Леоново и Ростокино вчера и сегодня - Борис Шеватов

Прежде, чем мы перейдем к послужному списку боярина, несколько слов скажем об этой княжеской фамилии. Свое начало род Хованских ведет от великого князя Литовского Гедимина. Внук его Патрикей Александрович, князь Звенигородский, в 1408 году поступил на службу к великому князю Московскому Василию Дмитриевичу. А фамилия Хованские произошла позднее от прозвища внука князя Звенигородского Василия, который и стал потом главой рода.

Портрет Алексея Хованского.

Отец Ивана Хованского Никита Андреевич еще при первом Самозванце был воеводой в Нижнем Новгороде. А в 1607 году царем Василием Шуйским направляется на службу в Боровск и под Калугу. О его близости ко двору говорит тот факт, что на царской свадьбе он был один из двух «дружков» с И.М. Пушкиным. А его жена Дарья Михайловна, урожденная княгиня Пожарская, была одной из царицынских «больших свах». Родственные связи и личные качества помогали Ивану Никитичу Хованскому занять видное положение при дворе. Стольник и воевода, владелец села Леоново, успешно продвигался по карьерной лестнице. Ну а что представляла собой тогдашняя боярская дума и ее представители?

Любопытную характеристику им дает беглый подъячий Посольского приказа, дессидент Григорий Котошихин[3]. В книге, изданной в Швеции, он писал: «Иные бояре, брады свои уставя, ничего не отвечают, потому что цари жалуют многих в бояре не по разумению их, но по великой породе, и многие из них грамоте не ученые…, однако сыщется и окроме их кому быти на ответы разумному». Судя по всему, Иван Хованский был человеком деятельным и далеко не глупым. В его послужном списке – служба главным воеводой в Большом полку в украинных городах, когда ожидался приход крымцев и ногайцев. Служил исправно Иван Никитич в Туле и Боровске, и в Одоеве.

В подмосковную свою вотчину, к семье Хованский наезжал, когда позволяла служба. В те времена поместья служилых людей были своеобразными сельскохозяйственными фермами. Отсюда на обширные московские дворы возились всяческие продовольственные припасы. И дворы столичные, и подмосковные были тем самым местом, где в свободное время помещик оказывался в кругу домочадцев – жены и детей, куда приглашались гости. Отсюда служилые люди отправлялись в дальние пределы справлять царскую службу. Довольно редко их усадьбы были местом отдыха и развлечений. В свои вотчины приезжали, отпросившись, на несколько дней, чтобы осмотреть свое хозяйство да потешиться охотой.

С начала сороковых годов Иван Никитич Хованский в Москве, «перед государевыми очами». Поэтому дворцовые интриги его не миновали. При Алексее Михайловиче Тишайшем пришлось пережить Хованскому опалу и ссылку в Сибирь. Долгое время причину его ссылки в Пелым историки не могли объяснить. Лишь недавно обнаруженный документ – царский приговор боярину Ивану Хованскому проливает свет на белые пятна в его биографии. Иван Никитич оказался причастен к делу датского королевича Вальдемара (его прочили в мужья дочери Михаила Федоровича Романова – Ирине). Хованский и Стрешнев, видимо, пытались положительно повлиять на исход этого дела. Они поддерживали надежды царя, что королевич примет крещение. Но Вальдемар оказался крепким орешком.

А мысли отпустить иноземца королевской крови царские приближенные не допускали, несмотря на его отчаянные попытки уехать из Москвы. Лишь после смерти царя Михаила Федоровича и его супруги Евдокии Лукьяновны в 1645 году, Вальдемара отпустили.

Новому государю Алексею Михайловичу крестить королевича также не удалось. Да, кроме того, послы датские прислали государю челобитные об отпуске Вальдемара на родину. Теперь, чтобы оправдать отступление от воли покойного государя, вину переложили на царских слуг. В вину Хованскому и Стрешневу вменяли, что они обращались к ведунам и якобы уверяли царя, что королевич крестится в православную веру.

«Да ты же, князь Иван, с теткой своею княгинею Марьею Хованскою, – говорится в приговоре, – ходили за большим дурном за ведунами и за ведуньями у тебя во дворе многие мужики и жонки, которые делали ведовства. И многие от тебя, от князя Ивана, и от тетки твоей княгини Марьи… к великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичу всея Русии самодержцу и его государской благоверной царице… Евдокии Лукьяновне… поманные слова, что вам подлинно ведомо, что королевич крестица и по вашим словам королевич в Москве задержан и оттого учинилися проторы и убытки великие».

