Пусть сердце скажет - Розанна Битнер

Спутник Андрича разрезал веревку и освободил индейцев. Те встали рядом с Итаном.

— Иди, вынь патроны из их ружей, — сказал Итан Красному Ястребу.

Тот с радостью бросился выполнять поручение. С видом победителя он принялся выбивать патроны из ружей и винтовок. Когда все было закончено, Итан приказал людям Салли взять оружие и убираться отсюда вместе со скотом.

— Да, и оставь-ка пони индейцам! Может быть, мне следует проучить вас всех и обвинить в краже лошадей у них?! — добавил он. — А за конокрадство могут послать и на виселицу, даже если лошади принадлежат индейцам. Джим Салли — честный и законопослушный гражданин. И он не одобрит ваши проделки. Вы прекрасно знаете, как важно не портить отношения с индейцами, особенно здесь, на тропе Большого Ручья. По этой тропе скотоводы из Техаса перегоняют свой скот в Канзас. И чтобы беспрепятственно добраться до места, необходима помощь индейцев. Тебя надо пристрелить, Андрич, и я поговорю с Салли об этом, — заключил Итан.

— Валяй! А уж я отыщу тебя, где угодно, Темпл!

— Ну, это совсем не трудно. Спроси меня в форте — любой скажет.

Темные глаза Андрича сузились от гнева.

— Ублюдок, — пробормотал он. — Надо загнать скот на ранчо. Поехали! — сказал он, обращаясь к своим спутникам. Смерив Итана ненавидящим взглядом, он отъехал. С гиканьем и улюлюканьем, размахивая шляпами, всадники гуртовали животных, преодолевая сильные порывы ветра.

Итан зачехлил винтовку и слез с коня.

— С тобой все в порядке? — обратился он к Красному Ястребу.

— Попадись мне только этот белый подонок — его песенка будет спета! — с ненавистью сказал он.

— Ты не можешь убить его. Красный Ястреб! Успокойся! Пусть этим займется закон.

— Закон, — Красный Ястреб пренебрежительно плюнул. — Эти законы для белых! Посмотри, оглянись вокруг! Вся эта земля принадлежит индейцам. Люди, подобные Андричу, не имеют никакого права нападать на нас, обвинять в воровстве!

— Так вы украли их скот?

Красный Ястреб насупился, всем своим видом показывая, что он обижен. Холодный ветер растрепал его длинные черные волосы.

— Все, что попадает на нашу землю и ест нашу траву, принадлежит нам, индейцам!

Итан вздохнул, тщетно пытаясь застегнуть ворот своей волчьей шубы.

— Нельзя так. Красный Ястреб. Нравится тебе это или нет, но белым разрешено заселять эти земли, да и скотоводы из Техаса проходят по этим тропам. Не стоит воевать с ними, бороться против подобной несправедливости! Они, а не ты выйдут победителями из этой войны, ведь правительство будет на стороне поселенцев. Ты что, так ничего и не понял? Жизнь ничему тебя не научила? Как ты думаешь, почему чейены и другие индейские племена оказались вдруг на этом клочке земли? Мне все это тоже не очень-то нравится. Но война закончена. Красный Ястреб.

— Тебе проще. Ты живешь с ними, да и в армии у тебя свои люди.

— Нет, Красный Ястреб, все не так просто, — Итан покачал головой. — Ведь я — полукровка, и в жилах моих течет индейская кровь. Знал бы ты, что мне приходится переживать из-за того, что я метис!

Красный Ястреб понимающе улыбнулся.

— Да, а вот здесь, — он коснулся рукой груди Итана. — ты — индеец. Почти всегда. Итан грустно улыбнулся в ответ;

— Не мы все это затеяли, а Андрич со своими дружками.

Снег хлопьями падал на их плечи, попадал на лицо.

— Я знаю, — ответил Итан. Он пожал руку Красному Ястребу. — Лучше бы тебе вернуться домой.

— Когда ты приедешь наметить нас? Ты слишком много времени проводишь в форте, брат, — он посмотрел Итану в глаза.

