Где живет колдун - Алексей Олейников

Однако не всем это понравилось. Уход первых тяжело отразился на магах и колдунах – он подорвал сами основы их Искусства. В попытках вернуть себе прежнюю силу маги увлеклись слабо изученной областью Искусства – алхимией, а также обратились к темным ритуалам, требующим кровавых жертвоприношений. И еще… они развязали войну на уничтожение против Магусов. Столетиями они преследовали Людей Договора, пытаясь отомстить за уход первых и выведать секреты Магуса.

Те немногие из Людей Договора, кто выжил, вынуждены были скрывать свою сущность – многие из них стали циркачами и век за веком изображали бродячих артистов.

Это длилось так долго, что почти все Магусы превратились в цирки и позабыли о своем предназначении. С развитием науки почти исчезли и маги, и древняя вражда между «темниками» и Людьми Договора, казалось, иссякла.

Однако именно Альберт Фреймус, один из самых сильных колдунов Британии, подстроил ловушку, в которую угодил дрессировщик Роджер Брэдли, и едва не получил власть над Магусом Англии.

Он бы добился своего, если бы не Дженни Далфин. Кто бы знал, каких усилий ей это стоило – ведь никто ей не помогал в сражении с соволемуром, кроме мадагаскарского львенка и Роджера Брэдли! Но она сумела поймать химеру и освободить Калеба от ее власти, она добыла подлинное Имя химеры и заставила колдуна признать контракт выполненным, а значит, он не мог ничего требовать от Магуса.

Она победила. Она исправила ошибку, которую допустила, когда освободила львенка. Но Калеб… он ушел вместе с колдуном и химерой! А значит, дело еще не сделано. Его надо спасти.

Вчера они – Роджер, дедушка, сама Дженни и немного львенок – обсудили, что делать дальше. Решили, что Дженни будет сидеть тихо и ждать сбора команды.

Роджер уехал, через месяц он вернется с остальными «штурмовиками», как выразился Марко.

А Дженни места себе не находила! Сколько времени она тупо просидела на подоконнике, как фикус в кадке. Вчера перед сном пошла на простое сальто назад – едва в стену не впилилась! И что же – еще месяц ничего не делать?!

Поэтому она завела будильник на шесть часов и, что самое удивительное, нашла в себе силы подняться.

«Так, Далфин. Или быстро взяла себя в руки, или марш на свалку!». Дженни распахнула шкаф. По стенам запрыгали солнечные зайчики. Сколько можно киснуть дома!

Фоссеныш наблюдал за порхающими по комнате футболками, куртками и модными джинсами из бельевой корзины. Необычная активность хозяйки его обрадовала.

– Срочно входить в форму! Ага, вот и она! – Дженни надела пару длинных черных легинсов. Поверх них натянула носки из разных пар – один кислотно-зеленый, другой лимонно-желтый.

– Теперь топ… – Она надела простую футболку безымянной китайской фирмы, а поверх нее тонкий, но теплый свитер с капюшоном из верблюжьей шерсти, весь разукрашенный ярким зелено-желто-красным орнаментом в духе южноамериканских индейцев. Затем извлекла из пыльной коробки под кроватью кроссовки цвета ядерного апельсина.

– Ха! – В зеркале выплясывало нечто невообразимое, но в точности отражающее всю глубину мировой скорби, ее терзающей.

– Ну как, зверь?

Львенок взволнованно застучал хвостом.

– Не нравится? – Дженни посмотрела на отражение. – Да, брат, ты прав. Я забыла самое главное.

Она протанцевала к кровати и вытащила из-под подушки скомканную шапочку. Грязно-розового цвета с растрепанным помпоном на макушке. – Вот теперь все! Ну что, львя?

Фоссеныш выпрыгнул из корзины и выбежал из комнаты.

Девушка еще раз оценила свой бесподобный вид, подмигнула и спустилась вниз. Настроение улучшалось.

Дед уже готовил кофе, сосредоточенно помешивал его в глиняной джезве[2] и – о чудо! – что-то напевал себе под нос!

Дженни аж застыла. «Битлз»? «Фифти цент»? Старушка Мадонна? В музыке она разбиралась слабо. Ошарашило ее другое – Марко пел! Такого за ним не водилось.

– Доброе утро. – Дженни с опаской зашла на кухню. В последний раз он пел… да никогда он ничего не напевал, не водилось за ним такой привычки!

– Доброе утро, синьорита Далфин, – не оборачиваясь, пробормотал дедушка. – Сегодня вы рано.

– В самый раз. Пойду на пробежку.

– Я только «за», – согласился дедушка, отставил джезву с поднявшейся кофейной пеной. – А вернешься, будем кофе пить по-мароккански…. Пресвятая Мадонна и двенадцать апостолов! Куда ты в таком виде?

– Разве мне не идет?

– Ты похожа на беженца из Эквадора! Сними хотя бы эту ужасную шапку.

