Самому себе - Афанасий Мамедов

Кто она мне? Полужена… Даже не “полу”, скорей всего одна четырнадцатая: по большей части она приходит раз в две недели. И порой, даже не предупредив по телефону. Застать врасплох меня надеется? Да нет, не думаю. Просто, когда вожжа под хвост ей попадет, тогда и появляется. А если мне автобусная дама позвонит? И, может быть, даже придет, а тут моя заявится нежданно, дверь распахнет – и нате вам!..

Почему она со мной не хочет разводиться? Поползли словечки из лексикона Семеныча. А наш городской бард еще в последние советские годы пел: “У нас теперь, чего скрывать, одна на всех е…на мать!” И уж теперь-то мне что строить из себя? “Бытие определяет сознание”, это не отменишь. Да, точно. Вот я раньше, помню, за свежим “Новым миром” не ленился с утра, едва забрезжится, на другой берег смотаться, потому что на один киоск лишь два номера давали. А не так давно попал мне в руки “толстячок”, читаю и не понимаю ни черта.

Слова, слова, одни только слова, а что хотят сказать?.. Правда, в

“Иностранной литературе” и раньше заумь иногда бывала, ну так то в

“Иностранке”. И еще вот гадство-то – мне ведь, по справедливости, даже роптать нельзя: я ведь и в августе 91-го, и в октябре 93-го ездил в Москву, не поленился, хотел лично поучаствовать в Истории!

Ну а теперь… Кому нужен теперь экономист-плановик в бесплановом обществе? Хотя… Зачем далеко ходить? У моей жены диплом такой же, как у меня, а для нее нашлась ведь работенка. Освоила, говорит, компьютер и все такое. Не знаю, как с покорением компьютера, а вот интимные привычки мадам моя действительно за эти годы новые хорошо усвоила; все кажется, что ей автомобильного сиденья не хватает!

“Одну ножку – на руль, другую – в окно…” – анекдот был такой в достопамятные советские времена. Чего же она со мной-то никак не разведется?

Простая мысль о том, что можно было бы и самому давно уж при желании это сделать, почему-то никак не приходила ему в голову.

Звонка в тот день как день от дамы из автобуса он не дождался. Жена тоже не звонила и без звонка не заявлялась. День следующий лишь тем отличался, что после работы пару “объектов деятельности” свезли в корейскую шашлычную на набережной, неподалеку от того места, где по киноверсии Лариса-бесприданница роняла шляпку свою с крутизны и вглядывалась печально в заволжские дали.

Кореец заплатил неплохо, к тому же по “входной” цене продал два бумажных стакана с китайской лапшой – заливай кипятком да ешь через пару минут.

Тем он и занялся, придя домой.

В большущей, барской, а позже коммунальной кухне поставил чайник на плиту, сунулся было в холодильник за имеющимся, кажется, кусочком колбасы, но обнаружил на верхней полке только смерзшийся труп таракана.

Что нужно было таракану на такой высоте? Трудно сказать.

Хозяин дома в усмешке скривил губы. И в это время чайник засвистел.

И телефон вдруг проснулся и подал голос.

– Але… Алеу?..- Голос слегка растерянный.

– Да-да… Вас слушают.

– Это вы? – уже увереннее, как бы с облегчением.

“Ю-ю-ю!..” – не унимался чайник.

Он дотянулся до двери, прикрыл ее.

– Да, это я. А кто же еще? В любом случае вам скажут: “Это я”, пусть даже вы номером ошиблись.

– Но я же не знаю, как вас зовут,- сказала она с кокетливым смешком.

Наверное, она курила сигарету. Во всяком случае, он почувствовал запах легкого ароматизированного табака. А еще от нее пахло цветочными духами и корицей, и скорее всего звонила она с кухни: потрескивало в трубке. Хорошие аппараты всегда оставляют в комнате, на журнальном столике, под лампой с мягким светом… Тогда почему она звонила из кухни?.. На кухне женщина себя хозяйкой положения чувствует.

– А вас как звать?

– Вот так, прямо сразу? Нет, давайте-ка лучше вы раньше. Как вас зовут? – Кофе и корицы становилось все больше и больше в ее низком завораживающем голосе.

– Вы анекдот про Аваса помните?

– Не-а, не знаю.

– Понятно…- И добавил про себя: “…ты еще моложе, чем я мог по оплошности предположить. Интересно, как у тебя с головкой дело обстоит?” – Хотите, чтобы я и имя, и фамилию вам назвал?

Чирканье зажигалки заполнило паузу.

– Ну хорошо, даю наводку. Самая распространенная в мире фамилия -

Шмидт, Смит…

У западных славян – Ковач. У наших самых близких родственников с юга…

– У вас и на югах родственники есть?! Вам позавидовать можно. А фамилия мне ваша ни к чему. Я только как зовут хотела… Ну вот, пожалуйста, я – Вика. Это мое настоящее имя. А вы… вас как?

