В чужих лицах увидеть - Харви Моро

возможности видеть и слышать, многие из них погибали естественным путём, некоторые даже самой глупой смертью. К счастью ли, к несчастью ли, спустя месяц — самый мрачный и долгий месяц в истории человечества, к людям вернулись необходимые элементы для созерцания сущего — для взаимодействия с окружающим миром, но не удалось избежать и последствий: люди перестали различать друг друга. Мужчины внешне стали абсолютно идентичны между собой, точно также, как и женщины. Поначалу такой расклад, конечно же, виднелся ужасающей катастрофой, но постепенно люди начали свыкаться. Мы привыкаем ко всему: гнёту, унижениям, убийствам, беспорядку и даже к заточению! Так было до мировой катастрофы, так осталось и после неё. Правда, со временем всё большее распространение получили новые учения, что человечество после долгих мучений и многолетней боли очистилось — стало иным, более благочестивым. Вскоре эти учения стали святыней для людей и надеждой на спасение вечное. Сегодня окружающий нас мир — это ничто иное, как психологически и физиологически нездоровые люди. Соглашусь, что жить, осознавая своё превосходство над теми, кто предшествовал нам — более спокойно. Но то не истина! И я обязан раскрыть людям глаза и наконец-то вылечить их. Меня напрягает мысль о том, что немного покопавшись в голове, я смог бы переключить рычаг, что мешает мне созерцать настоящий блик человека — его настоящее лицо. Собирая этот материал, я обошёл более десяти старейшин, что до сих сохраняют знания о мире предшествующем. Старая история запрещена на законодательном уровне, ибо считается подрывающим элементом современной структуры. Главенствующие лица боятся потерять власть над населением, хоть и твердят о вечной свободе. Свободы не было никогда! И даже если есть те, кто осознают это, они боятся восстать, опасаясь повторения прошлых ошибок. Вольная клетка — так считаю я. Всплыви этот материал на поверхность, меня бы упрятали надолго, поэтому мне приходится молчать о своих экспериментах и поисках панацеи. Меня не волнует свержение высших лиц, но если такова будет цена за спасение мира, то я готов принять бразду правления. Точка.

Закончив писать, Карсер отправился в заброшенную станцию метро, что находилась на самой окраине всецелого города — единственной заселенной людьми территории. Она составляла лишь 50 % от всей территории планеты, остальная же часть якобы никому не принадлежала, но вдали от посторонних глаз главы промышляли какие-то грязные делишки, я-то знаю точно. Однако ль промывка и перевоспитание людей, некогда казавшиеся невозможными в полноте действиями — теперь получили масштаб. То ли ранее указанные события, то ли нежелание человека заботиться о своей судьбе лично. Единственным доверенным лицом Карсера являлся доктор Коллинз. Коллинз не просто ведущий специалист современной медицины, он председатель конгресса, сподвижник идеи урегулирования ситуации и её реализатор. Стабильность — это залог долгих трудов доктора. Его возможности и доверие со стороны управления дают ему абсолютную власть, в моём понимании даже большую, чем есть у самих глав. Коллинз скептически относится как к теории о болезни человека, так и к теории об идеализации человека. Но он слишком умён, чтобы выступать против чего-то, предвидя последствия. Последние пять лет доктор расследует одну гипотезу, которую не выдвигает в массы. Сегодня он отметил, что сделал большой скачок, но ему нужно ещё немного времени. Вероятно, эта гипотеза и мешает ему полностью раскрыться моей идее и начать общее расследование.

На самом нижнем уровне старого метрополитена я соорудил небольшую лабораторию, где провожу эксперименты. Не над людьми, конечно же, но именно ради их благополучия. Люди редко забираются так далеко от города, уж тем более они не спускаются на глубину, которая даже самую малость может угрожать их жизни. Много десятилетий назад научно было доказано, что у человека нет ни одного инстинкта, что логически объясняет и отсутсвие инстинкта самосохранения. Но по моим наблюдениям мутация, произошедшая в результате взаимодействия вируса и его антимолекул, выработала в человеке специфику сохранять свою жизнь любой ценой. Такое явление объясняет нынешнюю покорность человечества, отсутсвие свободолюбия и погасшую жажду адреналина.

Насвистывая засевшую в голове мелодию, после утреннего визита кофейни, я аккуратно спускался по треснутым ступенькам, сквозь которых в высь рвались цветения. Вот это жажда жизни — вот это стремление. Приподняв шляпу, в дань уважение такой самоотдаче, я очутился на предпоследнем этаже, и продолжил бы, вероятно, свой ход, если бы не тихое рыдание где-то неподалёку. Источником такой печали оказалась девушка в совершенно белом одеянии. Она сидела, спустив ноги на рельсы, а руки скрывали лицо. И хоть поезда тут давно не ходили, но картина всё-таки настораживала.

— Испачкаете ведь платье, разве источник вашей печали стоит того? Стоит потраченных минут? — она вздрогнула от неожиданности.

— Извините, я не знала, что тут кто-то есть. — вытирая слёзы, она приподнялась и начала поворачиваться в мою сторону.

— Всё хоро… — я завис на мгновение, казавшееся мне целой вечностью. Потеряв умение говорить, дышать, думать, просто стоять на ногах, я замер, как замирают статуи на долгие века. Никогда — никогда ранее я не видел подобной красоты. — Вы не такая как все. Вы особенная! — в реальности, где все люди буквально на одно лицо, я смог увидеть нечто новое, нечто неземное.

— Мистер, что вы говорите? Всё в порядке? — девушку слегка смутили слова Карсера и лишь это смущение привело его в ясность.

— Пойдёмте со мной. Без лишних вопросов.

— Никуда я с вами не пойду! Я имени-то вашего не знаю.

— Карсер, очень приятно, а теперь идём.

— СТОП! Я никуда не сдвинусь, пока вы не объясните мне, что тут происходит.

— Вы, наверное, посчитаете меня безумцем, но я вижу ваше лицо, я вижу ваше истинное лицо! Это чудо! Моё лекарство начинает работать. Я пока не знаю как и почему только с вами, но оно работает!

— Вы действительно безумец. — на секунд десять она замолчала. — Ну и какое оно — моё лицо?

— Великолепное. Я постиг красоту этого мира — существования. Пожалуйста, пройдите за мной в лабораторию и я всё подробно объясню.

Долгий и томительный час девушка выслушивала как Карсер увлечённо рассказывал об абсолютно сумасшедшей идее спасения мира, но в его устах она звучала правдоподобно. В середине рассказа он остановился и задумчиво посмотрел на девушку: «Я забыл спросить ваше имя?».

— Аврелия.

— Какое прекрасное имя, Аврелия! — и он продолжил рассказывать, пока его снова не заклинило. — Вы будете моей ассистенткой?

На протяжении нескольких недель они работали над новой сывороткой, но так и не достигли нужного результата. Карсер отказывался сдаваться, он верил в то, что обязан спасти мир. Не найдя лучшего решения, Карсер решил посоветоваться с