Заодно Хованского обвиняли в том, что якобы его насильно приводили к крестному целованию царю Алексею Михайловичу, что просто являлось неправдой. «И за такие злые дела достоин ты смерти безо всякие пощады». Однако Алексей Михайлович пожаловал Хованского «в смерти место велел дать живот». Далее в приговоре говорилось: «А на Москве тебе при его государевой милости жить непригоже. И великий государь велел тебе быть у своево государева дела и в сибирском городке до свово государева указу и ты б, князь, те свои вины покрывал своею службою».

Мария Милославская.

Только 1 апреля 1649 года в день именин государыни Марии Ильиничны Милославской, царь жалует вернувшемуся из сибирской ссылки Хованскому боярский чин. Кажется, его дела вновь идут в гору. Он в ближнем кругу государя. И когда Алексей Михайлович отлучается из столицы на молебен в Николо-Угрешскую обитель, в Троице-Сергиеву лавру или Саввино-Сторожевский монастырь, то Хованский «ведает Москву в отсутствии царя».

Мятежные города и соловецкая Одиссея

Хованский проявил себя умным политиком и психологом в деле новгородцев. Когда по указу государеву он был послан усмирить бунтовщиков в Новгород, то неспешно с умом привел конфликт к мирному разрешению. И даже заслужил похвалу митрополита Новгородского Никона. В чем была причина бунта? Дело в том, что по Столбовскому трактату Россия обязалась предоставить Швеции 20 тысяч рублей и 14 тысяч четвертей ржи из казенных магазинов Пскова. Но те оказались пустыми, и пришлось закупать хлеб в больших количествах. А это привело к резкому повышению цен на хлеб, отчего вспыхнул бунт, перекинувшийся на соседний Новгород. Пострадал даже шведский представитель-его отправили в тюрьму и подвергли пыткам. Правда, Алексей Михайлович воздержался от крутых мер, приняв делегацию бунташного Новгорода. Договорились с одним из вожаков Новгорода, и в город удалось ввести отряд князя Хованского.

Куда сложнее оказались дела под Псковом. Поначалу его отряд» встретили стрельбою «из большого наряда». Хованский отдал приказ не отвечать огнем, несмотря на то, что мятежники напали на обозы и даже захватили какие-то личные вещи воеводы. Первые попытки уговорить псковичей повиниться не дали результата. Они кричали, что Хованский Великий Новгород обманом взял и грозили воеводе: «мы его в котле сварим, да будем есть». Сил у боярина было мало, и он писал государю, что, мол, «ворота отнять некем».[4](П. Шереметев, с. 116–117)

Псков.

А вскоре Иван Никитич велел своим воинам делать мост через реку Великую, чтобы заступить дороги мятежникам. Между тем и псковичи не сидели, сложа руки, и начали обстреливать лагерь Хованского, не давая наводить мост. В донесениях боярина в Москву предстает довольно страшная картина. Хованский писал, что псковичи «над убитыми его ратными людьми ругаются», как и зверь не делает» и сообщал: «вылазки, государь, и бои ежедневно, а запасов мало». Вести были безрадостные. Лишь в середине августа псковичи сдались, заявив, что вины свои приносят и готовы государю крест целовать. За верную службу государеву, за успешное усмирение городов на северо-западе Ивана Никитича Хованского пожаловали дорогими царскими подарками.

Несмотря на крутые повороты судьбы, наиболее драматичным для Ивана Никитича стало его путешествие в Соловецкий монастырь. По указу государя Алексея Михайловича в марте 1652 года Хованский вместе с митрополитом Новгородским Никоном отправился на Соловецкие острова за мощами митрополита Филиппа Колычева.

Поморская ладья.

При переходе через Белое море во время бури часть лодок была разбита. Погибли 69 человек из многочисленной свиты духовных и светских, другая часть чудом спаслась – их выбросило на берег. Среди спасенных путешественников оказался и боярин.

«А меня холопа твоего Ивашку, – писал Хованский государю, – ладью выкинуло на берег на устье Николы чудотворца корельского монастыря, а ладью разбило». Хотя во время путешествия непросто складывались отношения князя Хованского с митрополитом Новгородским Никоном, несмотря на все перипетии соловецкой Одиссеи, поручение царя Алексея Михайловича было выполнено. Мощи митрополита Филиппа Колычева отправились северным путем из Соловков в Москву. От Ярославля их несли по Троицкой дороге к стольному граду. Под ночь пришли в село Ростокино, неподалеку от леоновской вотчины князя Хованского. Раку с мощами святого хотели внести в здешнюю Воскресенскую церковь, но двери приходского храма оказались слишком узкими, и раку оставили на ночь в установленном рядом шатре. Это был один последних мирных походов Хованского. В 1654–1655 г.г. Иван Никитич участвовал в военном походе против давнего соперника России Речи Посполитой – в штурме и взятии Смоленска, где затем оставался воеводой. По сведениям П. Долгорукова, князь И.Н. Хованский скончался в 1675 году, по другим сведениям, в 1671 году.