Художественный свист. Пьесы - Григорий Гольдштейн

ЛЕНА. Учти, останешься без хрена!

ИЛЬЯ. Не трусь, времени мало!

ИЛЬЯ и ЛЕНА, смеясь, бегают по комнате. Наконец, ИЛЬЯ ловит ЛЕНУ, привлекает ее к себе. Они целуются.

Глупая! Выбрось ерунду из головы! Что я без тебя?

ЛЕНА. Все еще изменится, вот увидишь!

ИЛЬЯ. Ты самый близкий, единственный и дорогой мне человек!

ЛЕНА. Ты мой самый родной! (Целуются.)

Звонит телефон.

Ой, это, наверное, Петя! (Бежит к двери.)

ИЛЬЯ. Лена, это телефон!

ЛЕНА. Как громко звонит. Ты не возьмешь трубку?

ИЛЬЯ. Поговори ты, я хочу все же найти пластинку.

ЛЕНА. В маленькой комнате, кажется, еще были.

ИЛЬЯ выходит.

(Лена снимает трубку). Да!.. Ой, Павлик, а я тебе названиваю. Где ты, сынок?… Ну, ладно, я просто хотела тебе кое-что поручить… теперь уж что, сама схожу… Нет, пока вдвоем… Сюрприз? (Смеется.) У меня сегодня будет вечер приятных сюрпризов – папа обещал, теперь вот ты! Что за сюрприз?… Ты хочешь прийти не один? А с кем?… С кем? С невестой?… Это та, которую я вчера видела?… Нет?… (Громко и быстро, почти кричит.) Павлик, ты меня доконаешь! Все! Хватит! Никаких невест!… Что значит почему? Потому что сегодня совсем другой день! Я напоминаю, сегодня мы отмечаем полгода дедушкиной смерти… придет папин брат, которого ты почти не знаешь… не надо устраивать балаган!… Я на твоих невест еще успею насмотреться… Что?… Ты уже с ней договорился?… ох… о чем, собственно?… Павлик, нет!… Я сказала – нет!… (Бросает трубку, в волнении ходит по комнате, затем садится на стул.) Что за ребенок! «Ты хочешь оставить меня бобылем!» Наказание какое-то!

Вбегает ИЛЬЯ, в руках у него пластинка.

ИЛЬЯ (радостно). Нашел! Ленка, я нашел! Ну, дурак-то! Как я мог забыть!

ЛЕНА. Вот и славно.

ИЛЬЯ. Тебя, я вижу, это не радует. Хочешь, я тебе сейчас покажу, не дожидаясь остальных?

ЛЕНА. Может, не нужно? Я должна в магазин сходить.

ИЛЬЯ. Успеем. Что-то случилось?

ЛЕНА. Ничего. Просто я предчувствую вечер сплошных сюрпризов.

ИЛЬЯ. Кто звонил?

ЛЕНА. Павел.

ИЛЬЯ. Что сказал?

ЛЕНА. Как обычно.

ИЛЬЯ. И что же?

ЛЕНА. Глупости.

ИЛЬЯ. А конкретнее?

ЛЕНА. Даже повторять не хочу.

ИЛЬЯ. Ну, как знаешь. Теперь приготовься.

ЛЕНА. Илюша, может, все-таки не надо?

ИЛЬЯ. Да ты что? Это всего лишь шутка. Утверждаю – такого ты еще не слышала. Готова?

ЛЕНА. А что я должна делать?

ИЛЬЯ подходит к проигрывателю и ставит пластинку. Он стоит к ЛЕНЕ спиной. Внезапно раздается свист – кто-то очень ярко и музыкально высвистывает незнакомую мелодию.

Что это?… Илюша, кто свистит?… Это ты? Вот здорово!

ИЛЬЯ поворачивается к ЛЕНЕ лицом.

ИЛЬЯ. Ну, как?

ЛЕНА (смеется). Так это не ты? А я-то думала…

ИЛЬЯ. Нравится? Это – художественный свист!

ИЛЬЯ привлекает ЛЕНУ к себе, они начинают танцевать.

ЛЕНА. Так это на пластинке!

ИЛЬЯ. Ну, да!

ЛЕНА. Очень необычно. А кто так чудно свистит?

ИЛЬЯ. Папа.

ЛЕНА (испуганно). Кто?

ИЛЬЯ. Да папа же!

ЛЕНА. Пусти! Отпусти меня!

ЛЕНА вырывается из объятий ИЛЬИ, подбегает к проигрывателю и снимает пластинку.

Извини!…

ИЛЬЯ. Ну, что? Что тебе почудилось?

ЛЕНА. Прости, Илюша, не могу объяснить…

ИЛЬЯ. По-моему, смешно. Петя точно об этом не знает. Был такой жанр на эстраде: выходил человек к микрофону и свистел. Представляешь? Называлось «Художественный свист». Вот бред! (Смеется.) Я никогда тебе не рассказывал? Папа же не сразу стал администратором, он начинал свою трудовую эстрадную деятельность как мастер художественного свиста. Даже был каким-то лауреатом.

ЛЕНА. Откуда ты узнал?

ИЛЬЯ. Перебирали с ним как-то книжный шкаф, тут все и выяснилось. Он тогда похвастал, что насвистел аж на несколько пластинок. Я нашел только одну.

ЛЕНА (рассматривает пластинку). Постой, тут написано «А. Синайский». Ты меня разыгрываешь?

