Братство Астарты (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus"

Ухватившись за древко, он попытался вытащить его из туши, но то даже не шелохнулось.

— Обидно, — пробурчал Иоанн про себя и взялся двумя руками.

Результат не изменился.

— Теперь обидно вдвойне. — Цезарь раздраженно сплюнул под ноги и полез на кабанью спину. С первого раза ему это сделать не удалось и, скатившись вниз по серой щетине, он попробовал снова, затем еще раз и еще, пока все-таки не забрался. При всей своей видимой изнеженности, юноша обладал завидным упорством и совершенно непомерной работоспособностью.

С довольным видом Иоанн встал на ноги и, схватив двумя руками копье, потянул его на себя. Засевший наконечник, жалобно скрипнув, все-таки пошел вверх, и со второго рывка цезарь выдрал из туши окровавленное оружие. С довольным видом он поднял голову, и в этот момент, продираясь сквозь густой кустарник, на поляну вылетел десяток варваров во главе с рэксом.

Вид щуплого Иоанна, попирающего ногами мертвую громадину, заставил их осадить лошадей и замереть с открытыми ртами. Как бы ни были они разочарованы потерей добычи, но не признать удали цезаря не могли. Уложить такого зверя в одиночку!

Рэкс Элисун соскочил с седла и подошел к туше. Опытному охотнику хватило беглого осмотра и, обернувшись, он крикнул своим:

— Одним ударом!

Восторженно-одобрительный гул прокатился над поляной — венды умели ценить мастерство и храбрость.

Иоанн, чувствуя неловкость положения, не знал, что делать. Попытаться на ломаном варварском диалекте объяснить им, что это совсем не его заслуга? Но разве их переорешь? Он поднял взгляд и увидел выходящего из леса Велия. На миг их глаза встретились, и комит, с ходу прочитав ситуацию, лишь отрицательно помотал головой — мол, не надо, не говорите ничего.

Варваров на поляне прибавилось, и все они теперь толпились вокруг убитого кабана, гомонили и восхищенно цокали языками, поглядывая на цезаря, а он не знал, куда деть глаза от стыда. Верхом абсурда стал момент, когда Элисун забрался к нему наверх и, тряся его, как грушу, прокричал:

— Слава цезарю! Слава великому воину!

Венды снизу радостно подхватили приветствие, и под общий гвалт Элисун смял в объятиях худую фигуру Иоанна.

— Ты великий воин и наш гость! Сейчас поедем в городище, зажарим этого славного кабана и отпразднуем великую победу!

Варварский вождь оглушительно треснул кулаком себя в грудь.

— Рэкс Элисун приглашает цезаря Иоанна на пир!

Чувствуя, как трещат кости в дружеских объятиях этого медведя, цезарь в отчаянии прикрыл глаза — за что ты караешь меня, господи?! Его жалобный взгляд безмолвно уперся в спокойное лицо главного охранника и получил от него такой же молчаливый ответ.

Придется соглашаться, другого выхода нет! В данной ситуации отказ уж точно будет воспринят как оскорбление.

Глава 2

Длинное бревенчатое сооружение под соломенной крышей, что варвары называют большим домом, было забито народом. Лавки ломились от плотно усаженных именитых гостей, но за широким Т-образным столом все равно не вмещались все приглашенные, и народ попроще сидел на полу до самого выхода.

Среди общего гвалта и звука рьяно работающих челюстей изредка поднималась фигура одного из вождей и без особой фантазии изрекала: «Да будет славен и вечен союз вендов и империи!» Звучал дружный вопль одобрения, и медовая брага вновь наполняла деревянные плошки.

Иоанн уже смирился с положением и, наверное, смог бы найти хоть познавательный интерес во всем этом бедламе, если бы его не мучило чувство голода. Кроме кабанины на столе ничего больше не было, даже хлеба, а те обгорелые по краям и сырые внутри куски мяса, что лежали на блюде прямо перед ним, есть было совершенно невозможно. К урчащему животу добавлялась та напряженно-нервозная обстановка, что создавали беспокойно ерзавший рядом Прокопий и Лу́ка Велий, застывший с маской ледяного спокойствия на лице. Все это не способствовало ни познавательному интересу, ни хорошему расположению духа. Причиной недовольных мин на лицах его ближайших советников был недавний горячий спор между ними. В спешке решали вопрос, в каком составе ехать к варварам. Ехать втроем или брать с собой охрану? А если брать, то сколько? Патрикий требовал брать, Лу́ка стоял на своем — нет! Со стороны Прокопия дело дошло до крика и обвинений в измене.

