Метроном - Песах Амнуэль

А собственно, почему? То есть как — почему?.. Есть вещи очевидные, есть аксиомы, инерция мысли здесь ни при чем. В периоды активности потоки гамма-лучей убийственны…

Стереотип, подумал Базиола. Сломаем эту аксиому. Допустим, что жизнь только тогда и существует, когда есть этот режущий все нож излучения. Но… Нет, нет, додумай, может это и пустой ход, но додумай. Стоит перевернуть основную аксиому, и тогда…

— Как рука? — спросил Базиола.

Ким ударил кулаком по скамье, вроде и не сильно, но доска переломилась пополам.

— Придется чинить, — злорадно сказал Базиола.

— Вернусь из полета, починю.

— Собираешься лететь?

— Да, к звезде Кратова. Ты ведь это собирался мне предложить?

— Твоя проницательность иногда действует на нервы…

— Ладно, Джу, — примирительно сказал Ким, — меня замучило безделье, характера это не улучшает, ты уж потерпи. Вернусь — буду другим человеком. Ты пришел за решением?

— Не нужно мне твое решение. Комитет постановил лететь в период активности пульсара. И предложил тебе возглавить экипаж. Без людей, впрочем, одни роботы.

— Я привык один, — сказал Ким. — Значит, ты все-таки понял, в чем разгадка?

Смотреть на пульсар было невозможно, унылое чередование вспышек, бесконечное и ритмически точное, угнетало. Ким чувствовал, как уходит сознание, завораживающе раскрываются объятия, и ты падаешь, падаешь… Только раз попробовал Ким посмотреть в «лицо» звезде и больше не делал этого.

Корабль летел со стороны полюса, но отголоски бурь доходили и сюда. Ким был доволен. Не тем, что подтвердилась его идея, в ней он не сомневался. Ким думал о том, как верно он выбрал профессию. Еще на первых курсах возникла дилемма: летать или прогнозировать? Трогать своими руками шершавые камни на чужих планетах или, сидя в кресле и глядя в синюю глубину земного неба, предсказывать, что произойдет в науке завтра и позднее. Он умел и любил делать и то, и другое! Только теперь, пристегнувшись ремнями и не оглядываясь больше на оставшуюся за кормой звезду Кратова, Ким решил, что это противоречие желаний и было, наверно, тем постоянным ускорителем, что не позволял ему успокаиваться, вечно толкал на странные поступки.

Человек обязан иметь сразу несколько профессий. Базиоле, старому другу, выпала в жизни слишком прямая дорога: контактист-кибернетик, член комитета, председатель. Инерция возникает именно на прямом пути, кажется, что ее нет, но скорость набрана, и уже не свернуть без помощи, без толчка извне.

Пульсар бушевал, и Ким вел съемку издалека, с расстояния шестнадцать миллионов километров, где еще можно было работать, не рискуя своей драгоценной жизнью. Одна камера снимала Кратов-1 в те мгновения, когда «нож» гамма-импульса не касался поверхности. Снимал, не сканируя, как «Винт», а в режиме наведения, упершись в одну, избранную Кимом наугад, точку вблизи полюса. Первая серия кадров — неподвижность. Вторая -неподвижность. Третья — тоже. Но в первой серии неподвижный механизм (или существо?), похожий на экскаватор, направил ковш вверх. Во второй серии — чуть вбок. В третьей…

А вот второй цикл кинограммы, съемка другой камерой в те секунды, когда «нож» излучения кромсал планету. В секунды, когда гамма-лучи жгли и убивали. Вот — движение! Ковш медленно наклоняется, из воронки выбирается на поверхность еще один механизм… или существо?

Жизнь — порциями. Она есть, и ее нет. Вспышка пульсара — и на планете все живет. Темнота, длящаяся секунды, и на эти секунды жизнь умирает.

Мы, люди, привыкли к нашему спокойному Солнышку, к его равномерной энергетике, и как-то забываем, что во Вселенной гораздо больше процессов нестационарных, именно они — общее свойство мира. А мы отказываем им в возможности порождать жизнь.

Темнота — вспышка. Темнота — вспышка. Метроном. Именно этот ничем не нарушаемый ритм и стал основой для странной жизни. Только в те мгновения, когда импульс проходил по планете Кратов-1, жизнь развивалась. В секунды темноты на планете все замирало, как в энергосистеме при выключении тока. Смерть царила на планете и в те месяцы, когда пульсар не излучал, накапливая энергию.

Ким представил себя на месте хозяина планеты. Я вижу, я познаю мир, для меня мгновений молчания пульсара не существует, я не вижу в эти мгновения. Предмет начинает падать, я вижу это, но вдруг исчезает и сразу оказывается на поверхности. Значит, так надо, таков закон природы. Мне и в голову не приходит, что я просто не фиксирую часть падения — я не живу в эти мгновения. Таков мой ритм. Ритм моей звезды.

Странным для них должно быть поведение звездолета — он перемещается скачками: движется медленно на фоне звезд, но вдруг исчезает и появляется чуть в стороне, и опять движется медленно, и опять — скачок. Впрочем, что же тут странного? Все звезды движутся так же. Все во Вселенной — только импульсы. Такова природа. И это естественно. Все, что происходит испокон века, не может быть странным…

Ким ждал, что Базиола сам выйдет на связь. Конечно, ему не терпится. Что же, Джу, ты убедился, что открытия можно предвидеть?