В стране мехов - Жюль Верн

Таков был круг гостей, которых в тот вечер так радушно принимал капитан форта Релайанс. За неимением оркестра танцы не могли состояться, но обильное угощение с успехом заменяло наемных музыкантов европейских балов. На столе возвышался пирамидальный пудинг, приготовленный собственными руками миссис Джолиф. Он представлял собою усеченный конус из муки, оленьего жира и мяса мускусного быка; не хватало в нем, быть может, только яиц, молока и лимона, рекомендованных поваренными книгами, но этот недостаток вполне возмещался его гигантскими размерами. Миссис Джолиф отрезала от него кусок за куском, а огромному пудингу все не было конца. На столе лежали также груды сандвичей, приготовленных за неимением английского хлеба из морских сухарей; между двумя сухарями, с которыми, несмотря на их черствость, без труда расправлялись крепкие зубы чиппевеев, миссис Джолиф ловко вложила тонкие ломтики «корнбифа», особого рода солонины, заменившей на этот раз йоркскую ветчину и заливное с трюфелями, — блюдо, которое подают к столу в домах Старого Света. Что касается напитков — виски и джина, — то наполненные ими оловянные стаканчики так и ходили вокруг стола. Увенчать весь этот праздник, о котором долго еще будут толковать в индейских вигвамах, должен был великолепный пунш.

Зато каких только комплиментов не наслушались в тот вечер супруги Джолиф! Но и потрудились же они, и с какой готовностью! Они просто разрывались на части! Как усердно потчевали они гостей всевозможной снедью! Нет, они не дожидались, пока их попросят, они предупреждали желания каждого. Гости не успевали и рта раскрыть, не успевали даже захотеть чего-нибудь. За сандвичами следовали куски неистощимого пудинга! За пудингом — стаканчики джина или виски!

— Ах, увольте, миссис Джолиф!

— Вы слишком любезны, капрал! Умоляю вас, разрешите передохнуть!

— Миссис Джолиф, верьте, я сыт по горло!

— Капрал Джолиф, что вы со мной делаете!

— Нет, сударыня, решительно нет!.. Я больше не в состоянии!

Вот восклицания, которые то и дело выслушивала счастливая чета. Но капрал и его супруга умели настоять на своем, и даже самые упорные в конце концов сдавались. И еда продолжалась, и питье шло своим чередом. Разговоры становились громче. Солдаты, служащие — все понемногу оживились. Тут говорили об охоте, там о торговле. Сколько планов было у каждого на будущий сезон! Всей фауны арктических областей, пожалуй, не хватило бы, чтоб удовлетворить этих предприимчивых охотников. Медведи, лисы, мускусные быки так и валились под их пулями. Бобры, крысы, горностаи, куницы, норки тысячами попадались в капканы! Драгоценные меха целыми ворохами накапливались на складах компании, доходы которой, кстати сказать, действительно превзошли в том году все ожидания. Щедро разливаемые спиртные напитки разгорячили воображение европейцев; индейцы же, важные и молчаливые, слишком гордые, чтобы чему-нибудь удивляться, и слишком осмотрительные, чтобы что-нибудь обещать, не мешали этой болтовне, поглощая стакан за стаканом «огненную воду» капитана Крэвенти.

А сам капитан от души радовался шумному веселью: он был счастлив, что ему удалось доставить удовольствие этим горемыкам, заброшенным за пределы обитаемого мира, и, весело расхаживая среди своих гостей, неизменно отвечал на все расспросы, если они касались праздника:

— Спросите у Джолифа! Спросите у Джолифа!

И гости обращались к Джолифу, который для всех находил ласковое слово.

О некоторых лицах, охранявших и обслуживавших форт Релайанс, следует рассказать более подробно, ибо именно им довелось впоследствии стать игрушкой ужасных событий, предвидеть которые не был в состоянии никакой, даже самый прозорливый человеческий ум. Так, несколько слов надо сказать о лейтенанте Джаспере Гобсоне, сержанте Лонге, о супругах Джолиф и о двух приезжих дамах, в честь которых капитан и устроил этот вечер.

Лейтенанту Джасперу Гобсону было сорок лет. Невысокий и худощавый, он не обладал особой физической силой, но его душевная энергия была такова, что он всегда выходил победителем из любых испытаний и самых затруднительных положений. Джаспер воистину был «дитя компании». Его отец, майор Гобсон, ирландец из Дублина, умерший несколько лет назад, долгое время вместе с миссис Гобсон жил в форте Ассинибойн. Здесь и родился Джаспер Гобсон. Здесь, у самого подножья Скалистых гор, проходили его детство и юность. Суровое воспитание майора Гобсона сделало его взрослым мужчиной, хладнокровным и смелым еще в ту пору, когда он был всего лишь подростком. Джаспер Гобсон не был охотником, — он был воином, умным и храбрым офицером. Когда Компании Гудзонова залива пришлось выдержать в Орегоне упорную борьбу с конкурентами, он отличился своим рвением и отвагой и быстро достиг чина лейтенанта. Вследствие его общепризнанных достоинств компания назначила Гобсона начальником экспедиции на крайний север. Этой экспедиции предстояло обследовать расположенные выше семидесятой параллели северные берега Большого Медвежьего озера и основать форт на самой границе американского континента. Отъезд лейтенанта Джаспера Гобсона должен был состояться в первых числах апреля.

Если лейтенант представлял собой законченный тип превосходного офицера, то сержант Лонг, пятидесятилетний человек с такой жесткой бородой, словно она была из кокосовой мочалки, являл собою идеальный тип солдата; храбрый от природы, дисциплинированный, ничего не признающий, кроме приказа, беспрекословно подчиняющийся любому распоряжению, каким бы странным оно ни казалось, никогда не рассуждающий, если дело идет о службе, — Лонг был настоящей машиной в мундире, но машиной совершенной, исправной, которая всегда была на ходу и не знала устали. Быть может, сержант Лонг иногда бывал слишком строг к своим подчиненным, но так же строг он был и по отношению к себе. Он не терпел ни малейшего нарушения дисциплины и за всякую оплошность безжалостно наказывал; самому же ему никогда не приходилось подвергаться взысканиям. Чин сержанта обязывал его командовать, но, командуя, он не испытывал ни малейшего удовлетворения. Он был рожден повиноваться, и это отсутствие личного честолюбия как нельзя более гармонировало с его пассивной натурой. Именно из таких людей и составляются грозные армии. Они — всего только руки на службе одной головы. И разве не в этом заключается секрет правильной организации всякой военной силы? Мифология создала два образа силы: сторукого Бриарея и стоглавую Гидру. Если б эти чудовища вступили в единоборство, то какое из них одержало бы победу? Бриарей.

С капралом Джолифом читатель уже знаком. Он вечно суетился, как хлопотливая муха, но его деловитое жужжание всем было приятно. Из него получился бы хороший дворецкий, солдат же он был неважный и сам это хорошо понимал. Поэтому он охотно именовал себя «капралом по хозяйственной части», но и в этой «хозяйственной части» запутался бы сто раз, если б маленькая миссис Джолиф не направляла мужа своей твердой рукой. Волей-неволей капрал подчинялся супруге, хотя и не желал в этом признаться, без сомнения говоря себе, как философ Санчо: «Совет женщины — это не бог весть что, но надо быть круглым болваном, чтобы к нему не прислушаться!»