Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А - Альфред Ван Вогт

— Салют, мистер Стивенс. Что-то вы припозднились сегодня, а?

Стивенс спросил:

— Билл, кто там еще остался наверху?

— Постойте, по-моему только эти индейцы-идолопоклонники, там, в 322. Они, — он осекся. — А что случилось, сэр?

Стивенс в нескольких словах объяснил. Он уже досадовал, что так разволновался. Одна эта фраза Дженкинза заставила его почувствовать разочарование. Индейцы-идолопоклонники! Он смутно припоминал, где же находится 322. Она числилась за «Мексиканской фирмой».

— Не могу сказать, чтобы там были только индейцы, — Дженкинз будто отвечал на возникшие у него сомнения. — Они все белые, за исключением одного или двух. Но Мэдж говорит, что все стены там увешаны индейскими каменными божествами.

Стивенс удрученно кивнул. Часть состояния Таннахилла была вложена в древнюю мексиканскую скульптуру, и после того, как Стивенс стал поверенным по его делам, он специально изучал этот вопрос. Не очень-то все это пришлось ему по душе. Нищий, дикий, несчастный народ — такое у него создалось впечатление. Но крик теперь можно было легко объяснить. Это обычный ритуал одного из обрядов, когда верующие стонут и плачут, и издают вопли, и это происходит в любом мало-мальски приличном городишке по всему западному побережью.

— Я думаю, — сказал Стивенс, — нам лучше постучаться и…

Его оборвал второй крик, приглушенный, надрывный, внушающий ужас, видимо, вырвался он от непереносимой боли. Лицо Дженкинза стало серым.

— Я вызову полицию, — бросил он.

Дверцы лифта захлопнулись, и, слегка поскрипывая, он опустился в бездну. Стивенс опять остался один, но теперь он уже знал, куда идти.

Он шел без особой охоты, ему совсем не хотелось ввязываться во что-то, что могло нарушить размеренное и привычное течение его жизни.

Табличка на двери гласила: «Мексиканская торговая компания». Через матовое стекло двери пробивался свет, и Стивенс даже смог увидеть тени двигающихся в комнате людей. Их было много, и это заставило его быть осторожнее. Очень медленно он нажал на дверную ручку. Как он и ожидал, дверь была заперта изнутри.

В это время из комнаты послышался низкий сердитый мужской голос. Стивенс не уловил все слова, но смысл сказанного был ему вполне ясен.

— …О том, чтобы действовать отдельно от нас, не может быть и речи… Группа работает внутри страны и по всему миру как…

Раздался гул одобрения, который поглотил вторую часть предложения, и потом опять:

— Решай!

Напряженный женский голос произнес:

— Нам придется остаться, даже если начнется атомная война, и вам придется убить меня до того…

Раздался щелкающий звук, и она закричала от боли.

Мужчина грязно выругался, но Стивенс уже не слышал, что он произнес дальше. Он застучал кулаком в дверь.

Все звуки в комнате затихли. От группы стоящих там людей отделилась тень и двинулась к двери. Щелкнул замок, и дверь открылась. На Эллисона Стивенса смотрел небольшого роста человек с желтым лицом, на котором пристроился гигантских размеров нос.

— Ты опоздал, — начал было он.

На лице его вдруг отразился испуг. Он попытался захлопнуть дверь, но Стивенс быстро просунул в нее ногу и ладонь и, поднатужив свои девяносто килограммов, открыл дверь, несмотря на отчаянное сопротивление. Еще мгновение, и он, переступив через порог, громко сказал:

— Я менеджер этого здания. Что здесь происходит?

Вопрос оказался риторическим, потому что происходящее было более чем очевидным. Девять мужчин и четыре женщины сидели и стояли в напряженных позах. Одна из женщин, удивительной красоты блондинка, была раздета до пояса; ее лодыжки и запястья были привязаны тонкими веревками к стулу, на котором она сидела. На ее загорелой спине были видны кровавые полосы от удара хлыстом, который лежал на полу.

Уголком глаза Стивенс увидел, как маленького роста человек с огромным носом достает из кармана какой-то длинный и тонкий предмет. Стивенс не стал ждать, чтобы разобраться, что же это такое. Он быстро шагнул вперед и ребром ладони ударил мужчину по запястью. Оружие, если это было оружие, описало в воздухе дугу, блеснув словно грань алмаза. Оно упало на пол с удивительно музыкальным звуком и скользнуло под стол.

Коротышка выругался. Он сделал движение рукой и непонятно откуда достал нож. Но прежде, чем он успел им воспользоваться, раздался резкий голос мужчины, стоявшего рядом с ним:

— Тезла, остановись! — И тут же остальным: — Развяжите ее! И пусть она оденется!

Стивенс, который отпрянул от ножа больше с удивлением, чем с испугом, произнес:

— Вам не уйти! Сейчас здесь будет полиция.

Мужчина внимательно посмотрел на него. И неторопливо, как бы рассуждая вслух, произнес:

— Итак, вы менеджер, управляете этим зданием… Эллисон Стивенс… Капитан морской пехоты, начал здесь работать два года назад, выпускник юридического факультета Калифорнийского университета… Это все не опасно. Но мне интересно, как вы здесь оказались в столь поздний час?

И он отвернулся, будто и не ожидал ответа. Ни он, ни другие больше вообще не обращали на Стивенса никакого внимания. Мужчина и две женщины, наконец, развязали пленницу. Еще четверо мужчин стояли в углу около каменных божеств и тихо о чем-то разговаривали. Тезла — единственный, чье имя назвали вслух, — ползал на коленях в поисках длинного и тонкого предмета, который закатился под стол.

Вся эта живописная сцена продолжалась еще несколько секунд. Потом кто-то сказал:

— Пошли.

Они начали выходить прямо мимо Стивенса, который, понимая, что он в явном меньшинстве, и не пытался остановить их. Из коридора послышался спокойный голос:

— На черную лестницу.

И через минуту в комнате никого не осталось, кроме Стивенса и молодой женщины с белым как полотно лицом, которая пыталась попасть в рукава блузки. Наконец, ей это удалось, и она схватила шубу, которая валялась на полу рядом со столом. Ее качнуло, когда она подобрала ее.

— Осторожно, — сказал Стивенс.

Она скользнула в шубу и обернулась. Глаза ее сузились.

— Не суйтесь не в свое дело! — отрезала она.

Она уже пошла к двери, когда из коридора донесся звук поднимающегося лифта. Она остановилась, обернулась и выдавила из себя улыбку.

— Мне следовало поблагодарить вас, — сказала она мрачно, но никакого признака дружелюбия в ее глазах даже не промелькнуло.

Стивенс, который опять было расслабился — хотя ее первая грубая фраза обескуражила его — ответил саркастически:

— Я полагаю, ваше желание поблагодарить меня никак не связано с приездом полиции?