ИЛЬЯ. Это его псевдоним. Ну, что ты так смотришь? Не верит!… Честное слово, это свистит именно папа, но под псевдонимом. Ты себе представляешь артиста с папиной фамилией в те годы?

ЛЕНА. Но почему Синайский?

ИЛЬЯ. С этим вообще полный анекдот. Когда ему сказали, что не выпустят на сцену без псевдонима, он, как смеясь рассказывал, решил мстить – придумать псевдоним, но такой, чтоб был похлеще собственной фамилии. И придумал! Он заявил, что будет выступать в косоворотке, а в программке, как принято у старых русских артистов, должна стоять двойная фамилия – Синайский-тире-Полуостров. (Говорит, подражая конферансье.) «Выступает Аркадий Синайский-Полуостров. Художественный свист!»

ЛЕНА (смеется). Не прошло?

ИЛЬЯ. Естественно!

ЛЕНА. И как долго он свистел?

ИЛЬЯ. Понятия не имею.

ЛЕНА. А что делала его жена?

ИЛЬЯ. Мама?

ЛЕНА. Нет, вторая, Петина мать?

ИЛЬЯ. Она тоже выступала в мертвом жанре – читала стихи с эстрады. Ты ее не помнишь?

ЛЕНА. Очень смутно. Мы, кажется, один раз и виделись. Она сидела вот здесь у телевизора и весь вечер промолчала.

ИЛЬЯ. Полная ему противоположность: мало улыбающаяся, всегда задумчивая, в мечтах и грезах. Любимые папины блюда готовить не умела.

ЛЕНА. Русская?

ИЛЬЯ. Как они сошлись? На гастролях где-то. Мама, конечно, сильно переживала. Тогда же и заболела впервые.

ЛЕНА. Разводились с руганью?

ИЛЬЯ. Нет. Он получил квартиру в Москве и все нам оставил…

ЛЕНА. Почему ты так редко мне рассказываешь?

ИЛЬЯ. Я сам мало что знаю.

ЛЕНА. Да, уже полгода прошло…

ИЛЬЯ. Не говори!…

Пауза.

ЛЕНА. Дай-ка я еще раз этого многоженца наберу. (Подходит к телефону, набирает номер.) Бесполезно! Чувствую, скоро мы за стол не сядем. Илюша, я сбегаю поищу магазин, а ты с ним сам поговори, если позвонит. (ЛЕНА выходит в коридор, возвращается в комнату, надевая на ходу плащ.) Ты не волнуйся, у меня почти все готово и разложено. Осталось накрыть, но это я мигом.

ЛЕНА выходит. ИЛЬЯ включает телевизор.

ГОЛОС В ТЕЛЕВИЗОРЕ. «Решение суда изумило всех. Дело отправлено на доследование. Расхитителей невозможно посадить, в нашем законодательстве нет нужной статьи. Мы говорили в кулуарах со многими чекистами, они недоумевают: дело велось несколько лет, пресечен бизнес, приносящий его владельцам десятки миллионов преступных долларов, а привлечь виновных к ответственности невозможно. И это законность? Это сильная власть? Тут задумаешься – а куда мы идем?»

ИЛЬЯ (выключает телевизор). Это невыносимо! Что они там вели, если нет статьи? Кретины! (Берет пачку сигарет.) А все кончается, кончается, кончается… (Выходит на балкон.)

Некоторое время сцена пуста. Через балконную дверь мы видим курящего ИЛЬЮ, слышим шум проезжающих машин.

ГОЛОС НАСТИ (за сценой, громко). Здрав-ствуй-те!… Есть кто-нибудь?

Появляется НАСТЯ. Она оглядывает комнату, видит открытую балконную дверь и направляется к балкону.

НАСТЯ. Добрый вечер!

ИЛЬЯ (входит в комнату). Добрый… как это вы?…

НАСТЯ. Входная дверь приоткрыта, сквозняк. Я звонила, никто не появился. Решила войти. (Протягивает руку.) Анастасия, можно просто Настя.

ИЛЬЯ (пожимает протянутую руку). Илья.

НАСТЯ. Я повешу куртку в прихожей?

ИЛЬЯ. Извините, а…

НАСТЯ. Не бойтесь, я ненадолго. (Выходит из комнаты, затем снова появляется.) Как просторно!

ИЛЬЯ. Простите, а вы, собственно, кто?

НАСТЯ (смеется). Понятно! Вы, наверное, брат! Я звонила Павлу минут десять назад, он сказал, что разговаривал с мамой и обо всем договорился. А где мама?

ИЛЬЯ. Она вышла.

НАСТЯ. Сказал, будет еще брат… ну, я толком не поняла. Не важно. Короче, я говорю: «Паша, это прилично?» А он: «Не сомневайся, иди, тебя примут как родную!» (Поправляет юбку.) Так вы, значит, Пашин брат? Похожи. Ну, показывайте.

ИЛЬЯ. Что?

НАСТЯ. Квартиру.

ИЛЬЯ. Зачем?

НАСТЯ. Странный вы какой-то… Что вы так смотрите? Вы передумали?

ИЛЬЯ. Что?

НАСТЯ. Я сейчас заплачу – еще один шутник. Что за день! Или вы на всех девушек так реагируете?

ИЛЬЯ. Я не помню.

НАСТЯ. Понятно! А я-то думаю, откуда Паша такой юморист? Так это семейное! У вас в роду эстрадных артистов не было?

ИЛЬЯ. Были.

НАСТЯ. Да? Прикинь, надо же, угадала! (Смеется.) А вы кто?