Итану очень хотелось вернуться к чейенам! Но с тех пор, как он потерял жену… — сердце сжалось от боли…

— Я должен делать свое дело. Именно этим я смогу помочь вам. А в резервации что?..

— Ты говоришь сейчас, как белый человек.

— Да, — согласился Итан. Красный Ястреб вздохнул.

— Ступай, Бегущий Волк! Я рад, что ты пришел нам на помощь. Может быть, ты и прав. Ты выполняешь нужную работу. Приходи к нам, когда сможешь.

— Хорошо, приду.

— У тебя не найдется для нас одеял? Андрич где-то бросил наши одеяла и теплую одежду. Придется ехать искать их.

Мысль о том, что люди Салли заставили индейцев идти в такую холодную, ветреную погоду раздетыми — на них были только рубашки из оленьей кожи, — привела Итана в ярость.

— Да, конечно, — сказал он, поспешно вынимая из сумки три одеяла. Слава Богу, что хоть зимние ботинки не забрали. — На, держи, — он протянул Красному Ястребу одеяла. — Это все, что у меня есть.

— Тебе они самому могут пригодиться. Оставь одно.

— Нет, — Итан покачал головой, — я возвращаюсь в форт. Не волнуйся! — Итан поежился — ветер насквозь продувал его шубу.

— Обещай мне, Красный Ястреб, что поедешь прямо домой! И больше ни во что не ввяжешься!

Тот улыбнулся. До чего же его красила улыбка! Совсем мальчишка, а ведь ему уже двадцать четыре, он на четыре года моложе Итана.

— Обещаю! — Остальные индейцы сидели на своих разукрашенных пони, готовые отправиться в путь.

Один из них протянул Красному Ястребу поводья его коня, и он с необычайной ловкостью оседлал животное.

Как жаль, подумал Итан, что у брата, да и у всей молодежи его племени по-существу нет будущего. Куда идти, что делать, как жить в этом обществе? Как смирить свою гордыню молодым соколам и львам, чтобы не ступить на тропу войны?! Они не могут жить по-старому, но и новое не по ним.

— Я приду к вам, когда перегонят скот, — пообещал он Красному Ястребу. В глазах брата застыла печаль. Итан долго смотрел вслед удаляющимся в сторону резервации индейцам. Ему стало не по себе при мысли о том, что могло произойти, не появись он…

— Давай, малыш! — приказал он коню и поскакал по направлению к форту.

— Нам надо сбежать; сойти где-нибудь с поезда, Тоби. — Элли подняла воротник своего вылинявшего, потрепанного шерстяного пальто, пытаясь хоть немного согреться, и перешла на шепот, боясь, что кто-нибудь услышит их. — Иначе они разлучат нас, хотя мистер Бертел и уверяет, что этого Не будет, но ты же знаешь, что он лжет.

— У нас нет выбора, Элли.

— Нет есть, — убеждала его Элли. Ел голубые глаза светились решимостью и отвагой. — Мы можем сойти сейчас, пока поезд не тронулся. И пусть мы опять окажемся на улице, зато будем вместе.

Тоби нахмурился. — Генри Бартел везде имеет глаза и уши, вагон охраняется. Он должен доставить в целости и сохранности товар, живой товар, который ждут семьи на Западе. Думаю, он был бы не прочь сбыть тебя с рук. За эти четыре года ты доставила ему достаточно хлопот.

— Да, я жаловалась на него священнику, но он этого заслуживал, — согласилась Элли. — Он недобрый человек. Мне шестнадцать, а тебе — семнадцать, и он думает, что мы уже достаточно взрослые, чтобы жить в разных семьях. И как только мы доберемся до места, помяни мое слово, он нарочно разлучит нас. Чтобы избавиться от меня, определит меня в семью какого-нибудь престарелого фермера, которому нужна жена, помощница или что-нибудь в этом роде.., бррр.., страшно подумать! Имей в виду, что люди не усыновляют таких великовозрастных детей из гуманных соображений или по любви. Нас будут использовать как рабов!