Над бездной - Александр Беляев

Мы уложили профессора Вагнера в кровать.

II. Заколдованный круг

Вагнеру было совсем худо. Он тяжело дышал, закрыв глаза, бредил. «Неужели от сотрясения может погибнуть эта гениальная машина – мозг профессора Вагнера?» – думал я с беспокойством.

Больной бредил математическими формулами и от времени до времени стонал. Растерявшаяся экономка стояла беспомощно и только повторяла:

– Что ж теперь будет? Батюшки, что ж теперь будет?..

Мне пришлось подать профессору первую помощь и ухаживать за больным.

Только на второй день к утру Вагнер пришел в себя. Он открыл глаза и смотрел на меня вполне сознательно.

– Благодарю вас... – слабо проговорил он. Я дал ему пить, и он, кивнув мне головой, попросил оставить его. Утомленный треволнениями вчерашнего дня и бессонной ночью, я, наконец, решил оставить больного одного и вышел на двор подышать свежим, утренним воздухом. Неизвестный аппарат, стоявший посреди двора, вновь привлек мое внимание. Я подошел к нему и протянул руку.

– Не ходите! Стойте! – услышал я за собой приглушенный, испуганный голос экономки. И в тот же миг я почувствовал, что моя рука вдруг стала необычайно тяжелая, как будто к ней привесили огромную гирю, которая рванула меня вниз с такою силой, что я упал на землю. Невидимая гиря придавила кисть моей руки. С большим усилием я отвел руку назад. Она болела и была красна. Около меня стояла экономка и сокрушенно качала головой.

– И как это вы... Разве можно?.. Вы лучше не ходите по двору, а то вас и совсем сплющит!

Ничего не понимая, я вернулся в дом и положил на больную руку компресс.

Когда профессор вновь проснулся, он выглядел уже совсем бодрым. Очевидно, у этого человека был необычайно здоровый организм.

– Что это? – спросил он, указывая на мою руку.

Я объяснил ему.

– Вы подвергались большой опасности, – сказал он.

Мне очень хотелось скорее услышать от Вагнера разъяснение всего необычайного, что мне пришлось пережить, но я удержался от вопросов, не желая беспокоить больного.

Вечером в тот же день Вагнер, попросив передвинуть его кровать к окну, сам начал говорить о том, что так занимало меня.

– Наука изучает проявления сил природы, – начал он без предисловия, – устанавливает научные законы, но очень мало знает сущность этих сил. Мы говорим: «электричество, сила тяжести». Мы изучаем их свойства, используем для своих целей. Но конечные тайны своей природы они открывают нам очень неохотно. И потому мы используем их далеко не в полной мере. Электричество в этом отношении оказалось более податливым. Мы поработили эту силу, овладев ею, заставили работать на себя. Мы ее перегоняем с места на место, копим в запас, расходуем по мере надобности. Но сила тяжести – это поистине самая неподатливая сила. С ней мы должны ладить, больше приспособляться к ней, чем приспособлять ее к своим нуждам. Если бы мы могли изменять силу тяжести, управлять ею по своему желанию, аккумулировать, как электричество, то какое могущественное орудие мы получили бы! Овладеть этой непокорной силой было давнишним моим желанием.

– И вы овладели ею! – воскликнул я, начиная понимать все происшедшее.

– Да, я овладел ею. Я нашел средство регулировать силу тяжести по своему желанию. Вы видали мой первый успех... Ох... успехи иногда дорого стоят!.. – вздохнул Вагнер, потирая ушибленное колено. – В виде опыта я уменьшил силу тяжести на небольшом участке около дома. И вы видели, с какой легкостью я поднял глыбу. Это сделано за счет увеличения силы тяжести на небольшом пространстве моего двора... Вы едва не поплатились жизнью за свое любопытство, приблизившись к моему «заколдованному кругу».

– Да вот, посмотрите, – продолжал он, указывая рукой в окно. – По направлению к даче летит стая птиц. Может быть, хоть одна из них пролетит над зоной усиленного притяжения...

Он замолчал, и я с волнением наблюдал за приближающимися птицами... Вот они летят над самым двором... И вдруг одна из них камнем упала на землю и даже не разбилась, а прямо превратилась в пятно, которое покрыло землю слоем, вероятно, не толще папиросной бумаги.

– Видали?

Я содрогнулся, представив себе, что и меня могла бы постигнуть такая же судьба.

– Да, – угадал он мою мысль, – вы были бы раздавлены тяжестью собственной головы и превратились бы в лепешку. – И, опять усмехнувшись, он продолжал: – Фима, моя экономка, говорит, что я изобрел прекрасное средство сохранять продукты от бродячих кошек. «Совсем их не губите, – говорит она, – а чтоб лапы прилипли: другой раз не явятся!»

– Да... – сказал он после паузы, – есть кошки еще более шкодливые и опасные – двуногие, вооруженные не когтями и зубами, а пушками и пулеметами. Представьте себе, каким оградительным средством будет покоренная сила тяжести! Я могу устроить заградительную зону на границах государств, и ни один враг не переступит ее. Аэропланы будут падать камнем, как эта птица. Больше того, даже снаряды не в силах будут перелететь этой заградительной зоны. Можно сделать и наоборот: лишить наступающего врага силы тяжести, и солдаты при малейшем движении будут высоко подпрыгивать и беспомощно болтаться в воздухе... Но это все пустяки по сравнению с тем, чего я достиг. Я нашел средство уменьшить силу тяжести на всей поверхности земного шара, за исключением полюсов...

– И как вы этого достигнете?

– Я заставлю земной шар вращаться быстрее, вот и все, – ответил профессор Вагнер с таким видом, как будто дело шло о волчке.

– Увеличить скорость вращения Земли?! – не мог удержаться я от восклицания.

– Да, я увеличу скорость ее движения, и тогда центробежная сила начнет возрастать, и все тела, находящиеся на Земле, будут становиться все легче. Если вы ничего не имеете против того, чтобы погостить у меня еще несколько дней...

– С удовольствием!

– Я начну опыт, как только встану, и вы увидите много интересного.

III. «Вертится»

Через несколько дней профессор Вагнер оправился совершенно, если не считать того, что он немного прихрамывал. Он надолго отлучался в свою подземную лабораторию, находящуюся в углу двора, предоставляя в мое распоряжение свою домашнюю библиотеку. Но в лабораторию он не приглашал меня. Однажды, когда я сидел в библиотеке, вошел Вагнер, очень оживленный, и еще с порога крикнул мне:

– Вертится! Я пустил свой аппарат в ход, и теперь посмотрим, что будет дальше!

Я ожидал, что произойдет что-нибудь необычайное. Но проходили часы, прошел день, ничего не изменилось.

– Подождите, – улыбался профессор в свои нависшие усы, – центробежная сила возрастает пропорционально квадрату скорости. А Земля – порядочный волчок, ее скоро не раскачаешь!