Мои неотразимые гадюки. Книга 3 (СИ) - Александра Александровна Сергеева

Паренёк сладостно закатил помутневшие глазки и выдохнул из самой сердечной глубины:

— Прекрасных, каких и вовсе не бывает!

— Как же не бывает, раз они явились? — придирчиво подначил его Юратка. — Хоть во плоти-то? Иль призраками бесстыжими порхают?

Обалдевший сказитель не успел ответить, как пестун Хран полюбопытствовал:

— А чего это молодчик странный от девок прячется? Любви его домогаются? Наложницы что ли?

— Сеструхи родные! — возмутился посыльный, но тотчас растерялся: — Мне-то и неведомо, чего он от них хоронится. Ругает их заразами да лахудрами. А то ещё по-всякому…

— И сёстры ему спускают? — чуть удивился барр.

— Не! — махнул рукой парень. — Потешаются над ним тож по-всякому. Насмешничают. Особо, когда он их грозит замуж раздать. Там, правда, одна сестрица замужем. За одним из тех витязей. А барр, вроде как, ждёт не дождётся, как прочих с рук сплавит. Но, что-то у них там всё не ладится. А прочие витязи на тех красавиц и не смотрят. Будто вкруг них те девки табунами бродят. И барровы сеструхи до них не охочие. Хотя живут дружно — слова дурного не скажу. Брательнику, коли чего, не прекословят. Слушают его, будто батюшку родного. Особо, как на кабаний перевал сбираться начали…

— На перевал? — оборвал его Хран, переглянувшись с Радгаром.

— Ты, дружок, не попутал? — нахмурился тот.

— Чего ж тут попутаешь, коли они туда уходят? — подивился рассказчик. — Все заодно. Даже пацана с малявкой берут. И страху не ведают: всё с шуточками, да смешками. Мы им про кабанов лютых, а они лишь отмахиваются. А одна баба из крепости, будто видала со стены, как у кромки леса одна из девок с кабаном миловалась. После села на него да в чащу подалась. Тока врёт поди. С голодухи-то чего не примерещится. Где ж видано, чтоб девки на кабанах катались? Совсем баба от дикости из ума выжила, — посетовал почтительный юнец. — То благодетельницами девок кличет, то ведьмами. А как же оно разом может быть?

— Благодетельницами? — переспросил Хран и усмехнулся: — За что такие почести?

— Так они ж в крепость хлеба привезли. И скотину пригнали. Задаром. Нам вот тоже чуток отломилось. И тоже задаром.

— Кому вам?

— Так я ж не из крепости, — спохватился парень. — Из Привратного ущелья мы. Нас Убор послал под рукой дядьки Мурана скотину в крепость отогнать. В уплату, значица, за подарки. За скотину да зерно.

— И много скотины? — уточнил Цвий, выслушал доклад и покачал головой: — Сдохнет. Народец из крепости пасти её наружу ни за какие блага не попрётся. Да на косьбу не отважится. Им от кабанов более всех достаётся. Каждый набег, почитай, через них.

— Так скотину-то да зерно велено барру Радгару преподнесть, — вновь спохватился наперекосячный рассказчик. — Пришлый-то барр так передать и велел, дескать, кланяется он, чем богат. Сам бы почтил, да со временем туго. Дюже срочно в Утробу надо.

— Когда надо? — уточнил Хран.

— Так, нынче же поутру уходить и сбирались. Уже, поди, на перевале. Всё промеж себя толковали, будто за ради того издалека тащились. С юга вроде. Оно и похоже: чёрные глазищи, как уголья горят.

— Чёрные? — недоверчиво прогудел Чедом.

— Как есть, чернущие, что твоя ночь. Правда, одна госпожа, как есть, нормальная. Да и девчоночка нашенская.

— Это, где ж у нас такие черноглазые водятся? — пробормотал Хран. — Степняки, что ли?

— Не, они из господ, — уверенно возразил парень. — Я степняков видал разок. Ещё по малолетству. Те чувырлы неумытые. А эти госпожи чисто голубки нежные.

— Голубки нежные да непристроенные, — с ехидцей проворковал Цвий.

— Заткнись, а! — досадливо попросил барр.

И сотворил на столе пудовые кулаки с разом побелевшими костяшками.

— А чего? И непристроенные, — невозмутимо изрёк пестун. — Да к тому ж красавицы. Брат, опять же, желает их сбагрить. Покойный Велмар — батюшка твой — помнится, наказывал мне тебя оженить. Бесись, сколько влезет, но наказ его я исполню. Чего супишься? Мордой не вышел? А и пускай её. Мужика не морда красит. Для того нам бабы даны. Молодчик тот — барр с юга — здесь чужак. И породниться с лучшим из барров для него честью будет. И твоей милостью, а не его. Он за неё тебе в ножки кланяться должен.

— Хорошо б в придачу к поклонам и приданое поиметь, — оповестил Цвий, исподтишка весело зыркнув на Радгара.

— Так это, — полез с новыми подробностями вестник, — добра-то у них полным-полно. Тока своего цельный воз. Всё богатое на зависть. На витязях оружие, каковое даже в Чесла не водилось. А дядька Убор сказывал, будто и у диктатора такого сроду не водилось. Он-то помнит, как по молодости с наром покойным в стольный град катался.

— Своего добра? — вкрадчиво переспросил Цвий. — У них чего ж, и не своё добро имеется?

Мужики переглянулись: разбойнички объявились? В Черногорье, понятно, поживиться нечем. А вот укрываться милое дело: кто сюда за ними полезет?

— Так оно ж нынче уже ваше, — удивлённо разъяснил гостенёк. — Все пять возов с зерном. Да коровы, да быки. Господа самолично всё притартали, не погнушались. Провожатые с Белогорья ещё на границе сдристнули. Наши-то чуть с глузда не съехали, как уразумели, что господа не шутят. Воз зерна да скотина — этакое добро да без отдарка. А чем нам отдариваться? Отдариваться-то и нечем. Кругом голые.

— Они тут что, поселиться надумали? — встрепенулся Цвий.

— Сбрендили, — хмыкнул Юрат. — Полоумные чужаки приискали местечко, где сподручней сдохнуть.

— Цыц ты! Балаболка, — недовольно окоротил его Хран и велел вестнику: — Толком объясни: слазят они в Утробу, а далее? Что, взаправду тут поселиться надумали?

— Так это, — растерялся парень, осоловело помаргивая на хозяев дома. — Кто ж их разберёт? Вроде тока на времечко. Шибко-то не обустраивались. На крепость бесхозную глаз не положили. Велели сказать, чтоб барр из Чесла противу них не сторожился. Зла чинить они не станут. Чуток отдохнут да прочь уйдут. Чего им тут? — и сам подивился такой очевидности рассудительный парень. — Им всем в Утробу неймётся…

— Им, это, значит, со всеми сёстрами? — вновь впал в задумчивость Хран, отчего вестник захлебнулся новостями и припух.

— И чего девок в такое поганое место зазря таскать? — покачал головой Цвий, косясь на их несговорчивого жениха. — Вырастил невест, так и вправду замуж раздай, как оно у добрых людей принято.

— Поначалу проверить нужно: в рожу-то невесте глянуть не боязно? — дурашливо забеспокоился Юратка на деревенский лад. — А то наврать всякого можно. Особо с пива, что сроду за щекой не водилось. А то вон нашего гостенька разморило до полного опупения.

Парень и вправду уже дрых, уронив