– Вот еще! – фыркнула девушка. – Чао, нонно[3]!

– Чао, миа кара[4]! – Марко вернулся к кофе. Попробовал его и поморщился:

– Так, перца многовато…

Прохладный ветерок овевал лоб, нежаркое ласковое солнце чуть грело спину. Дженни бегом поднималась по узкой извилистой улочке вверх, от гавани и причалов, от спокойного моря, лижущего подошвы меловых скал.

Утро было прозрачное, осеннее и чуть пахло яблоками и терпким запахом поздних роз, еще цветущих в палисадниках. Дженни бежала мимо бордовых и белых розовых кустов по обе стороны улицы, и ей казалось, что она бежит сквозь открытую оранжерею. На улицах не было ни души, улицы пустынны и тихи – лишь розы лили свой густой аромат в ладони бризу, поднимавшемуся от моря.

И ни души в такую рань – только редкие продавцы открывали свои лавки, сгоняя со ступенек толстых рыжих котов. И те и другие провожали ее одинаково удивленным взглядом. А она мчалась вверх, чувствуя, как застоявшаяся кровь разгоняется по жилам и тело, сонное и ленивое с утра, оживает, наполняется горячей силой.

«Я. Должна. Войти в форму»! – чеканила Дженни, прыжками преодолевая крутой подъем.

Она замедлила ход, чтобы перевести дух, но не остановилась – никогда, ни в коем случае нельзя останавливаться, как бы плохо ни было! Надо бежать вперед – это она знает железно.

И поэтому Дженни продолжала движение, хотя больше всего ей хотелось присесть на ближайшую скамейку, упасть на дорожку или просто рухнуть на траву.

Через пятнадцать минут она уже хотела тихо скончаться – наступила самая тяжелая часть пробежки, когда первый запас сил исчерпан, а организм еще не привык к нагрузкам: еще не понял, что это – всерьез.

Дорога провела ее мимо складов и офисных зданий на окраину. Здесь асфальтовое шоссе уходило прямо, а налево круто поднималась на холм грунтовая дорога. Дженни, несмотря на усталость, заметила, как это красиво – лента мелкого красного гравия, на которую наброшена еще прозрачная, утренняя тень от старых раскидистых ив.

На подъеме Дженни пыхтела, как беременная барсучиха. Она слабо представляла, как выглядит барсук вообще, а уж беременная барсучиха – тем более, но чувствовала, что сейчас похожа именно на нее.

– Зараза! – Дженни преодолела самый тяжелый участок и не выдержала – на мгновение остановилась. Согнулась, упершись руками в колени, и тяжело задышала.

«Слава богу, хоть не видит никто, – подумала Дженни, обтирая лицо ладонью. – Такое позорище. Рожа красная, пот ручьем, а всего полчаса пробежалась!»

– Меньше сладкого жрать надо, – назидательно заметили откуда-то сверху.

Дженни вскинула голову.

В развилке ивы, болтая ногами, сидел мальчишка примерно ее возраста. Насмешливые серые глаза, усыпанный веснушками нос, чуть вздернутая верхняя губа, обнажающая передние зубы, – прикус у мальчишки, надо заметить, был неважный. Да что там говорить – скверный прикус. Коренный житель Бакленд-он-Си (а она отчего-то сразу поняла, что он местный) с большим интересом наблюдал за Дженни. Потной, красной и злой, как черт.

– Тебе чего надо?

– «Судзуки Катана 600», – последовал неожиданный ответ. – Объем двигателя – 656 кубиков, на трассе выдает больше ста пятидесяти.

– В смысле? – захлопала глазами Дженни.

– Ну ты спросила, что мне надо…

– Чего тебе от меня надо?!

– Раз мотоцикл у тебя просить бесполезно…

Дженни уперла руки в бока и посмотрела наверх не без интереса.

– …то даже и не знаю. Может, расскажешь историю твоей не слишком успешной жизни?

– Интересно, ты хамишь всем незнакомым девушкам? Это такой убогий способ познакомиться?

– Нет, только тем, кто бежит так, будто за ним гонится бригада пластических хирургов. С аппаратом для откачки жира.

– Тебя туда собаки загнали? – поинтересовалась Далфин. – Есть в тебе что-то заброшенное. Как в котенке. Или ты туда залез, чтобы хоть в чем-то быть выше остальных?

– Люблю высоту, – ухмыльнулся парень. – Отличный вид, чистейший воздух, орлы парят, по скалам овцы скачут. В розовых шапках.

– Бедняга. Ты съел папины таблеточки от депрессии? – осведомилась девушка, размахивая руками, чтобы не остывать. Вот отдохнет чуть-чуть, словесно попинает этого древесного жителя – и обратно бежать. – А может, не ту марку лизнул? Или добрый порошок понюхал? Ты посиди там, я вернусь в город и пришлю помощь.