Метка инквизитора - Анастасия Андерсон

права прикасаться ко мне, — я зашипела, как ошпаренная кошка, и отскочила от мужчины.

— Скоро увидимся, графиня, — недвусмысленно попрощался инквизитор и удалился.

Что он вообще себе позволяет? Я металась по комнате. Место поцелуя горело. Легкое прикосновение губ, но я все еще его ощущала. Посмотрев на руку, я ахнула! На коже образовалось багровое пятно. Это еще что?

Спустя час боль стала невыносимой, и я отправилась к целителю.

— Мастер, пожалуйста, сделайте с этим что-нибудь, — умоляла я пожилого мужчину.

— Что ты натворила? — сурово спросил целитель.

— В каком смысле «натворила»? О чем вы? Давайте отложим разговоры на потом! Сначала помогите мне. Моя рука словно горит, и языки пламени распространяются по телу все сильнее и сильнее.

— Конечно, — спокойно ответил лекарь, — это естественная реакция на метку.

— Метку? — переспросила я. — Что за метку? Я не понимаю…

— У вас, милочка, метка инквизиции. Такую ставят преступникам. И ни один лекарь в империи не может как-либо на нее повлиять.

— Даже облегчить боль? — Я смотрела на мужчину со слезами на глазах.

— Увы. Такие отметины ставят не просто так. Их нужно заслужить. И отнюдь не добрыми намерениями. А теперь собирайтесь-ка, меня ждет работа.

— Но как же так? Подождите.

Ничего не слушая, лекарь выдворил меня за дверь. А для пущей убедительности даже ставни в лекарской закрыл. Наверное, боялся, что я через окно полезу. Что же теперь делать? Боль не давала сосредоточиться. Надо узнать, что это за метка и как ее можно убрать.

— Едем к Хосе, — дала я распоряжение кучеру.

***

— Госпожа, мы на месте, — старый рыбак тронул меня за плечо, вырывая из дум.

— Уже? Отлично, спасибо тебе. Вот, держи, — и я отсыпала пару золотых монет рыбаку.

— Спасибо вам, госпожа, вы невероятно щедры, — раскланялся старик.

Я поднялась на пристань и прошла вдоль главной дороги, а после свернула на узкую улочку. Здесь, вдали от шума и суеты главного проспекта, мой брат творил. Он был гениальным ученым, проводил расчеты, доказывал гипотезы. Михаэль, мой младший брат, даже мухи не обидит. И тем абсурднее было его обвинение в шпионаже. Да он даже за пределы империи никогда не выезжал. Какой из него шпион? Смех, да и только!

Но это не помешало противному инквизитору обвинить брата. Одна надежда, что я доберусь до него первой. Михаэль страстно любил наш семейный особняк в столице. Но Блеутон стал для него городом души. Здесь он творил, сидя в своей маленькой, больше похожей на чулан квартирке. Впервые побывав в ней, я ужаснулась. И это наследник графа Джозеппе Дожже? Но брату не важны были регалии или статус. Деньги, балы и приемы — все это было ему совсем неважно. Он мечтал стать великим ученым, как наш дед. Войти в историю как научный деятель и первооткрыватель новых элементов или формул. Что же ты открыл, Михаэль, раз сам инквизитор стал за тобой охотиться?

Я увидела знакомую дверь и постучала. Ответа не последовало. Тогда я достала запасной ключ и вошла. В доме никого. Лишь аккуратно сложенные вещи и большая исписанная формулами доска. И где же мой брат? Если бы инквизитор нашел его, то сразу же пришел бы за мной. Иначе зачем ему отпускать пособницу в шпионаже? Верно: чтобы выйти на моего брата. Знал бы кто, каких трудов мне стоило незаметно ускользнуть из столицы. Я еще раз обошла всю комнату, как вдруг на глаза мне попалась надпись на доске.

«Важны всего три вещи: мышление, окружение и истина, за которую ты готов бороться».

Когда мы с братом были маленькими, нам нравилось отставлять друг другу записочки. Со временем мы начали шифроваться все больше и больше, оставляя послания в самых неожиданных местах и маскируя их цитатами или стихами. Вот и сейчас на доске брата цитата. Я еще раз пробежала глазами по строчкам, запоминая каждое слово. Михаэль был здесь, и он знает, что ему грозит опасность. Я подошла к доске и стерла все надписи, что там были. Пусть эта подсказка остается только у меня. Ведь с наступлением ночи тени пойдут по моему следу и могут прийти сюда.

Каждую ночь в столице возле нашего особняка появлялись тени. Сначала они подсматривали за мной затаившись. Позже наблюдали, уже совсем не скрываясь. Темнота — преимущество инквизитора.

***

Вернувшись в палаццо, я застала Мэри на крыльце.

— Летти, — захлопотала женщина, — я с самого утра не могла тебя найти.

— Я вышла прогуляться.

— Но ты же ничего не ела со вчерашнего дня! — всплеснула руками женщина.

— Успокойся, Мэри, мне не пять лет, если захочу, то поем.

— Пожалуйста, попей хотя бы чай. Я беспокоюсь за тебя, будь тебе даже пятьдесят пять!

— Ладно, твоя взяла, пойдем позавтракаем.

В некоторых моментах с Мэри было проще согласиться, чем спорить. Она знала нас с Михаэлем с младенчества. Сразу после моего рождения дедушка поручил меня Мэри. Сначала она была моей няней, потом в нашей семье появился Михаэль, и забот у Мэри прибавилось. У нас были и другие няни, гувернеры и учителя, но Мэри была с нами всегда. С рассвета до самого заката она уделяла все свое время мне и брату.

Когда мне исполнилось восемнадцать, а брату шестнадцать, Мэри приболела. Северные ветра столицы плохо сказывались на здоровье старой няни. Мой дедушка распорядился отправить Мэри жить в наш особняк на юге. Здесь, в Блеутоне, совсем нет зимы, холодного ветра и мороза. Мягкая, теплая погода стоит даже зимой, а температура не опускается круглый год. На юге, здоровье няни улучшилось, и с разрешения деда она осталась здесь управлять особняком в наше отсутствие.

В детстве мы все вместе ездили в этот город на лето. Я бегала вдоль реки и запускала кораблики, а брат запирался на мансардном этаже с книгами и чертежами. Дед сидел в своем кабинете и писал письма. Мэри следила за мной и Михаэлем поочередно. Тогда еще были живы мама и папа. Воспоминание было таким дальним. Я помнила мамины духи и папины крепкие объятья.

— Я положу тебе легкий салат. Если ты не будешь есть, то похудеешь еще больше. Кто тебя тогда возьмет замуж? Подумают, что ты какая-то болезненная.

— Меня? Графиню с огромным приданым и именем, прославленным на всю империю?

— Ох, Летти, я всегда знала, что у тебя не будет недостатка в женихах, но нельзя допускать истощения! Ты выглядишь словно не ела неделю!

Шесть дней, если быть точной, хотела сказать я, но вовремя прикусила язык. Нельзя это знать Мэри — разволнуется, а у нее сердце слабое.