когда мой дорогой Рома приехал, обнял меня и произнес: «Ты прекрасная мама! Спасибо тебе за нашу чудесную девочку!», я смогла наконец-то выдохнуть. Затем, как и пять лет назад, он опустился на одно колено, будто снова собирался сделать мне предложение, и прижал мою ладонь к губам. Я беззвучно заплакала, уже не понимая, зачем мне нужно оставаться в Питере и почему я не могу поехать, наконец, к ребенку.

Глава 3

Под мышкой у меня папка с бумагами – в прокуратуре и милиции сегодня был неприемный день. Понедельник в Новороссийске и рабочим-то днем сложно назвать, не то что приемным. Зато в этот не-знаю-какой-по-счету приезд в Новороссийск я приняла любезное предложение подруги Риты и остановилась в ее большом частном доме, разделив жилплощадь с ее дружной семьей, множеством детей и домашних животных. Жить в частном секторе оказалось приятнее, чем в равнодушных гостиницах советского типа, равно как и в прокуренных стенах съемных квартир, где горячую воду давали только до 10 утра. Кроме того, бесценным подарком стали попутные уроки краснодарской антропологии. «Обещать – не значит жениться» – вот главное правило Кубанских земель, озвученное мне местными. Иными словами – тут никому нельзя верить! Я со своей неискоренимой доверчивостью поначалу то и дело попадала впросак: то понадеюсь на сердобольного сотрудника милиции, а он исчезнет, то поверю авторитетам, пообещавшим помочь вернуть ребенка, и попаду на деньги.

Домой к Рите приходилось подниматься в гору – вернее, официально эта гора называется Второй Бугор. За высокими заборами здесь располагается частный сектор.

Подойдя к импровизированной остановке, я села в такси, где уже находилось несколько пассажиров. По их усталым лицам сразу стало понятно, что едут они после работы домой и ждут именно меня, четвертую, для того чтобы всем скинуться и заплатить таксисту за подъем на этот самый Второй Бугор. Молча отъезжаем, юноша-армянин что-то отстукивает за рулем, наверное, любимую мелодию. Мотор гудит, машина идет в гору, и пассажиры вдавливаются в спинки кресел.

– Сколько стоит проезд? – спрашиваю.

– 15 рублей, – отвечает водитель почти без акцента.

Наш автомобиль не торопясь ползет вверх по узкой и плохо освещенной дороге. Пассажиры молча выходят один за другим. Механизм отлажен до безупречности. Кажется, что таксующий юноша вовсе даже и не юноша, а старик-извозчик, который многие годы кружит по городку на своей кряхтящей лошадке и давным-давно выучил, кто и на какой улице живет. Но, скорее всего, дело просто-напросто в том, что Новороссийск – крошечный, и все пассажиры здесь – постоянные, знают всех таксистов в лицо и, быть может, даже выучили наизусть непростую родословную каждого из них и неизменный плей-лист армянских шлягеров. Я вглядываюсь в темноту, пытаясь не пропустить нужную остановку.

Незаметные под звездным южным небом улочки Павлика Морозова и Лизы Чайкиной увиты плющом и засажены грецким орехом. На домиках, за заборами, висят спутниковые тарелки с логотипом телеканала, на котором я когда-то работала ведущей ток-шоу. Тарелки приветливо поблескивают, отражая свет нашей повозки. На каждой остановке такси из темноты улиц слышится лай собак.

В такси остаюсь я одна, и водитель ненавязчиво интересуется:

– А вам, девушка, куда?

– До конца, – отвечаю я. Почему-то мне кажется, что там, куда мне надо, на самую вершину Второго Бугра, у таксистов и есть конец маршрута. Я стараюсь косить под местную, но напрасно: по мне за версту видно, что я не отсюда. Однако с каждым приездом я все глубже врастаю в эту обожженную солнцем землю.

– Вам нужна Харьковская? Так это не конец! – у таксиста, кажется, поднялось настроение, и он решил поддержать мою игру: «Не местная – не умничай!»