В плену Сахары - Клаус Полькен

Мой приезд совпал с периодом сбора фиников — самым благоприятным для этих мучителей. Меня уверяли, будто в другие времена года они свирепствуют все же несколько меньше. Казалось, в этой бескрайней пустыне ничто не противостоит черному бичу.

В закрытом помещении, где, не подвергаясь нападению этих жужжащих насекомых, я мог спокойно ожидать моих гостеприимных хозяев, я вспомнил запись французского исследователя Анри Дюверье, посетившего эти места в 1860 году: «Мухи в этой стране невыносимы. Я не могу написать и двух строк без того, чтобы не отбиваться от них. Ложась отдыхать, я вынужден с головой завертываться в муслин. И все же они каким-то образом добираются до моего носа, спины и шеи».

В Хасси-Месауд меня пригласило «Национальное общество по исследованию алжирской нефти» («Сосьетэ насьональ дэ решерш э д’эксплуатасьон де петроль ан Альжери», или сокращенно С. Н. РЭПАЛ). Компания, созданная после второй мировой войны на правах французского государственного предприятия, одной из первых занялась разведкой нефти в Сахаре. В 1965 году, когда независимый Алжир заключил с Францией договор об эксплуатации сахарской нефти, РЭПАЛ была превращена в смешанную франко-алжирскую компанию, в которой обе страны были представлены на равных началах.

Правление компании прислало за мной в аэропорт машину. Садясь в автомобиль, я чуть не обжегся об его раскаленный кузов: машина простояла некоторое время на солнце. Затем по отличному асфальтовому шоссе мы покатили к Хасси-Месауду.

Кто захочет найти Хасси-Месауд на новой карте Сахары, увидит такой же графический знак, каким обозначают города или оазисы. Однако карта в этом случае вводит в заблуждение. Хасси-Месауд не определенное, строго ограниченное место, а огромное нефтяное поле, изрезанное трассами нефтепроводов и водопровода, усеянное буровыми скважинами. Здесь два аэропорта, два предприятия, две «базы» — оазисы наших дней — и все это на очень большом удалении друг от друга. Это — поле без определенных границ как природных, так и юридически зафиксированных. Что же было здесь до прихода нефтяников и землемеров? «Гид блё» — «Синий путеводитель», выпущенный в 1954 году, сообщает о трассе Уаргла — Таманрассет: «Вы проедете 109 километров и увидите слева ответвление, которое приведет вас к колодцу Хасси-Месауд». И больше ничего.

«Счастливый колодец»

«Хасси» означает «колодец», «месауд» — «счастливый». Следовательно, «счастливый колодец». Счастливым считается караван, которому после изнурительного многокилометрового перехода удается добраться до маленького, сложенного из кирпича-сырца сооружения, в середине которого находится отверстие колодца («питьевая вода на глубине девяти метров» — значится в путеводителе). С трудом пробившись через песок к заброшенному белому строению, я заглянул в черную пропасть колодезной шахты. Разумеется, я заранее знал, что ничего не увижу, и все же пристально вглядывался в проем колодца: ведь это было историческое место.

«Счастливый колодец» стал поистине таковым для XX века, для целой страны — Алжира, развитие которой не в последнюю очередь зависит от нефти. Воды в колодце не хватило бы и для одного оазиса, нефть же вызвала к жизни несколько оазисов.

Компания С. Н. РЭПАЛ первым делом показала мне свой оазис — базу Ирара. Моему взору предстали учреждения и жилые дома для пятисот человек — стандартные сборные строения, обшитые листовым железом. Каждая комната, разумеется, с искусственным климатом; в поселке есть кинотеатр, в котором каждый день показывают другой фильм. Фильмы прокручиваются без перерыва с 14 до 24 часов; имеются два бассейна, выложенные голубым кафелем, с необыкновенно прозрачной водой, клубы, библиотеки, спортивные площадки, бары. И все это не роскошь, а жизненная необходимость. В самом деле, кто еще кроме закаленных жителей пустыни мог бы без этой «роскоши» выдержать здесь больше недели?

Однако настоящий оазис — это кипарисы, пальмы, кустарники, газоны и цветочные клумбы. Сотни кубических метров земли были доставлены сюда с севера на грузовиках, чтобы здесь, на краю Большого Восточного Эрга[1], где пустыня является пустыней в истинном смысле этого слова, дать жизнь новым растениям. С утра до вечера, без перерыва, в искусственный оазис подается вода из трубопроводов и шлангов. Второе чудо Хасси-Месауда — это вода. При разведке нефти нашли воду. На глубине 1425 метров обнаружили огромный подземный пресноводный резервуар, образовавшийся по капле в течение тысячелетий, пополнявшийся подземными стоками с граничащих с Сахарой гор. С этой глубины вода выкачивается насосами. На поверхность она выходит горячая — термометр показывает 63 градуса по Цельсию.

Продолжение чуда — водопроводную станцию — можно увидеть на холме, возвышающемся над базой Ирара. Здесь животворный поток — пять тысяч кубических метров ежедневно! — охлаждается и очищается.

Ирара — это одна из баз в Хасси-Месауде. Другая называется «Мэзон верт» — «Зеленый дом». Она ничем не отличается от первой, но принадлежит уже не РЭПАЛ, а французской нефтяной компании КФП(А), которая добывает нефть в Месауде наравне с РЭПАЛ. Особого внимания заслуживает, однако, третья часть Хасси-Месауда.

Между двумя широкими улицами огорожены земельные участки. На большом расстоянии друг от друга разбиты палатки и выстроены мастерские. То тут, то там валяются сломанные машины, встречаются свалки металлолома. Не будь бескрайних песков и палящего огненного шара на небе, можно было бы подумать, что ты находишься на Аляске времен золотой лихорадки, точнее, в конце этого периода. С авторемонтной мастерской, выбрасывающей все ненужные отходы прямо в пустыню, соседствует «эписери» — бакалейная лавка. В темной пещере, украшенной берберским орнаментом и африканскими масками, разместился бар «Ле Томбукту».

На «углу улицы» — какой-то киоск, выкрашенный в блеклый зеленый цвет, — огромными красными буквами он рекламирует себя как «Бар Америкэн». Однако сигарет я купить в нем не смог.

— Вам нужно перейти улицу, — сказал мужчина, сидевший на корточках в тени перед баром, — там есть другой киоск.

Я направился по указанному адресу и, сделав несколько шагов, остановился в полной растерянности: я очутился в пустыне.

— Прямо! — раздался голос позади меня.

Я робко пересек зону из хлама, лома и мусора, окружающую Хасси-Месауд наподобие вала. И вдруг обнаружил у себя под ногами очень маленький уэд — высохшее русло крошечной речушки, которая бог весть когда тут протекала. Здесь же помещалась лавчонка. Я вошел. В проходе между тремя-четырьмя корзинами, наполненными помидорами и луком, сидел старик, голова которого была закутана покрывалом. На полке лежали три пачки сигарет разных сортов и стояло несколько бутылок лимонада.