Любовь дракона (ЛП) - Мартин Миранда

— Хорошо, — говорит он, как всегда усмехаясь.

Это самое неприятное в нем. Он всегда, я имею в виду «всегда», веселый. Остальные змаи в основном суровы и несут на своих плечах тяжесть последних выживших представителей своей расы. Шидан же другой, он сама беззаботность, с улыбкой на лице. Он самый счастливый чёртов змай, которого я когда-либо встречала.

— Думаешь, спасатели прибудут? — спрашивает Инга, желая отвлечь меня.

— Нет.

— Ох. — Её плечи поникли.

— Смотри, — продолжаю я. — Я знаю, что это популярная мысль, на которую можно надеяться, и уже возникло человеческое движение или как их там назвали себя те идиоты, которое придумали это для своего фанатизма, но факт в том, что никто за нами не придет.

— Как? Но почему? — спрашивает она со слезами на глазах.

Дерьмо. Теперь я чувствую себя плохо. Чёрт возьми, Инга, почему ты должна быть такой чертовски… мягкой и милой? Ненавижу чувствовать себя злодейкой, особенно когда говорю правду. Правда иногда ранит. Когда космические пираты напали на наш корабль и разбили его, я помогла спасти её от изнасилования. Я не знала её раньше, но с тех пор она стала хрупкой. Она плохо справляется с реальностью, прячась в защитной оболочке. Боже, я настоящая сука.

— Мы разбились почти одиннадцать месяцев назад. Если поступил сигнал бедствия, что сомнительно, он должен был уже достичь Земли. Затем Земля должна послать группу реагирования, на прибытие которой уйдет больше времени чем на всю нашу жизнь. Мы были третьим поколением на Земле. корабль, который покинул Землю более ста лет назад.

— О, — говорит она хриплым голосом. Затем у неё начинают течь слезы, и она смотрит вниз, позволяя волосам упасть на лицо.

Молодец, Амара, я получаю награду «Стерва года». Что мне теперь делать? Я пилот, притворяющийся инженером. Что я знаю об утешении кого-то? Пилоты не плачут!

Чувствуя себя неловко, я подхожу и протягиваю руки. Она прислоняется ко мне, поэтому я похлопываю её по спине и позволяю ей плакать у себя на плече. Шидан наблюдает, склонив голову набок. Он не понял нашего разговора, но его сочувствие очевидно.

— Всё в порядке, — говорит Инга, прерывисто вздыхая. — Я в порядке. Нам пора работать, извини.

Она вытирает слезы, и я отступаю. Меня охватывает чувство облегчения. Я не люблю быть злодейкой. Я не знаю, как быть другой. В моей голове слова неплохо звучат, но когда я что-то говорю, кто-то всегда обижается. Потом я попадаю в такие неловкие ситуации.

— Эм, ладно, — говорю я, поворачиваясь к генератору. Я не забываю переключиться на язык змай, когда обращаюсь к Шидану: — Ты собираешься помочь или как?

— Конечно, Лютик мой, — улыбается он. — Чего ты хочешь?

— Возьми вон ту штуку и посмотри, крутится она или нет, — говорю я, указывая на часть мотора генератора, которая, похоже, должна вращаться.

Шидан делает то, что я прошу, и мы все сосредоточены на работе. Уже лучше. Работу я понимаю. В ней есть смысл, работа не вызывает эмоций или чувств и не расстраивается из-за чего-то. Шидан усердно работает, я признаю это. И он приятно пахнет. В его запахе есть что-то экзотическое. Почти пряный, как пряный темный шоколад. Хм, шоколад, черт возьми, я скучаю по шоколаду.

Даже самые случайные мысли возвращают нас ко всему, что мы потеряли. Конечно, мы выжили, и я благодарна за это, но я скучаю по дому. Я скучаю по духу товарищества в кабине экипажа. Я скучаю по своей старой жизни. Жить и умирать на корабле поколениями, пока летим в какой-то новый мир для колонизации. Ну, мои праправнуки бы это сделали или типа того. Я даже не уверена в этом, никогда не интересовалась деталями. Я знала свою жизнь, я упорно трудилась, чтобы добиться того, чего я достигла.