– Был в третьем, кажется, или в четвертом веке нашей эры один такой церковный иерарх Николай Мирликийский, слыхали о таком?

– Ой! Опять вы умничаете? Или вы говорите имя, или… Если у вас телефон с определителем номера, звоните тогда сами, а если нет, то…

– Я Коля. Николай. Одну минуточку… Извините.

И Николай Кузнецов метнулся в кухню: так как еще где-то на

“западных славянах” услышал некий стук, после которого назойливый свист сразу же прекратился. Оказывается, обиженный на исключительное невнимание чайник свистульку свою отплюнул аж до холодильника и, пузырясь краской, готовился к гибели. Матерком облегчив свою мятущуюся душу, Николай выключил плиту и отставил в сторону чайник.

– Э-э-э, Николай Ликийский, что там у вас случилось?

– Кошка в кухне набедокурила.

– Ах, у вас даже кошка есть…

– Ну так приходите, познакомимся.

– Ой, знаете, я уже как-то с вами познакомилась немного, и… надо признаться… Ну ладно, говорите свой адрес.

– Давайте-ка я лучше объясню вам. Вы сходите на первой остановке после моста, спускаетесь по откосу на улицу Церковную. Церкви никакой нет уже, да и улицы тоже почти нет, но, когда возвращали старые названия, вот взяли и… А дальше – ошибиться трудно: прямо увидите перед собой дом… Дом с мезонином, но без мезонина… Там даже стекол нет, и я дверь туда забил. Дом – деревянный, штукатурка пообвалилась, дранку видно. Дверь будет перед вами, большая, старым войлоком обитая. Толкайте ее смело – и вперед! В прихожей я свет специально для вас включу. Когда вы думаете появиться? Почему молчите? Испугались? Алеу…

Ну что нормальным людям должно сниться?! Мужчинам в любом возрасте, от первых отроческих прыщей и до седин, тем более после разговора с дамой?

Известно – что! Вернее – кто.

А вот мне приснились “повышательно-понижательные волны Кондратьева”.

Теперь-то все наши экономисты знают эти синусоиды взлетов и падений экономики. А если не знают, значит, они либо не русские, либо не экономисты. Даже супружница моя, и та знает. Впрочем, она-то о них узнала раньше многих: ясное дело – от меня. Да она вообще – Галатея моя! Вернее, Голем! Точноточно.

Вот как проснешься среди ночи – и вдруг… Это потому, что снится часто не сама конкретика, не то, к примеру, что мы, Россия, находимся в зависимой противофазе к чередованию западных депрессий-процветаний, а мое ощущение, когда понял, упомянув зависимость: все, диссертацию свою я завалил! Крах… Поражение…

“Титаник”!.. А виноват все книжный шкаф, пузатый, красного дерева, весь в царапинах… Он и сейчас в головах моей продавленной тахты стоит. А в нем, несмотря на все страхи 37-го и 49-го годов, были ветхие брошюрки Крупской, “Губернские ведомости” с точным количеством деревень, сел и даже крестьянских дворов нашей губернии, которые читаются как обвинительный акт всему нашему ХХ столетию, ну и труды господина Кондратьева, будь он трижды неладен!

Был один день не совсем день как день, поинтересней, что ли, поудачней: выдалось нам “объекты нашей деятельности” с помощью сети обслужить. Такое у нас не часто получается. Для этого “объекты” должны в кучу собраться и, кроме того, должны еще иметься подходящие условия. А тут прямо срослось все, будто специально.

Двор давно уже отселенной пятиэтажки… Ну, собственно двора-то нет в традиционном смысле слова, но – прямой угол между двумя корпусами, и мусорщики, поленившись ездить на свалку, туда вываливали весь свой груз. И вот на этой аппетитной для них куче с восторгом копошились сбежавшиеся со всей округи, всегда голодные “объекты”.

Нам удалось с Семенычем, подобравшись с улицы, подняться на второй этаж и через окна сверху набросить на пирующих сеть.

Конечно, многим удалось спастись, пока мы через две ступеньки бежали вниз. А мне еще и ружье на плече мешало… В общем, пока мы добежали, под сетью трепыхались только четыре или пять “объектов”.

В последнее мгновение один из них, прижавши уши к черепу, оскалившись, освободился и бешено кинулся к спасительному повороту за угол.

Как я успел? Скинул ружье с плеча и… Второй выстрел уже не нужен был. Но это дядя научил меня, чтобы дуплетом… Нет, в самом деле отличный выстрел. Все-таки осталась еще у меня реакция. Бедняга через голову перевернулся и еще юзом метра два эдак проехал по асфальту – и все, лежит оскаленный, лишь лапой конвульсивно чуть подрыгал.