Журнал "Вокруг Света" №11 за 2002 год - Вокруг Света

На Лофотенах делают и более характерную для других регионов Норвегии — соленую сушеную рыбу. В прошлом рыбу, предварительно посолив, сушили, разложив на скалах, теперь же ее сушат на фабриках. Сушеную соленую треску отправляют большей частью в Португалию. Надо сказать, что сами норвежцы еще 50 лет назад из соленой сушеной рыбы ничего не готовили — рецепты блюд из их же рыбы попали в Норвегию из Португалии, став вскоре весьма популярными. Особым шиком в норвежском ресторане считается иметь шеф-повара португальца.

Для производства сушеной трески крайне важно правильно оценить ее качество. Официально существует 30 градаций качества, но в «обычной» жизни пользуются только 16. Непросвещенному человеку это может показаться избыточным, но опять же — на первый взгляд.

Мы пришли на фабрику, где сортируется готовая треска. Пройдя через уходящие под крышу ряды сушеной рыбы, вошли в комнату, где происходило основное «действо». За длинным столом сидел человек с длинными волосами. Сзади его волосы, а главным образом стол с рыбой, подсвечивал яркий свет лампы, а вокруг стола сновали два помощника. Зрелище было совершенно библейское.

Человека с длинными власами звали Томас. Он брал рыбу в руки, внимательно осматривал ее и через секунду бросал в один из пронумерованных контейнеров. Если рыба была совсем некачественной, он с видимым удовольствием отшвыривал ее на пол (видимо, для Африки), над некоторыми же экземплярами он задумывался — вертел, нюхал и лишь потом бросал в определенный контейнер. Как потом выяснилось, качество рыбы зависит от очень многих факторов — длины, веса, того, как вытащены внутренности, есть ли на туловище точки или нет, а также от того, мороженная она была или нет. Томас сообщил нам также, что, во-первых, он научился этому искусству у одного старого рыбака, во-вторых, что сам он зимой ловит рыбу по 20 часов в сутки, а значит, летом его работа ограничивается всего 10 часами (и это совсем немного), в-третьих, что он с друзьями ездит в Англию и болеет в футболе за «Ливерпуль», в-четвертых, что вся фабрика принадлежит одному человеку, остальные же — нанятые. От осознания того, что каждую рыбу из окружавших его миллионов  Томас подержал в руках, оценил и бросил в нужный контейнер, мы испытали почти религиозное благоговение.

В первый же наш нескончаемый день на Лофотенах (в прямом смысле — нескончаемый, так как с середины июня до середины июля солнце там не заходит) мы встретили Ригмор. И в первую же минуту нашего знакомства она сообщила нам, что всегда пьет чай с «Бэйлисом», что в ней есть ирландская, русская, норвежская, французская и саамская кровь; что 40 лет назад она встретила Мужчину и ноги ее затряслись и до сих пор трясутся; что у нее астма (тут она стряхнула пепел с очередной сигареты), и поэтому каждое лето она приезжает на острова Лофотен и завтра покажет нам, где она родилась; что у нее трое сыновей, одна дочь и 8 внуков, а всего за 20 лет она воспитала 18 детей («приемных — они жили у меня, пока не выросли»); и наконец, что она 3 дня назад выиграла 2 миллиона крон в лотерею («я везучая»). После всего этого Ригмор сразу стала относиться к нам так, как будто она была и нашей бабушкой тоже.

На следующий день она повезла нас на лодке показывать место своего рождения. В руке она держала пластмассовую бутылочку. Цвет жидкости, налитой в нее, недвусмысленно указывал на наличие чая и «Бэйлиса».

«Здесь раньше жило очень много людей. У нас была большая деревня, а сейчас — посмотрите, только четыре дома. В школу мы плавали на лодках, на другую сторону фьорда — это совсем недалеко. Моя мама плавала на работу на лодке за 10 километров отсюда и возвращалась только вечером — на весельной лодке. Норвежские женщины очень сильные. Во время войны немцы настроили здесь много бараков — для себя и для русских военнопленных. Сейчас от той поры ничего не осталось».

Надо сказать, что Ригмор всячески боролась с нашими стереотипами. Мы говорили: «Слышали, что в Норвегии все сдают своих пожилых родителей в дом престарелых». На что Ригмор нам отвечала: «Да, у нас действительно популярно среди пожилых людей жить вместе с другими пожилыми людьми. Но там за ними прекрасный уход, лучше, чем дома. Но я ухаживаю за мамой, навещаю ее через день, и она мне звонит по 50 раз в день. Конечно, к ней ходят сиделки много раз в сутки — об этом заботится государство».

