Шелковый плат - Александр Шатилов

с ними будет? Постепенно озноб начал пробирать его до костей. Всеслав дремал, прислонившись к склизкой стене. Дурманящий запах гнили усилился, перебивая все мысли, путая их, доводя разум до полного отчаянья. Тишина была невообразимая: ни мышь не пискнет, ни доска не скрипнет, и даже кузнечики умолкли.

Глаза Святополка уже начали смыкаться, как вдруг он заметил в слабом свете луны какой-то силуэт. Маленькая фигурка беззвучно выплывала из темноты, становясь всё отчётливей и ярче. Наконец Святополк явственно увидел девочку лет одиннадцати, которая танцевала в потоке лунного света, струившегося сверху через маленькое окошко. Её движения были таинственны, грациозны и совершенно бесшумны. То вскидывая вверх свои тонкие руки, то отбегая в угол или в сторону, она кружилась перед узниками в свете луны, тихо и печально, заставляя замирать сердце. Неожиданно она бросила взгляд на Святополка, пронизывая его насквозь ледяным взглядом, от которого стало втрое холоднее, чем было прежде. Немея от непонятно откуда взявшегося страха, он вгляделся в её нежное детское личико. Распущенные светло-русые волосы спадали на плечи, губы застыли в странной полуулыбке, прозрачные глаза впивались прямо в него.

— Кто ты? — наконец прохрипел он. — Зачем ты пришла?

В ответ девочка засмеялась, но Святополк не услышал не единого звука. Он было пришёл в ужас от этого наваждения, но спасительная мысль осенила его и немного успокоила.

— Тайный лаз! Конечно! Выведи меня, умоляю! Возьми у меня всё, что ни пожелаешь! Возьми всё, что ни есть у меня, только выведи! Молю тебя!

Девочка улыбнулась и бросила лукавый взгляд на шёлковый плат, что до сих пор был заткнут за пояс Святополка. Колодки, сдавливавшие его ноги и руки, будто сами по себе развязались и с глухим стуком упали на земляной пол. Он встал и увидел, что девочка куда-то карабкается по стене. Святополк последовал за ней и оказался на верхнем ярусе погреба, где было совсем темно. Однако от девочки будто исходил свет, она вела его за собой, как путеводная звезда, а он несмело шагал вслед за ней, широко раскрыв глаза, пытаясь поверить, что это всё ему не снится.

— Куда ты ведёшь меня? — спрашивал он, но девочка молча делала знак следовать за ней, и тот повиновался.

Она приблизилась к стене, отодвинула массивную кованую решётку и исчезла в чёрном мраке лаза. Святополк последовал за ней. Девочка змеёй просачивалась по узкому лазу, точно ручей текла между камней и кореньев. Широкоплечий же мужчина с трудом продирался сквозь лаз, похожий на лисью нору, разрывая одежду и стирая кожу в кровь. Потолок, подпертый скрипучими гнилыми брёвнышками, грозил обвалиться в любую минуту. Несколько раз Святополк застревал намертво, как ему казалось, так что даже шевельнуться было нельзя, но всякий раз каким-то чудом просачивался между тисками земли и камня. Наконец впереди стал виден выход. Свет занимавшейся зори обагрил лицо Святополка. Он вздохнул полной грудью, высунув голову наружу. Перед ним было поле, а позади него неприступный городской вал с частоколом на самой вершине. Неожиданно он почувствовал, как маленькая ледяная ручка ухватилась за один край платка и потянула его на себя. Подняв голову и оглядевшись, Святополк ничего не увидел, перед ним никого не было. Платок тоже исчез.

Тут он вспомнил, что друг его остался в княжеском погребе. Сердце забилось чаще от страха за его жизнь. Желание спасти друга пересилило всякую боязнь быть погребённым заживо в узком лазе или быть схваченным дружинниками. Тут до его слуха донеслись голоса с вершины вала:

— Варяги уж скоро отчалят…

— Пара им узников отдавать.

Сердце Святополка заколотилось ещё бешеней. Медлить было нельзя. Задыхаясь и дрожа всем телом, он спешно полез обратно в зловонный лаз. Стараясь ползти как можно скорее, он уже не думал о том, что любое неверное движение может стоить ему жизни. Надо было успеть вытащить друга до того, как княжеские люди явятся, чтобы отвести их на варяжские ладьи. Но лаз точно бы стал бесконечным, и двигаться по нему стало ещё труднее. Однако он достиг его конца, спрыгнул на нижний ярус погреба и прислушался. Совсем недалеко уже раздавались шаги и голоса дружинников. Святополк растолкал спавшего Всеслава Лихомировича, начал было развязывать тугие узлы на его колодках, попутно растолковывая о тайном лазе, ведущем за пределы города, как вдруг снаружи неожиданно и громко щёлкнул засов. Свет от пучка зажжённых лучин ослепил обоих. Посыпались жестокие удары, колодки вновь сдавили руки и шею. Вскоре дружинники вывели Святополка и Всеслава на княжий двор. Пока их вели, Святополк заметил стоявшую в углу у стены девочку, ту самую, сжимавшую в руках шёлковый плат.

— Чья это девочка? — спросил он у одного из дружинников, который был всех старше.

— Какая ещё девочка? — удивлённо спросил тот, оглядывая пустынный двор.

Девочки и в правду нигде не было.

— Э, — протянул он, видать, Чернобог прибрал твой разум. Уже и мерещится тебе невесть что. Последняя девчушка сгинула в нашем городе вот уж лет пять как тому назад.

— Как сгинула? — удивился Святополк.

— Да так и сгинула: играла с шёлковым платком, что варяги привезли из Царьграда, да потеряла его где-то. Пошла, глупая, искать свой платочек по всему городу, невесть зачем влезла в лисью нору, что была за частоколом. Там её и нашли задохнувшейся от тесноты. Да и нора эта, пожалуй, ещё есть где-то у подножья вала. А девчушка славная была… — так рассуждал старый дружинник, не особенно беспокоясь о том, слушает ли кто его слова.

Этот воин ещё долго рассказывал и о девочке, и о её родителях, что были доброго рода и умерли в один день от горя. Однако Святополк уже не внимал ему, и, казалось, погрузился в забытьё. Открылись ворота, и варяги в стальных кольчугах и дорогих шлемах приняли Всеслава и Святополка из рук княжеской дружины.

Прошло немало времени, прежде чем достигли тяжелогружёные ладьи далёких варяжских поселений. Богу Одину приносили жертвы. Свенгольт собственноручно возвёл пленников к жертвеннику. Но всё это время Святополк находился словно в далёком мире, и почти не реагировал ни на что. Всеслав же плакал и громко в чём-то каялся, но слов его чужеземцы не понимали, да и не собирались понимать. Обоих русичей поставили на колени перед большой каменной статуей Одина.

— Прости меня, Святополк, это я виноват… — взмолился, рыдая Всеслав.

— Что? За что тебя простить? — переспросил он, словно очнувшись от забытья.

— Это я варяжскую ладью ограбил и спалил. А князю я на суде от страха сказал, что это мы вместе… Прости…

Тут ритуальный меч обагрил алтарь