Иоанн улыбнулся, припоминая, как удивленно вытянулись лица обоих, когда он, подбросив монету, прихлопнул ее на ладони. Он ничего не загадывал, но, решив довериться мнению комита, просто пощадил самолюбие Прокопия. Одно дело судьба, и совсем другое — если твой ученик игнорирует «самое правильное и разумное мнение».

Прокопий Авл Граций, патрикий в десятом поколении, чувствовал себя на варварском пиру, как на сковороде в преисподней Ариана. Вокруг красные урчащие рожи, грызущие полусырое мясо… В этот момент он думал лишь о том, что только идиот согласился бы поехать в подобный вертеп без охраны. Эта мысль крутилась и крутилась в его голове, и всякий раз, повторяя про себя: «Идиот!», он кидал злобные взгляды в сторону Велия. Тот же, замечая косые взгляды патрикия, лишь качал головой.

Ведь умнейший же человек и школа жизни у него за плечами немалая, а таких простых вещей не понимает! Венды — они же безбашенные, про их буйный нрав поди каждый в Северии знает. Вот сейчас они напьются своего прокисшего меда, и начнется настоящее «веселье». Так они хоть между собой передерутся, а если бы схола моих ребят во дворе стояла, то куда бы пьяные варвары отправились задираться?

Лу́ка вновь поймал раздраженный взгляд Прокопия и, едва заметно улыбнувшись, продолжил про себя: «Правильно мыслите, господин патрикий, — именно во двор они бы и отправились. И что бы получилось через пару минут? Опять верно, уважаемый патрикий. Резня бы получилась! И кому бы от этого стало хорошо? Никому! Так что зря вы на меня злитесь. Мы — гости, а гость у вендов — личность неприкосновенная. Даже если, к примеру, гость оскорбил хозяина, и тот по всем законам имеет право его убить, то все равно венд сначала, улыбаясь, проводит его за ворота, а только потом догонит и убьет. Поэтому, по моему приказу, вся сотня в полной боевой готовности стоит в полуверсте отсюда и к утру подтянется к самым воротам городища».

Лу́ка вновь ухмыльнулся: сюрприз, господа варвары!

Прокопий логику Велия отлично понимал и от этого злился еще больше. Такой неоправданный риск, и это после всего того, что им пришлось пережить, после стольких усилий, после того, как они вытащили Иоанна практически из пасти чудовища.

Патрикий устало прикрыл глаза. С тех пор, как пятнадцать лет назад погиб на охоте Димитрий Корвин — отец мальчика, он вынужден был встать на его защиту. И все пятнадцать лет он не переставал бояться нависшей над ним страшной угрозы. Угрозы, имя которой — злобный и подозрительный нрав императора Великой Туринской империи Константина II. В тот год, когда умер Димитрий, странная череда смертей косила потомков царского рода Корвин, и чьих это рук дело, ни для кого не было секретом — Константин расчищал поле для себя и своих детей. Он, правнук Корвина Великого, получил право на престол от своей бабки Василисы Страви, и это неправомочное наследие по женской линии навсегда оставило темное пятно на легитимности династии. Осознание собственной ущербности, помноженное на безграничную мнительность и злопамятность, сделали из этого человека настоящее чудовище. По его тайным указам умирали старики, ни разу в жизни не помышлявшие о престоле, пропадали дети, не способные даже произнести это слово. Уничтожались все, кто хоть как-то принадлежал к великому роду Корвина.

Так дождливой ночью в дом Прокопия ворвалась Элиния Граций, его любимая младшая сестра и уже вдова Димитрия Корвина. Она прибежала к нему в одной рубахе, мокрая, с переполненными ужасом глазами и с трехлетним ребенком на руках. «Помоги, брат!» — это все, что она смогла произнести дрожащими губами. Конечно, и тогда, и позже Прокопий отлично понимал, что, встав на их защиту, он подставил свою шею под топор палача, но бросить сестру он не мог. С тех пор страх поселился в его сердце и не покидал все эти долгие пятнадцать лет.