Девушки не должны были стать пилотами. Этого бы не случилось, но я сделала это, и ни один проклятый человек не мог сомневаться в том, что я это заслужила. Иногда на нашу палубу переходил новый парень и считал, что от пилота у меня одно звание. Галочка для гендерного равенства. Остальные парни улыбались и шли за нами до тех пор, пока не могли его уговорить, чтобы он полетел против меня на тренировочной миссии. Как только я издевательски оставляла его в заднице космоса, они поют по-другому. Никто не был также хорош, как я. Только будучи лучшей, я смогла сохранить свой пост. Они не могли назвать меня мягкой, слабой или девчонкой. Я не была девушкой, я была пилотом. Вот что имело значение.

За исключением того, что всё это исчезло. То, что я сказала Инге, правда. Всё кончено, и я никогда больше не верну этого. Теперь я дерьмовый инженер, работающая над инопланетными технологиями, которых я бы не поняла, даже если бы была настоящим инженером. Если бы это был Стингер, мы бы все были в деле. Я всегда работала над своим «Стингером» вместе с назначенным бортинженером. Если хочешь узнать свой корабль, разбери его и собери заново. Когда ты знаешь каждую гайку и болт в нём, ты знаешь корабль.

Но это не означает, что электрическая сеть этого города заработает. То, что у меня вообще что-то работает, и так похоже на чудо, что надеюсь, другие люди не поймут. Они рассчитывают на меня, и я лучшая, кто у нас есть. Что не значит, что я смогу хоть что-то сделать.

— Ты можешь поднять это? — спрашиваю Шидана.

— Конечно, — улыбается он.

Я закатываю глаза и отступаю. Он сгибает колени и поднимает конец генератора. Его мускулы напрягаются и проявляются чётче, когда он выпрямляется с легким стоном. Чёрт, ещё бы он не был сильным. И сексуальным. Нет, чёрт возьми, он не сексуален, он надоедливый инопланетянин, который смотрит на меня своими огненными глазами, которые слишком горят, чтобы быть настоящими щенячьими глазами. Прекрати, Амара! Я никому не стану сокровищем, а это всё, чего он хочет. Змай не знает, как относиться к женщине, как к равной. Он не для меня.

— Спасибо, — говорю я, опускаясь на колени и пытаясь отрегулировать манометр, надеясь, что это увеличит выходную мощность.

— Конечно, Лютик мой, — отвечает он.

Он всегда меня так называет. Я не знаю, что это значит, так как это, кажется, не переводится на Общий. Я уверена, что это какой-то женоненавистнический термин, означающий, что я его сокровище или какая-то хрень. Я не цветок, чёрт возьми. Как только датчик поворачивается, я выскальзываю из-под него, и Шидан опускает генератор на землю.

— Почему ты меня так называешь? — спрашиваю.

Он наклоняет голову в одну сторону.

— Что? — уточняет он, словно понятия не имеет.

— Лютик, — медленно повторяю я, и слово кажется странным на языке.

Он улыбается и пожимает плечами вместо ответа.

— Тогда не называй меня так.

— Как хочешь. — Он улыбается, прежде чем повернуться ко мне спиной.

Инга хихикает с места, где она работает, и я вздыхаю, поднимаясь на ноги, чтобы осмотреть генератор.

— Проклятье, — бормочу я.

— Ты разберешься, — настаивает Шидан.

— Конечно, — соглашаюсь я нерешительно.

Я сажусь на старый ящик и смотрю. Шидан стоит слева от меня и молча наблюдает. Звук гудения мотора и звук чистки деталей, которые протирает Инга, успокаивает. Я позволяю своим глазам блуждать по машинам, надеясь на какое-то вдохновение.

— Я должен идти в патруль, — говорит Шидан, прерывая мои размышления.

— О, конечно, — говорю я.

Некоторое время назад Сверре заметил корабль, полный космических пиратов, и с тех пор мы регулярно патрулируем периметр города. Это те самые пираты, которые сбили наш корабль. Оказывается, они работорговцы с долгой недружественной историей между ними и змаями.

— Увидимся завтра, — говорит он, махая рукой и уходит.

Я смотрю, как он уходит, и комната становится немного пустой, когда его нет.

— Вы двое должны пойти на свидание, — говорит Инга, когда он уходит.

— Свидание? Серьезно? И что нам делать? У нас нет кинотеатров, куда можно пойти, или ресторанов поужинать.

— Это просто означает, что сократится время перехода между «базами» (прим. В американском сленге бейсбольные метафоры для секса часто используются как эвфемизмы степеней физической близости, в сексуальных контактах или отношениях). Пропусти скучное и сразу переходи к лучшему. — Она улыбается, и я закатываю глаза.