Такой же, как я - Михкель Ното

В общем, мои мысли путались и не хотели становиться стройной логической цепочкой. Я почувствовал истощение и тяжесть. И неуверенность.

Нет, с безликой фигурой всё понятно – она обрела черты и осталось только наполнить её глаза конкретной душой. Но что дальше?

Шесть недель я каждый божий день заходил на кладбище и искал цветы. За это время их не приносили, и я начал попустительствовать себе – то простужусь под таким ливнем, то дела неотложные, какая разница, всё равно ещё один день ничего не решит.

Ромашки. Розы. Опять лилии.

Перерывы между подношениями были разные – иногда всего лишь пару дней, иногда неделя, часто два-три месяца. Самый длинный перерыв насчитывал семь месяцев и четыре дня.

Ах да, я же все их отмечал в календаре. Пытался найти какую-то взаимосвязь с фазами луны и прочей чепухой. Может быть, Шерлок Холмс и связал бы все эти даты, но для меня они были случайными.

Итак, есть убийца. Есть место, где он появляется. Неизвестно только время.

И что делать, даже если я рано или поздно наткнусь на него? Сдать полиции человека, который всего-навсего приносит цветы на могилу знакомого? Наверняка мерзавец сочинил на всякий случай правдоподобную историю. На обыск и арест должны быть очень веские основания, и это если хоть кто-нибудь просто прислушается ко мне.

Рассмотрим второй вариант. Я встречаю этого человека, возможно даже завожу непринуждённый разговор. Ловлю его на каком-то несоответствии, но вида не подаю, прощаюсь. Надо же убедиться на все сто процентов, что это действительно убийца. Следую за ним, узнаю где он живёт.

И ничего не делаю.

Имея достаточно времени на размышления, я пришёл к выводу, что не хочу никого убивать. Даже такого типа, как он. Дело не в высоких моральных нормах, в основном не в них. При самозащите я спокойно лишил бы жизни человека и ни на секунду не мучился бы совестью. Убийство не кажется мне чем-то отвратительным и ужасным, оно скорее находится в границах приемлемого. Жизнь остаётся жизнью практически во всех её проявлениях. Однако жестокость, которую я отношу туда же, неприятна.

Я не агрессивен и не вспыльчив, по большей части и не мстителен. Бывает, что нечто досадное надолго застревает в мыслях, возвращается при малейшем напоминании, но по сути не имеет никакого значения.

Да, Ральф был моим лучшим другом и мне его действительно не хватает. Скорбь и хандра, но никак не отчаяние и гнев.

Так зачем всё это, если я не одержим? Зачем искать ответы на вопросы, которые не важны?

Итак, со временем пришло решение – как-нибудь начатое всё равно закончится. Судьба предрешена, или если по-простому – буду действовать в зависимости от ситуации.

Через шесть лет и две недели, это если считать со дня смерти Ральфа, я встретил его (не Ральфа, конечно).

Тёплый ветреный день и дождь, закончившийся после первых же тяжелых капель. Плюс фигура в сером свитере с выглядывающим жестким воротником синей рубашки. Субъект присел рядом с надгробием.

Желтые розы на длинных стеблях, строгая обёртка без лишних украшений – всяких ленточек, кружев из пластика. Недешевые, кстати.

- Это неправильно.

- Что, простите?

Он поднял голову. Оцепенелый, тусклый стариковский взгляд. Но выражение совсем не тупое, скорее – выжидательное. Стариковский? Есть нечто такое, но ему самому вряд ли больше тридцати пяти лет.

- Умирать так.

- Молодым?

- Да, да.

- Извините, я вам мешаю?

Ну уж нет, так просто ты не смоешься.

- Ну что вы, совсем не мешаете. Наоборот, я давно хотел встретиться с кем-то из родственников бедняги Ральфа. Вы ведь его кузен? Немного похожи внешне.

Нет и не было ни кузенов, ни братьев, ни другой родни. Заглотишь наживку?

- Вы ошиблись.

- Ох, как неудобно. Тогда, наверное…

- Я не знал его при жизни.

Вот те на.

- Какой он был?

- Сложный. Скрытный. Равнодушный.

- Он вам не нравился?

- Иногда раздражал. Совсем немного.

- И?

- Хороший человек. Для меня – хороший.

- Я пойду, пожалуй. Всего вам хорошего.

- Так зачем же вы пришли?

Теперь он смотрел куда-то в сторону. Как некоторые при разговоре не могут найти применение висящим как плети рукам, так он не находил занятия для глаз.

- Мне плохо. Люди иногда делают странные вещи.

- Люди?

- Люди. И я.

Он сложил руки, будто обнимая себя, и опустил голову.

- Иногда случается что-то такое. Чаще всего из-за людей, их презрения. Мне становится плохо. Я хожу по разным местам, и однажды пришёл сюда. Он не может уйти и я стал заботиться о нём. Как если бы заботились обо мне.

Не поднимая головы, он спросил:

- Скажите, его кто-нибудь любил?

Я, подумав, ответил:

- Нет. Впрочем, он тоже никого не любил.

Его шепот:

- Извините.