И дальше: «Вся моя жизнь связана с морем. Я его обожаю и всегда выхожу в море на своей лодке одна. Мои родные крутят пальцем у виска и называют меня сумасшедшей. Любя, конечно. А я слушаю море. Вы знаете, что море поет? Не знаете? Значит, так — отплываете на несколько километров от берега и слушаете. Просто надо быть с морем один на один».

В каменном веке на Лофотенах уже ловили рыбу. Археологи нашли остатки древних поселений, датированные тем периодом. В 1980-х была обнаружена пещера с рисунками, которым более 3 тысяч лет. При этом многие годы жители близлежащих деревень ходили в эту пещеру, но никаких рисунков там не замечали.

Викинги жили на Лофотенах, прячась с добычей в глубине островов. Местные жители именно им отдают честь открытия способа сушения трески, хотя, скорее всего, он существовал еще задолго до них. Для викингов и других путешественников сушеная треска была удивительно удобна. Судите сами: 1 килограмм сушеной рыбы по своим питательным свойствам равен 5 килограммам свежей, храниться же она может в прямом смысле годами.

1120 год Король Ойстен построил на Лофотенах первые рорбу. Это позволило привлечь сюда еще больше людей, от чего доход короля сильно вырос. Первоначально рыбу ловили просто — использовали крючок и леску, со временем методы усложнялись — появились переметы (леска со множеством крючков), а также сети.

К 1580 году переметы получили широкое распространение, но те рыбаки, которые ловили на один лишь крючок, были крайне недовольны и возмущены. Они обратились к королю — хозяину всех рорбу.

1644 год Король Кристиан IV запретил переметы.

1750 год Появились сети, что также вызвало бурю протеста. Вскоре их на некоторое время запретили — ловить можно было только на один крючок. Это обстоятельство опять же породило бурю протестов, и запрет был снят.

1786 год По причине того, что рыбакам стало очень сложно готовиться к сезону (они никогда не знали, что запретят — то ли сети, то ли переметы, а потому незаконно ловили и на то, и на другое), наконец, разрешили все.

В начале 1800-х годов произошло еще одно важное событие. До этого времени все рыбацкие деревни принадлежали королю, но именно в тот момент он начал испытывать финансовые затруднения и стал распродавать свои земли купцам и разбогатевшим рыбакам. Таким образом, деревни поменяли владельца — каждый хозяин сам стал королем в своей деревне. Хотя богатых рыбаков было очень мало, большинство из них жило в постоянном долге, который они отрабатывали определенного вида барщиной, достигающей от 6 до 24 неоплаченных дней в месяц.

1816 год Принятие Лофотен-акта. Согласно ему определялось, когда и где имеет право ловить рыбу та или иная деревня, при этом за соблюдением прав обязаны были следить владельцы земель. Казалось, мир должен был быть утвержден, но нет — этот Акт вызвал самые большие нарекания, так как рыба не распределялась равномерно между районами ловли.

1857 год Акт отменен. Теперь принцип был иной — свободные воды, свободная рыбная ловля, государственная инспекция. На практике же рыбаки получили не так уж много свободы, так как, опять же, целиком зависели от своих хозяев.

1938 год Поворотный момент в истории норвежского рыболовства. Закон о Сырой Рыбе позволял рыбакам самим устанавливать минимальную цену на пойманную ими рыбу. Так нарушалась вековая зависимость от арендодателей рорбу и оборудования, выкупавших у рыбаков пойманную рыбу по произвольным ценам.

Сейчас рыбаки сами определяют, где можно ловить сетями, где переметами, где сейнерами, использующими небольшую траловую сеть, похожую на мешок. Рыболовецкие суда просто должны строго придерживаться выделенных участков.

Андрей Фатющенко | Андрей Семашко

Роза ветров: Твердыня Святой земли

Крак де Шевалье, Калаат аль-Хосн, или просто Замок Рыцарей. Среди почти трех десятков замков, принадлежавших крестоносцам на Святой земле, он всегда занимал особое место. Эта величественная крепость и поныне считается вершиной искусства замкового строительства. Его история неразрывно связана с историей монашеско-рыцарского ордена Госпитальеров, хотя своим появлением на свет он обязан вовсе не им.

Вплоть до XI века на одном из горных отрогов Сирии, носящих название Джебель Ансари, стояла небольшая крепость, известная как «крепость на откосе». Место ее расположения имело большое стратегическое значение: находясь на высоте 750 м над уровнем моря, можно было контролировать дорогу на Триполи — один из богатейших и важнейших портов того времени. Это прекрасно осознавал и эмир сирийского города Хомс, разместивший в 1031 году в стенах крепости гарнизон воинов-курдов, обязанных следить за столь важной дорогой. С течением времени местные жители стали называть крепость Хосн аль-Акрад, или Замок курдов. С приходом на Святую Землю крестоносцев это сооружение уже не могло в полной мере выполнять свои функции, и в итоге замок перешел во владение к триполитанскому графу Раймонду I.